Страница 81 из 108
— А в Озёрном об этом даже не знают. Вы их защищаете, стои’те на границе, как солдаты, но вам никто за это не платит, вы ещё и сами о себе заботиться должны, — с неожиданной горячностью проговорила Клементина, и Катриона подумала, что смотрит-то городская девочка на неё, деревенскую сеньору, а представляет наверняка сира Генриха — с тем самым загорелым и обветренным лицом, с мозолистыми руками, в не раз починенной броне… Настоящего рыцаря из легенд, словом. Какими они все были когда-то, а теперь остались только по окраинам. — В общем, — Клементина смешалась и скомкала остаток своей речи, — если над вами будут смеяться, вы просто представьте, как посылаете этого шутника с запиской к барону. Даже летом в хорошую погоду. Думаете, доберётся? Сам, без сопровождающих?
Аларика фыркнула.
— Ну да, — ядовито сказала она, — как же! Уже в Захолмье ходят по ярмарке такие фифы — прямо в графском дворце бы им жить. А привезти их сюда, сбегут ведь через год, как сира Марена сбежала, вдова вашего брата, сира Катриона. Она небось и за ворота-то выйти боялась, не то что до Чашки съездить. А уж строила-то из себя, Канн прости и помилуй! Что вы, что вы, она из приличного селения родом, не из нашей глуши!
Катриона озадаченно посмотрела на помощницу. Надо же, а она и не задумывалась над тем, что Марену в Волчьей Пуще не любили. Хотя сейчас вот, после слов Аларики, сообразила, что невестку и правда даже в гости не звали особо, только если вместе с Вальтером. При том, что это она, Катриона, без конца отделывается от приглашений ответами в духе «рада бы всей душой, да времени нет». Марене-то, вечно скучавшей у окошка, наверняка хотелось бы хоть в те же Три Сосны съездить, поболтать с хозяйскими дочками, развеяться…
Она ведь ныла, что в крепости даже почтенных пожилых родственниц, и тех нет, поговорить не с кем, припомнила Катриона. На стенку, наверное, лезла от тоски и одиночества, пока супруг гонял разбойников, а золовка объезжала поля или отвозила зерно-овощи в часовню, оставаясь с ночёвкой в замке. Лидию-то, верную бессменную управительницу, Марена подходящей собеседницей не считала, как та наябедничала уже после отъезда молодой вдовицы. О чём-де супруге владетеля говорить с прислугой? «Ну да, ну да, — едко откликнулась Катриона, — и правда, о чём? Дела-то в крепости сами собой делаются, служанки так и норовят лишнюю работу себе найти, а мужики пьют только по праздникам и не больше двух кружек! Зачем управительницу о чём-то спрашивать? Само всё устроится».
И это девица, которая родилась и выросла вовсе не в столице графства, а просто в сельце, поближе к Озёрному расположенном! Какими тогда должны быть горожанки? Не такие бедные, как Клементина, которая от безнадёжного безденежья аж в гувернантки подалась, а хотя бы ровня Катрионе по деньгам, но хорошо воспитанные, грамотно разговаривающие и прилично одетые? И нет, Ферры — что брат, что сёстры — не в счёт! Они благородные сиры только по отцу, для Теодора и Мелиссы приёмному, а воспитывала их суконщица Елена Ферр. Так, как это принято у богатых торговцев и мануфактурщиков, воспитывала. Например, учила улыбаться и кивать, никак не показывая людям своего истинного к ним отношения.
Она так задумалась, что и не заметила, как Клементина взяла ножницы и уже вовсю выреза’ла из мелких ярких тряпочек какие-то кружочки и овалы. Лепестки, сообразила Катриона, присмотревшись. Лепестки и сердцевинки цветов, а зелёных лоскутков для листьев нет, так что их придётся вышить гладью. Но так даже интереснее будет — цветы из лоскутков, стебли и листья вышиты…
— Надо будет готовое полотенце Веберу на Солнцеворот в подарок отправить, — заметила Аларика, одной рукой (на второй лежал уснувший наконец младенец) разложив тряпичные лепестки на ворсистом полотне. Получилось нарядно, и вообще, смотрелось как будто так и было задумано — оживить серенькое полотно яркими цветами. — Вдруг ему понравится, и он сам такие делать начнёт. Посадит дюжину девчонок лысины в ворсе под цветочками прятать и будет потом продавать готовые полотенца недорого. Всё лучше, чем хорошую мягкую ткань на тряпки пускать.
Катриона покивала, соглашаясь, что показать Веберу, как были использованы его петельчатые отрезы, в самом деле сто’ит. Но на подарок это, конечно, не тянуло — его же полотно, только чуть облагороженное. В подарок надо будет всё те же шкурки послать, что ли. И заодно спросить консорта, помог ли его дяде барсучий жир. Если помог, то отправить ещё бочоночек. Такой же, как прошлой зимой — маленький совсем, на два-три фунта. И у Эммета попросить липовый мёд. У его родителей в Старице настоящая небольшая пасека имеется, не полдюжины ульев, как у самой Катрионы. А Россу заказать для них торт, не такой здоровенный и роскошный, как на имянаречение, но чтобы тоже вкусный и красивый.
В общем, день тёк спокойно, неторопливо, лениво даже. Так что в конце концов Катрионе стало немного не по себе — слишком уж всё хорошо. Так и жди каких-нибудь неприятностей.
========== Глава 38 ==========
Снегопад продолжался всю ночь, весь следующий день и ещё одну ночь, и кажется, заканчиваться не собирался. Разве что снег не смотрелся больше непроглядной стеной, а красиво танцевал в помягчевшем воздухе. Мир посвежел, посветлел, несмотря на пасмурную погоду. Катриону тревожило только то, что уехал консорт в двуколке, а протащит ли её по свежему, рыхлому, по колено уже навалившему снегу одна — хоть и крепкая, крупная (отец сира Эммета уже подъезжал с задушевными разговорами о том, что вот если бы их племенного Рыжего свести с этакой красоткой) кобылка? В замок в это время мало кто ездил, и дорогу накатать не успевали. Может быть, барон позволит, если что, розвальни взять на денёк-другой? А двуколку можно и попозже забрать, когда дорога станет хоть сколько-то наезженной.
Хвала Девяти, добрались и в двуколке. То есть, маршал и охрана спокойно ехали себе верхом, но и несерьёзная с виду коляска как-то одолела снежные заносы. Гномская работа, что тут ещё скажешь.
А вместе с маршалом, консортом и Мадленой в Вязы приехал сир Генрих, и Катриона утвердилась в мысли, что сиру Кристиану либо отец, либо старший брат (а то и оба) запретили появляться в её селе. Это было бы хорошо, конечно, только не решил бы сир Кристиан, будто это она наябедничала, что у неё отбивают законного консорта. Всё-таки ссориться с баронским сыном Катрионе не хотелось, сколько бы нервов он ей ни вымотал, заявляясь в спальню к Меллеру с таким видом, словно имел на это право. Объяснить бы ему как-то, что нет у неё привычки жаловаться…
А ещё вместе с ними приехала то ли девица, то ли молодая женщина, одетая как состоятельная простолюдинка, но какая-то очень уж… не простая. Катриона даже подумала про фаворитку Меллера: с таким личиком запросто можно сочинять стихи про ущербную луну, которая кутается в облака, замерзая одна-одинёшенька в ночном небе. Вот только с чего бы Этельберте Сильвер ехать в здешнюю глушь? Пока Меллер жил в Вязах, фаворитка ему постоянно писала (всю почту получала Катриона как владетельница, но в переписку своего консорта нос не совала — послание, запечатанное в металлической трубке под огненными чарами, помнилось ей очень хорошо), так что изложить свои жалобы и просьбы Сильвер могла и в письмах.
— Дорогая, — Меллер был до того официален, что Катрионе стало неудобно за наспех наброшенный старый плащ и за фартук поверх платья (с пушистых полотенец и нарезанных на заплатки лоскутков так и сыпались мелкие нитки, намертво прилипая к сукну), — позвольте представить вам госпожу Илону Серпент, магистра второй ступени Гильдии алхимиков и целителей. — Почему-то ни её отца, ни жениха он не назвал, словно она была главой семьи, а не девицей незамужней.
— Рада знакомству, — озадаченно отозвалась Катриона, гадая, должна она подавать руку магистру или невелика птица, обойдётся?
— Госпожа Серпент, — продолжил консорт всё с тем же невыносимо официальным видом, — счастлив познакомить вас со своей супругой сирой Катрионой из Вязов.