Страница 73 из 108
— И что теперь? — чуть помолчав, спросила Катриона. Она взяла ларчик с швейными принадлежностями и принялась рыться в нём, подбирая шёлк для новой вышивки. Ей, в общем, не было особого дела до учеников магов, но если свой чародей будет у её соседа, Вязам это ничуть не помешает и не повредит. Чародеи, что ни говори, люди полезные. Чтобы в этом убедиться, достаточно поднять голову и посмотреть на шары магического света.
— Ничего, — фыркнула Рената. Кажется, она всё-таки была уязвлена тем, что учеников увели у неё из-под носа. Не хотела за них браться, но когда их отняли, разозлилась не меньше, чем сира Аделаида из-за сожжённых бархатных платьев. — Бодаться за чужих учеников с дочерью маркиза, пусть и не признанной, а тем более с младшей из Старой семьи я точно не собираюсь.
— Младшей? — не поняла Аларика. Она тоже была в замке, когда шла эта делёжка, но вряд ли дочери сиры Фриды обратили на неё внимания больше, чем на кошку. Впрочем, кошку могли и, взяв на ручки, за ухом почесать, а безземельную сеньору из приграничья, небогатую и неотёсанную, наверняка просто не заметили. — Младшая кто? Невестка?
— Просто младшая, — морщась, ответила Рената. — Супруги, взятые после рождения наследников, признанные бастарды, чужаки, принятые под покровительство — это всё младшие. Не так члены семьи, как её имущество. Мясо для войн, ресурсы для торгов. Желающие тем не менее всегда находятся. Не всем, знаете ли, Предвечная отмерила столько ума, таланта, характера и особенно денег, сколько Шторму и Ледышке.
— Вам тоже предлагали? — с любопытством спросила Катриона, пропустив мимо ушей даже еретическую Предвечную. Как-то сложно было представить себе задаваку Ренату Винтерхорст, согласившуюся стать мясом и предметом для торга.
— Остроухому отродью? Нет, сира. На востоке к нелюдям относятся даже хуже, чем здесь, на западе. На службу возьмут куда угодно, куда способностей хватит, но разбавлять свою кровь нелюдской… фи, всё равно что ослов… любить. Хотя извращенцы есть, конечно, как и везде. В любом борделе девочки-мальчики на любой вкус.
Клементина, до сих пор возившаяся с первой перчаткой, густо покраснела от таких откровений, но жадно насторожила ушки. «Да уж, — развеселившись про себя, подумала Катриона, — отправил отец дочку приданое себе добывать. Та у нас тут такого наслушается и насмотрится… Как бы заботливого родителя удар не хватил, когда дочка вернётся, нахватавшись деревенских словечек и привычек. Мяса, например, на обед потребует или хотя бы курицу — у неё же будут деньги на курицу к обеду».
Сидели они исключительно женской компанией (не считая грудного младенца, конечно), потому что сир Эммет ещё не вернулся из поездки по окрестным лесам, а Меллер засел в своём кабинете вместе с сиром Бирюком. Не хватало только Мадлены, но она как удрала к матери, едва вернулась из замка, так и осталась там на ночь. В общем, она в крепости даже не появлялась — ускакала, едва двуколка миновала сельские ворота, как Аларика сказала. Надо будет отругать за то, что не спросила разрешения, подумала Катриона. Никто не запрещает ей видеться с родными, но глава её семьи всё-таки злая тётка, а не добрый дядюшка.
Вениамин тем временем наелся, отвалился от материнской груди, окончательно став похожим на насосавшегося крови клеща, и уснул, кажется, раньше, чем выпустил сосок изо рта. Устал бедняга так, что даже вспотел. Аларика поправила платье и накинутый сверху зелёный в розовых цветочках чапан, осторожно поднялась и понесла сына в спальню, чтобы уложить в колыбель. Рената проводила её задумчивым взглядом и сказала:
— А проедусь-ка я, пожалуй, по вашим деревенькам и поищу детишек пяти-шести лет, пригодных для обучения. Так уж и быть, научу их читать, писать и сморкаться в платок. Всё равно к Солнцевороту мой контракт с Меллерами заканчивается. Поселюсь в замке, пока Матиас строится, нашью себе приталенных платьев, закажу в Озёрном костяных гребней, шпилек с камушками, пудры и румян, сделаю нормальную причёску и буду выглядеть как приличная женщина, а не наёмница одинокая и безродная.
Катриона в сомнении посмотрела на неё. Нет, представить себе остроухую заразу в длинном приталенном платье и с высокой причёской оказалось на удивление легко. Но чтобы она безвылазно засела в замке? (А куда в Волчьей Пуще можно поехать в приличном платье и с резными гребнями в волосах? Только в замке и сидеть.)
— А скучно вам не будет? — спросила Катриона.
— С тремя-четырьмя учениками, каждый из которых хоть раз да подожжёт занавески или снесёт молнией крышу сарая?
— А четверо-то зачем?
— Чтобы с ними связываться боялись, — как-то недобро усмехнулась Рената. — Одинокий мажонок — чересчур соблазнительная мишень для толпы недоумков. А если он воспользуется своей магией, виноват в происшествии, разумеется, будет он. А на троих-четверых даже вшестером лезть поостерегутся. Сами знаете, толпа на толпу — это вам не толпой на одного.
— Ну, прямо уж толпой на одного, — усомнилась Катриона.
Рената не ответила, но опять усмехнулась так, что спорить с нею пропала вся охота. В конце концов она могла из собственного детства помнить что-нибудь этакое, а сеньор тех мест, где она жила, мог совсем не так относиться к девчонке-колдовке, да ещё на четверть дриаде, как сир Георг к сире Фриде, к Отто, а потом и к мальчишкам.
— Добрый вечер, дамы. — Катриона даже вздрогнула от неожиданности, не заметив, как вошёл Росс. А он раскланялся со всеми по очереди и спросил у Ренаты: — Госпожа Винтерхорст, мне передали, что у вас письмо для меня.
Она мотнула головой на столик, рядом с которым сидела. Там стояла миска с яблоками, хоть Аларику больше не одолевали ни тошнота, ни изжога, и лежал конверт. Росс аккуратно оборвал бумажную полоску с краешку и, вызвав очередной приступ зависти у Катрионы, как-то очень уж быстро пробежал глазами листок дорогой, белой и гладкой бумаги. От прочитанного у него скулы чуть не сравнялись цветом с этой бумагой, а вот глаза, наоборот, потемнели, но спросил он очень спокойным голосом. Таким спокойным, что Катриона подумала: этого парня лучше не злить без крайней нужды.
— Госпожа Винтерхорст, можно вас на несколько слов? Господин Меллер пока что, как я понимаю, очень занят, но вам даже проще будет ответить мне на несколько вопросов.
— О Ночной Семье? — хмыкнула чародейка и с неохотой, но встала.
— В том числе, — не стал спорить кондитер.
Рената покачала головой, положила лютню в кресло и двинулась за Россом. На кухню, скорее всего — он в это время обычно и начинал работу. Жить он перебрался к Магде, сняв у неё горенку, и даже что-то вроде бы платил, хотя мог бы просто учить Яна кухонным премудростям. В общем, понять его было нетрудно: днём в крепости вряд ли выспишься, а ещё девчонки наверняка его обстирывали и что-нибудь по мелочи штопали, не сам же он в корыте шлёпался и с иглой сидел. Кое-кто болтал о его шашнях то ли с самой Магдой, то ли с её дочками, но даже самые злостные сплетницы вроде старостиной младшенькой или Зельды, способной пакостным нравом поспорить с её же козами, вряд ли сами в это верили. Всё-таки крестьянская кляча Магда была почти на десять лет старше небедного горожанина, наверняка привыкшего к совсем другим… лошадкам, а девчонки одиннадцати и тринадцати лет… Да если б Росс только попробовал руки распустить, ему бы руки эти живо переломали: разговоры про попорченных малолеток — это вам не сказки про упырей. Болтушки сами это понимали и гадости свои придумывали просто так, от скуки, лишь бы языки почесать. Никогда Катриона не понимала, в чём тут удовольствие, но она вообще, оказывается, многого не понимала. Что за дела, к примеру, могли быть у кондитера с Ночной Семьёй.
Чтобы отделаться от смутно тревожащих мыслей, она, рассеянно перебирая разноцветные шёлковые пасмы, спросила вернувшуюся Аларику:
— Вы всё про дочерей сиры Фриды говорили, а сами-то вы как? Что Каттен говорит?
— Что всё хорошо заживает, — охотно ответила помощница, взяла яблоко и запустила в него мелкие острые зубки. — Показаться ему ещё разок недели через две-три, и можно будет… — она быстро глянула на Клементину и на ходу поправилась, сказав явно не то, что собиралась, — съезжаться с Эмметом обратно.