Формари

— Идите-ка вы, Элисса, к Кабо, — сказал лорд-командор, неожиданно назвав меня по имени, — и напейтесь сегодня как следует. Считайте это моим приказом. Этот ваш парнишка сумеет сам сварить ваше снадобье?

— Запросто, — сказала я, слегка ошалев, честно говоря: до сих пор Делрин Баррис казался мне прямо-таки сверхчеловеком каким-то, неподвластным обычным слабостям и порокам. Ну… приятно видеть, что он нормальный живой человек, а не голем. Да ещё и человек вменяемый, способный войти в чужое положение.

Что ж, к Кабо — так к Кабо. Сам лорд-командор приказал, не кот чихнул. И я пошла в «Приют Вестника».

Железный Бык почему-то сидел один, угрюмый и какой-то… потерянный. Команда его расположилась неподалёку, но к предводителю своему не совалась. Я тоже не стала бы лезть к одиноко сидящему с мрачной мордой кунари, но увидев меня, он почему-то оживился и помахал мне рукой:

— О, ашкаари, посидишь со мной?

— Как бальзам? — спросила я, после короткого раздумья подсаживаясь к нему.

— Пришлось подарить остатки парням из Вало-Кас, — проворчал он, наливая мне полную кружку. — Никто из здешних алхимиков даже не слыхивал про бальзам для рогов.

— Я использовала формулу бальзама для слабых, слоящихся ногтей. Могу попробовать что-нибудь ещё.

— Слабые, слоящиеся рога? — Бык хохотнул. — Шутница ты. К тебе, кстати, наёмники-васготы не подкатывали ещё? Должны, им больше бальзам заказать некому.

— Ты думаешь, я часто бываю в местах, где ко мне можно подкатить? Это сегодня меня сэр Делрин сам отправил выпить и развеяться, а обычно я пропадаю в своём подвале, куда посторонних не пускают.

Кунари склонил рогатую башку набок, откровенно разглядывая меня.

— Да, — признал он, — развеяться тебе точно надо. Тот храмовник, который убить меня хотел за то, что мешаю вам любезничать, не вернулся ещё из храма? Каллен говорил, что оставил там самых опытных и умелых, чтобы выловили остатки Корифеевых вояк, а этот парень показался мне как раз из таких.

— Не знаю, он заходил ко мне попрощаться, и я больше его не видела.

— И даже не спрашивала, жив он или как?

Как будто у меня на это оставались силы и время! Железного Быка, впрочем, это вообще не касалось. Я пожала плечами и с ядовитой нежностью осведомилась:

— Бык, разве я спрашиваю тебя о том, как обстоят твои дела с Дорианом?

— Он в Редклифе, — сказал Железный Бык каким-то странным тоном. — Его отец приехал, и мы с Инквизитором добрых два часа уламывали этого упрямца поговорить с отцом. Просто поговорить. Ваши семьи — это так сложно, — заметил он, покачивая рогатой головой. Рога, кстати, смотрелись просто потрясающе, такие тёмные, гладкие, блестящие… просто живая реклама моего мастерства.

— Да, — машинально отозвалась я, подумав про Деррена, до сих обвинявшего меня в том, что я бросила семью ради Круга магов, — семья — это сложно. Вам гораздо проще.

— Зато бывает, — задумчиво отозвался Бык, — что тебя растят-растят, а ты вдруг понимаешь, что не оправдаешь ожиданий и что вообще тебе невмоготу. Бросаешь все, с чем вырос, и знаешь, что очень разочаровал тех, кто тебя любил. Зато бывает, что бросаешь знакомую жизнь и начинаешь все с начала, потому что больше невмоготу… Ты почему не пьёшь, ашкаари?

— Честно говоря, настроения нет, — я понюхала пойло в кружке и сделала осторожный глоток. — Ф-фу, что это?

— Как жидкий огонь, да? — ухмыльнулся он.

— Вот будет у меня чуть побольше времени, я тебе покажу, что такое настоящий жидкий огонь, а не сивуха с перцем, — проворчала я, глотнув ещё чуть-чуть. — Очищенный через уголь с серебром реагент алхимический наливается в металлическую кружку и поджигается. Новичкам разрешается закусить томатом, старички должны выпить так, иначе потеряют лицо. — Правда, до меня в таких забавах женщины участвовали считанные разы. Зато моё участие поневоле вынуждало новичков доказывать, что и у них есть яйца, не только у меня. Забава идиотская и довольно опасная, признаю’, но в серой скуке захолустного Круга магов только такие и могли прижиться.

— Это надо Глыбе рассказать, — внимательно, с интересом даже, выслушав, заметил Бык. — Гномская небось придумка? У них вечно какие-то забавы то с камнем, то с огнём, то с честной сталью, которую они мешают с веридием.

— Не знаю, — пожала я плечами. — В джайненском Круге это звалось «лириумным светлячком» за голубое пламя сверху. А в хасмалском стало «светлячком ферелденским» — до меня там такого извращения не знали.

— Тебя маги не считают предательницей? — вдруг без всяких дипломатических увёрток, напрямую спросил Железный Бык. — Что работаешь на храмовников? Теперь ведь тебе ничего не грозит, Кругов больше нет, храмовники вам больше не указ, а ты им помогаешь. Одна эта ваша мадам тамассран тебя хвалит…

— Мадам кто? Де Фер? — Я аж поперхнулась от негодования. — Это в каком месте она тамассран? Бросила свой Круг ради герцогского одеяла и так и не появлялась там даже после мятежа! Что бы у вас сказали про тамассран, бросившую своих воспитанников?

— Больше не «у вас», ашкаари, — с кривенькой больной улыбочкой ответил Бык. — Я больше не кунари. Я стал паршивым тал-васготом.

— Стал? Когда? — Он хотел ответить, но я перебила: — Когда набрал в свою команду людей, эльфов и гномов и никому из них не проповедовал Кун? Или когда сошёлся с тевинтерским магом? Разве кунари может иметь одного любовника? Или, скажешь, ни разу не задумывался о том, нужен ли Кун тем, кто живёт по эту сторону Недремлющего моря? А меня очень мало волнует чужое мнение, знаешь ли. Я поступаю так, как должна… как совесть подсказывает, вот и всё.

— Но из-за меня и моих ребят Инквизитор лишился возможности вступить в союз с кунари.

— А ты уверен, что это плохо?

— Сведения, предоставленные Бен-Хассрат, могли бы спасти гораздо больше жизней, чем было в моём отряде.

— А что взамен? Не бывает союзов без уступок, это даже я в своём подвале знаю.

Он замолчал, хмурясь.

— Прости, что заговорил об этом, — сказал он наконец. — Я сам должен со всем этим разобраться, а не впутывать других.

— Некоторые вещи видны только со стороны.

— Так, — признал Железный Бык. Он одним духом опрокинул свою кружку, шумно выдохнул и повторил: — Прости.

— Да я и сама не понимаю, на кой мне сдалось это зелье от лириумной ломки, — сказала я, тоже выдув остатки «жидкого огня». — В память о парне, которого я любила? Вряд ли, я уже даже лицо его могу припомнить с трудом. Что-то такое смутное, в ореоле романтических чувств. — Я рассеянно погладила колечко. — Было когда-то, да, но именно что было. В прошедшем времени. Наверное, просто вызов: смогу ли? А вдруг правда смогу?

— Ты же ашкаари, — сказал Бык, и слово прозвучало комплиментом. — Разве ашкаари нужна другая причина, кроме познания?

— Водички? — ехидно спросили меня.

— Не-а.

— Тазик?

Я приподняла свинцовые веки, чтобы узреть в своей каморке рыцаря-лейтенанта Мартина Вольфа.

— Нижний ящик стола, — сказала я максимально внятно (ну, уж как получилось), — правый дальний угол, флакон синего стекла, примерно ложка на полстакана воды. Остатки можешь забрать, но не трепаться потом, ясно? Патент я племяннице в приданое подарила и продавать микстуру по этому рецепту не имею больше права. Впрочем, — поразмыслив, прибавила я, — можно заменить милость Андрасте на хрустальную благодать, и нарушения патента не будет.

— Я мог бы воспользоваться тем, что ты плохо соображаешь, и выманить у тебя подробный рецепт, — усмехнулся Мартин, звеня стеклом и журча водой, — но как честный человек, не стану этого делать.

— Как человек, желающий получать микстуру бесплатно, а не платить за неё по золотому за флакончик в полторы столовые ложки, — поправила я, но Мартин не поддался на провокацию.

— Ну, ты и барыга, — укорил он, подавая мне стакан и помогая сесть на кровати. — Золотой за средство от похмелья!