Страница 43 из 66
— Вряд ли их удастся уговорить, а сражаться не получится.
— А что делать?
— А может, ты останешься? — предложил он. Я хмыкнула и коснулась безымянного пальца левой руки
— Забыл? Я тут Хранитель! Кто вашего Теодена лечить будет? Придумывай, давай, как меня внутрь протащить!
— Ладно, — несколько неуверенно решил Леголас, — сейчас попробуем кое-что…
Леголас подошел к охранникам и распахнул огромные серые глаза… Боже, я Арагорна называла Котиком в Сапогах? Он так, ученик. Вот настоящий мастер! Леголас между тем мурлыкал:
— Сударь, пожалуйста, пропустите нашу общую сестру… Она абсолютно безвредна, даже сражаться почти не умеет. Она наша лекарка. Пустите ее!
Стражники как-то заторможено кивнули, и посторонились. Леголас гордо и довольно кивнул, а когда мы прошли, шепнул:
— Не зря я в Лихолесье занимался гипнозом!
— Ну ты даешь! — тихо восхитилась я, и устремила взгляд вперед.
Нда, помощь поспела вовремя. На троне сидел старик, седой и сморщенный, словно старый мухомор. Рядом с ним полусидел-полустоял скользкий тип. Не знаю, как объяснить, но от него хотелось выть, рвать, метать и бить! С жестокостью! Я сжала зубы. Наверное, именно так выглядит словосочетание «лицо окаменело». Бить! Крушить! Ломать! Я буквально задыхалась от ненависти и ярости. Арагорн сильно ткнул меня кулаком в спину: «Если взяла на себя роль глашатая, то давай, говори!». Я выдохнула сквозь сжатые зубы. Вся мелочь, что понемногу раздражала, как легкий зуд, тревожно быстро накопилась, и булькала на самом краю. Однако если роль взята — надо ее доигрывать. Речь моя полилась речисто и неторопливо, как и в степи, при встрече с роханцами.
— Приветствую я, принцесса Кеирина, от имени всех, кого вы видите пред собою, великого короля Рохана, мудрого Теодена.
Гнилоуст что-то быстро нашептал на ухо конунга и тот проскрипел:
— Разве не приказал я, что бы в мой зал не пускали никаких женщин? Что здесь делает эта девица?
— Мне известно, что мудрость короля Теодена прославилась далеко за границами Рохана. А поистине мудрый владыка выслушает любого — мужчину и женщину, старца и ребенка. Ибо все, что сказано — имеет свой вес, слово истины — золото! Ведь золото даже и в грязи золото, правдивые слова ценны и на устах девушки. Неужели слухи обманывали меня, неужели Теоден готов потерять то золото, что я принесла ему?
Я поймала Грюму. Настаивать на изгнании меня из зала нельзя — ибо это серьезно подорвет репутацию Теодена, а опозоренного конунга кто будет слушаться? Поэтому Гнилоусту оставалось только, скрипнув зубами, шепнуть что-то королю, и тот кивнул мне, словно механическая игрушка:
— Что за слова ты принесла мне? Будь кратка, ибо время мое дорого.
— Вести мои горьки. Саруман предал нас! Он собирает армию орков, и первые на кого он двинет свои силы — Вы! Рохан падет! — Грюма что-то забормотал, но я, чуя силу Кольца, легко перекрыла его голос своим, чистым и гудящим, словно звонкая медь, — его козни уже сразили нашего друга — Гэндальфа Серого! — ой, ну не смотрите так на меня! На Сарю можно что угодно спихнуть, — а в вашем гнезде измена. Грюма по прозванию Гнилоуст — вот что за червь точит Вас, мудрый конунг Теоден!
И не давая времени Грюме молвить хоть слово, я ухватила за хвост первое слово песни, и начала нанизывать слова, как бусины на нить.
— Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе — я снова здесь.
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я спряду твою смерть.
Колесо — гонит по жилам кровь,
Колесо — в губы вливает яд,
Колесо, вертись — это я…
Эй, пряха, работай живей,
Жги огонь, поджидай гостей,
Лей вино и стели постель!..
Серп луны прорезал путь на ладони —
Не забудь о погоне —
Он идет по пятам.
Кровь — железу, крылья — рукам,
Сердцу — хмель и горечь — губам,
Ты посмел обернуться сам…
Неожиданно Грюма с диким криком выхватил откуда-то бутылочку, замахнулся, что бы разбить ее. Я не успевала ничего сделать, да и нельзя песню прерывать. Леголас ринулся вперед. Я вырвала из сапога нож… Нет, когда я поднимала руку, она была уже пуста! Арагорн выхватил из моих пальцев стилет, и тот серебряной слезкой свистнул в воздухе. Грюма закричал уже от боли, а Леголас во вратарском прыжке поймал бутылочку в дюйме от пола! А я не могла позволить своему голосу хотя бы дрогнуть!
— Ой, колесо, вертись на стальных шипах,
Страх сгорел на семи кострах,
Но смерть твоя — не здесь и не там;
А я жду-пожду ночью и днем,
Сквозь тебя пройду огнем и мечом,
К сердцу — осиновым колом!
Вижу, знаю — ты на пути,
Огненны колеса на небеси,
Плавится нить и близок срок;
Ты вне закона — выдь из окна,
Преступленье — любви цена,
Так переступи, переступи порог.
Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскаленный блеск из-под ресниц;
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой,
Ты мой, теперь ты мой
Вовеки веков!..
Когда я вымолвила последние слова, на троне восседал зрелый, но вовсе не старый дядька, русый, весьма симпатичный. Грюма скрючился у трона и хныкал, зажимая кровоточащую руку — Арагорн, вырвав из раны кинжал, прижал оружие к кадыку предателя, не позволяя ему и шелохнуться. Честно говоря, когда я перевела дух, и отряхнулась от неприятной ауры Гнилоуста, я едва сдерживала хихиканье. Это уже нервишки, господа… Просто омоложенный Теоден был диво, как похож на нашего физрука, высоченного, крепкого и флегматичного. Однако когда однажды по пламенным просьбам мальчишек, он изобразил подтягивание. И на одной руке, и на другой, и на двух больших пальцах… Все следили за ним с открытым ртом. После чего дали ему уважительное прозвище «Офицер». Вот Теоден внешне один в один был наш Офицер!
Далее я крепко зарядила локтем по печени Арагорну, мол, говори, мущщина, а сама тихо слиняла. Надо было проверить Боромира. Без труда найдя, где его устроили (я просто окликнула мысленно Грр, она, связанная с Аархом, направила меня), я стукнула в дверь и вошла. Боромир, уже в сознании и довольный, словно дракон на золоте, развалился на кровати, вымытый и переодетый в какой-то немыслимо роскошный халат. Оптимизм бестактно брякнул: «Слава богу, не обмытый и не в саване!». Волк, лежащий рядом на мягчайшем ковре, поприветствовал меня прискуливающим зевком.
— Ну привет, болящий! Как настроение? — я быстро осматривала раны, попутно отвлекая пациента болтовней. Все равно без новостей тут изовьется… Поэтому я подробно изложила то, что он пропустил «по болезни», и пояснила:
-… Короче, завтра-послезавтра мы поднимем мустагримцев, отправим их в Гондор, над этим как раз Арагорн работает, а сами пойдем к Саруману.
— Ню-ню! — очень скептически хмыкнул Боромир. Смысл, скрытый в этом его «ну-ну», я поняла позже. А пока я должна была сообщить ему еще одну неприятную новость:
— А тебе придется остаться здесь.
— Что??!! — возмущенно возопил Боромир, попытался вскочить… Мне даже его ловить не пришлось — он, и руки-то поднять не смог от слабости. Скривившись, Боромир попытался поерзать, устраиваясь поудобнее, но тоже потерпел поражение. Я поправила подушку, отвесила ему легкий воспитательный щелбан и отправилась искать своего короля.
====== О мужском шовинизме и женских истериках ======
Нашелся Арагорн в оружейной. Неодобрительно пробурчал что-то себе под нос и, поймав меня под локоть, поволок куда-то. Вытащил на веранду и поставил перед фактом. Я, не удержавшись, расхохоталась. Хоббиты тоже были тут, и тоже хихикали. Грр стояла над оружием, щерилась, рявкала, а вокруг кружились Леголас и Гимли. Она банально не позволяла забрать им свой арсенал, слишком усердно исполняя роль охранницы. Нет, она у меня девочка умная, конечно, она поняла, что это настоящие хозяева пришли, но… С кем поведешься, от того и наберешься. Вот она и понабралась от меня дурного. Шуточки у нее такие. Понравилось ей изображать «тупую, но исполнительную животину»! Арагорн прошипел мне: