Страница 91 из 108
Катриона нервно дёрнула плечом. Заметного пятна на шее не осталось, но краденый поцелуй всё ещё горел там, как ожог. Она то и дело тянулась потрогать его. И скрипел грязный снег под босыми красными ступнями, и задорно блестели шальные глаза, и щетина исколола губы, когда она вежливо чмокнула Марча в щёчку, благодаря за подарок. А платок в самом деле был только трактирной служанке под стать, но за ним сир Гедеон полез босым и раздетым — ради неё… Только за этим стоило приехать в Озёрный на праздники.
— Он и сиру Мелиссу приглашал… потанцевать? — всё-таки спросила Катриона.
— Может быть, и хотел бы, — усмехнулась Хорн. — Но Елена сказала ему, что если он подойдёт к её дочери ближе, чем на пять шагов, его труп выловят из озера… если всплывёт. А Елена Ферр умеет быть очень убедительной, она даже собственного отца заставила признать помолвку Мелиссы с Марком. — Она многозначительно хмыкнула. Видимо, отец госпожи Елены был тот ещё упрямец. — В общем, её можно понять, — прибавила госпожа Хорн. — Девочке в ту пору было всего семнадцать, и да, юной девице у такого костра плясать опасно. Но вы взрослее большинства моих ровесниц, сира Катриона, так что решайте сами.
Катриона нервно обмахнулась листком, только теперь заметив, что выбрала тот, где она задумалась над чем-то глубоко, но не тревожно: лицо было такое… сосредоточенное, но не хмурое, без жёсткой складки над переносицей. Решать самой? Да она с детства только так и делает. У неё-то нет матери, нанимающей по любому поводу Ночных. Но неужели она в самом деле не заслужила хоть короткого праздника?
— Спасибо, — сказала она. — Вы мне очень помогли, правда.
***
— А почему вы не попросите у господина Меллера что-нибудь более, — кто-то невнятное, одетое вроде бы по-мужски, но размалёванное — куда там уличным шлюхам, оглядело Катриону с головы до ног и в последний момент передумало откровенно её оскорблять, — нарядное?
— Потому что Гилберт Меллер мой консорт и вообще не обязан тратиться на меня, — равнодушно ответила Катриона, с неимоверным трудом заставив себя проглотить ехидное «милочка».
Она пришла одна, без консорта (тот только покрутил головой, но смолчал, когда она сказала, что хочет ещё раз побывать на вечере у госпожи Хорн), и не зная, чем себя занять, подошла к компании, где большинство выглядело поприличнее прочих. Мужчины и женщины, одинаково мало заботясь о том, как это выглядит со стороны, громко спорили, ещё громче смеялись, пили вино и таскали с блюд корзиночки вроде тех, что Росс отправлял в замок. Только он делал свои с творогом, сливками, ягодами и орехами, а в здешних лежали и сыр, и мелко порубленное мясо, и овощи — что свежие, что маринованные… Это у само’й Хорн столько денег, что она может каждую неделю поить-кормить толпу дармоедов, или ей Вебер оплачивает стол и уборку после налёта стаи саранчи?
— Зачем же тогда вообще было вступать в брак с богатым торговцем?
Катриона хмыкнула, опять сдерживая на языке так и рвавшиеся с него ядовитые слова. Что ни говори, а год знакомства с Ренатой Винтерхорст не прошёл даром, и сказать даже этой петушиной компании она могла бы кое-что. Но вместо этого с самым серьёзным видом проговорила:
— Он очень красиво поёт и играет на лютне.
Почти половина компании отозвалась громким фырканьем, но какая-то пухленькая особа, маленького росточку и вообще похожая на свежую булочку (ещё и платье на ней было такого цвета, что только зарумянившееся тесто в голову и лезло), возразила:
— Между прочим, чистая правда. Я конечно, не Этельберта Сильвер, но несколько раз просила его напеть романсы на мои стихи. Сразу становилось ясно, где стоит поменять некоторые гласные звуки. Например, «И» очень некрасиво тянется, надо подбирать слово, где будет «А» или «О». — Она чуть повела слишком, на взгляд Катрионы, открытым, но для мужчин, наверное, соблазнительным белым гладким плечиком. — И его просто приятно послушать. Я, пожалуй, в самом деле готова поверить, что в роду у Меллеров были сирены. Сира Катриона, простите мою бесцеремонность, а вы всегда ходите с ножом?
— Ну… да, — слегка подозрительно отозвалась Катриона, хотя вообще-то пухленькая поэтесса ей понравилась. — А что? Я и меч имею полное право носить хоть в графском дворце.
— Нет-нет, мне любопытно, — «булочка» улыбнулась ей, и на пухлых щёчках заиграли миленькие ямочки, — вы его воспринимаете как своё продолжение, да? Как часть вашей руки? Вам непривычно, неуютно без него? Это ваш шип? В предгорьях Хмурого растёт чертополох, — вдруг нараспев продекламировала она, — ни зной, ни холод не согнут железный стебель… а дальше надо будет про ваши глаза. Вам говорили, что у ваших глаз совершенно изумительный цвет? Не просто синий, а уходящий в лиловый? Ещё бы чуточку ярче, и был бы именно как чертополох. Вы позволите мне прислать вам стихи, когда я их закончу?
Катриона ошалело кивнула, не зная, что и сказать. Спас её Марч, опять выскочивший, словно игрушечный тролль из шкатулки с пружинкой — предлагали Катрионе в качестве подарка такую ерунду в лавочках, куда она заглядывала накануне праздников.
— Стефания, — сказал он с шутливым упрёком, — сира Катриона звезда моих очей, а вовсе не чертополох! И я успел первым, — непонятно прибавил он.
— Это мы ещё посмотрим, — задорно отозвалась Стефания и протянула ему свой бокал. — Только не «Крови виверны», будьте добры.
— «Осенний менуэт»? А вам, звезда моя?
— «Кровь виверны», — назвала Катриона единственное известное ей вино. Оно, конечно, очень дорогое, но если не будет пить она, его всё равно выпьет этот птичник.
— Фу, — покривилось то самое «милочка», — сахар и перец в одной бутылке, додумался же кто-то!
Оно наполнило свой бокал чем-то шипучим и пенным, как сидр. Катриона ждала ещё какой-нибудь гадости, но похоже, задирать сира Гедеона немногие хотели. Не все, наверное, умели отвечать на подколки хорошей затрещиной. Или не все могли сами купить себе хорошее вино и холодное мясо с маслинами к нему, поэтому не желали ссориться с приятелем хозяйки. Кстати, где они продаются, эти маслины? Надо будет привезти Аларике горшочек. Сама Катриона так и не поняла, что в них хорошего, но раз человеку нравится, пусть ест. Благослови хоть Канн, хоть Сот Гилберта Меллера, налогов нынче было выплачено заметно меньше обычного, и на сэкономленные деньги так и хотелось купить что-нибудь глупое и не очень нужное. Пуховый палантин, как у ведьмы Голд, для Аларики, атласный дублет для сира Эммета, нарядное, а не удобное платье для Лидии… И себе фонариков из цветного стекла на праздники…
— Вы сегодня одна? — спросил Марч, подавая ей бокал, на две трети заполненный густой красно-коричневой жидкостью. — Попробуйте вот эти тарталетки, в них паштет из гусиной печени.
Катриона не любила печень, но послушно съела корзиночку из теста, заполненную не слишком привлекательной, на её взгляд, массой. Зачем туда намешали кусочки грибов, было вовсе уж непонятно, и она решила, что следующую тар-та-летку (уф, кажется, правильно запомнила?) возьмёт с обыкновенным отварным мясом. Только без маслин.
— М… мой консорт извинился, что бросает меня одну, — сказала она, стараясь не замечать любопытных взглядов со всех сторон. Открывала же она праздники в своём селе и даже что-то вроде проповедей читала, если жрицы не могли добраться до Вязов по заметённой или раскисшей дороге. А её сельчане тоже не подарок, особенно когда выпьют. Правда, дома, если кто-то совсем уж берега потеряет, его или её недолго вразумить, отвесив оплеуху-другую. Здесь так не получится. А жаль. — У него какие-то важные и неотложные дела.
— Фаворитку замуж выдаёт, — опять фыркнул кто-то. Не «милочка» уже, другой.
— А вы, сударь, я смотрю, жалеете, что не вы носили колечко моего консорта? — ядовито спросила Катриона. Выпитое вино приятно шумело в голове и подбивало на какую-нибудь глупость вроде марчевской. — Тоже хотели бы сперва пожить несколько лет на хорошем содержании, а потом выйти замуж?