Страница 85 из 108
Меллер совершенно точно не поверил ей, но спорить не стал.
— Хорошо, — подозрительно кротко и легко согласился он. — Я не прав, и дело совсем не в том, что вы стыдитесь консорта-торгаша. Вам просто не хочется ехать в такую даль. Туда, где у вас нет никого, хоть сколько-то близкого, потому что сестёр вашей покойной матушки вы вряд ли помните. А ещё вы боитесь оставить своё село на маршала, его жену и управительницу, потому что вам кажется, будто без вас тут всё развалится в два-три дня. Так?
— Ну… не развалится, конечно, — опять вздохнула Катриона, рассеянно похлопывая ладонью по обложке книги, которую так и держала в руках, — но всё равно…
— Понятно, — всё так же подозрительно сговорчиво кивнул Меллер. — Я хочу сказать, я-то вас понимаю. А теперь, — он склонил голову набок, точно скворец, разглядывающий подозрительное угощение, — посмотрите, пожалуйста, на всё это с моей стороны. Вот просто поставьте себя на минуточку на моё место. В конце прошлого года я уехал из Озёрного куда-то на границу и вернулся оттуда с брачными браслетами на запястьях. Один вернулся, заметьте, без супруги. Далее я в течение года несколько раз съездил в эту загадочную, ужасно дикую и опасную Волчью Пущу, но никто, кроме моих возчиков и охранников (а кто их вообще о чём-то спрашивает?), не видел женщину, — а может, и мужчину, — которая носит вторую пару браслетов. Отец и его фаворитка не в счёт, они уехали сразу после праздников, и вообще, оба чужаки в Озёрном. При этом мой дядя не последний человек в городе, мои друзья состоят в дальнем родстве с одной из старейших благородных семей графства, а я в качестве жениха был интересен довольно многим семьям, из первого сословия в том числе. И никто при этом не знает, с кем я состою в браке и почему прячу свою супругу или супруга. Как вам такая ситуация?
Катриона вздохнула, но книгу на место поставила, чтобы не притворяться, будто просматривает её. Что ни говори, вопрос был вполне законным.
— Так себе, — признала она.
— Так себе, — кивнул и Меллер. — Томаса уже спрашивали, правда ли, будто его единокровный брат женился на бедняжке, настолько безобразной, что она стыдится показаться где-то ещё, кроме своей деревни.
— Что? — поразилась Катриона. Нет, по Волчьей Пуще временами тоже гуляли вовсе уж дикие сплетни, взять хотя бы Росса-упыря, но что она безобразна? Не красавица, конечно, но до сих пор никто не плевался и не отворачивался!
— Оказывается, — любезно пояснил консорт, — вас так изгрызли волки, что вы остались то ли изуродованной непоправимо, то ли вообще калекой.
— Это не дядя ли Артур такие сплетни распускает? — мрачно спросила она, помимо воли нащупывая сквозь платье шрам, оставленный собачьими зубами. Наверное, дядюшка слышал какие-то туманные слухи о том нападении и напридумывал остальное. — В отместку, что не удалось свою подстилку мне сплавить?
Приличной молодой женщине, конечно, не следовало называть любовника своего почтенного пожилого родственника «подстилкой», но Катриона очень уж разозлилась.
— Не совсем, — чему-то усмехнулся Меллер. — Но пытаться опровергать такую чушь… Есть ли смысл? Проще вам приехать и показаться, чтобы заткнуть рты болтливым недоумкам.
— Чтобы болтливые недоумки сказали: «А, это просто деревенщина с красной обветренной мордой»?
Теперь вздохнул Меллер. Душераздирающе так, с надрывом.
— Катриона, — сказал он, — когда я в последний раз о чём-то вас просил?
— Сегодня за обедом, — буркнула она. — Чтобы я соль вам передала. Ладно, никогда и ни о чём, — пришлось признать ей. — Ни о чём серьёзнее соли. Разрешение построить теплицу или привезти сюда ведьм не считается, это ведь мне было нужно на самом деле.
— Так вот, я вас прошу, — он налёг на это «прошу», — один раз, один-единственный, приехать в Озёрный и показаться тут и там со мной под руку. Вот прямо как есть, в высоких сапогах, раздвоенной юбке и с ножом на поясе. Чтобы все знали: вы такая же приграничная сеньора, как сир Ламберт или как сир Роланд — одна из тех, благодаря кому орки и огры не шастают по предместьям столицы графства. Если хотите, можете, разумеется, заказать какие угодно наряды, но сойти за свою среди изнеженных горожаночек вы всё равно не сумеете, а попытками такими только насмешите их.
— Хотите поймать меня на чувство долга? — Вот и общение с остроухой стервой пригодилось.
— Хочу напомнить, что и у вас есть некоторые обязанности в этом браке, не только у меня, — неожиданно сухо сказал он. — Позаботиться о моей репутации, к примеру, прямая ваша обязанность.
— Не поспоришь, — признала Катриона.
— Так вы едете?
Она опять вздохнула. Съездить, что ни говори, хотелось. Повидать мир дальше ярмарки в Захолмье, узнать, как люди живут — не выживают ежечасно, а просто живут и считают, что так и должно быть, — в большом и, наверное, красивом городе. Вроде тех, что она видела в книгах своего консорта. Огромные дома — то строгие и даже мрачные, то напоминающие тот торт с масляными розочками, который испёк Людо Росс; корабли, плывущие по бескрайнему морю — то летящие на крыльях тугих парусов, то неподвижные и будто голые, с сиротливо торчащими мачтами; женщины в вычурных нарядах; существа, о которых она даже не слышала и не знала, как они зовутся… огромный мир, в котором она видела своими глазами только клочок, заросший лесом. Её звали посмотреть на ещё один кусочек этого мира, а ей было боязно.
Потому что сколько угодно консорт и гувернантка могли красиво говорить о тех, кто защищает границы, но сами-то горожане, уверена была Катриона, сочтут её просто деревенщиной, бедно одетой и неотёсанной.
Но и Меллер был прав: у неё тоже имелись обязанности, не только у него. Он от своих никогда не пытался увильнуть, а ей всего-то надо показаться его родне и знакомым. Всё честно, придётся ехать.
И кстати, да. Не станет она шить никаких бархатных платьев. А станет расхаживать в замшевой юбке для верховой езды и в волчьем полушубке, подпоясанном отцовским потёртым ремнём с такими же потёртыми ножнами. Хочет дорогой консорт предъявить болтливым недоумкам дикую и опасную тварь из приграничья, которую даже волки загрызть не сумели — будет ему деревенщина не просто с обветренной мордой, а ещё и с охотничьим ножом на поясе.
***
Собирать ей в дорогу было особенно нечего: немного белья на смену, два простых платья, чтобы и в трактире переодеваться, и в доме Меллера-старшего в чём-то ходить, да всякие мелочи вроде полотенца и гребешка. Везти с собой парадную беличью шубку она тоже не собиралась: приглашения в графский дворец ей консорт не обещал, а ради кого-то ещё выглядеть прилично… пф-ф, много чести!
Словом, сундучок она уложила быстро. Так же быстро насобирала и подарков что консортовой родне, что своим тётушкам. А в оставшееся время замучила наставлениями Лидию и Аларику, да. Катриона и сама понимала, что обеим уже не терпится отвязаться от чокнутой сеньоры с её бесконечным: «А, вот ещё что!» — но ничего не могла с собой поделать. Ни разу она ещё из Вязов дольше, чем на неделю, не уезжала, и на неделю-то всего раза три или четыре, а тут когда ещё она вернётся? Праздник они с консортом встретят в Озёрном, и не наутро же после него отправятся обратно. А если ещё начнутся метели или снегопады, то возвращение и вовсе растянется на неопределённый срок.
Так что она старалась оставить распоряжения на все случаи жизни. Они с Аларикой определились, кому подарят мотки крашеной шерсти, а кому по бутылочке серпентовского ликёра (как полагала Катриона, бутылочки будут подарком куда более ценным, чем их содержимое — ликёры быстро кончатся, а красивые гранёные флаконы останутся, и налить в них можно будет что угодно). Ещё помощнице и управительнице были отданы все ключи и подробно перечислено, чего и сколько можно потратить на праздник и какие подарки сделать прислуге. Аларику Катриона попросила вручить дриадам покрывало как-нибудь втихомолку, чтобы не только жрицы, но и свои, вязовские, этого не видели. А Лидии велела для готовки к общему столу выдать Тильде, кроме обычных яиц, мяса и капусты, мешок «королевской» муки и флягу южного масла. А масло сливочное сбивать по-прежнему в маслобойке, что бы там Тильда ни бурчала! Ох, и что же ещё она хотела сказать помощнице и управительнице?.. В глазах обеих несчастных явно читалось: «Да когда тебя уже огры уволокут в твой Озёрный?» Однако Катриона до последнего, до самого дня отъезда, почти в панике размышляла, о чём она могла забыть, и без конца дёргала то Аларику, то Лидию, а то и Клементину.