Страница 49 из 108
Дриады за посредничество потребовали опять же яблок, да не каких попало, а тех мелких, медово-прозрачных и сладких, которые Катриона и сама охотно съедала штучек по пять-шесть между делом. Но тазы, конечно, стоили того, и она послушно привезла на опушку (уже порядком потоптанную) три бочонка сидра и три корзины яблок. Как дриады собирались доставлять бочонки гномам, их Предвечная знает, — на лосей навьючат, что ли? — а она свою часть сделки выполнила. Вообще, это было странное чувство — приходить на переговорную опушку не просительницей, а… ну… вроде как равной остроухим стервам. Оказавшимся в кои-то веки не хозяйками, которые захотят — помогут, не захотят — откажут, как ни уговаривай, а всего только посыльными между людьми и бородатыми коротышками.
«Лишь бы только дриады не обозлились и не начали пакостить втихую, обидевшись, что теперь они не вольные лесные девы, а девчонки на побегушках у гномов», — беспокойно подумала Катриона. Она прикинула, чем могла бы их умаслить. Покров, вышитый шёлком, им, помнится, очень понравился. Может, вышить им что-нибудь в этом роде? Зимой, конечно, не сейчас. Послать Этельберте Сильвер письмецо с просьбой купить цветного шёлка для вышивания, а то прежний уже почти весь разошёлся на столовое бельё и приданое для младенца. Который, кстати, совсем скоро уже родится… Прилично законной супруге обращаться с просьбами к фаворитке? Меллер вернётся, надо будет спросить его. Или написать, не дожидаясь возвращения?
Катриона положила нож в ведро с очистками и встала, подхватив глубокую миску, которую держала зажатой между коленями. Спину ломило, пальцы порыжели, разбухли и почти онемели от едкого кислого сока, да ещё мухи и осы лезли то в лицо, то под нож, будто им корзины с яблоками и ведра с очистками было мало. Благодарение Канн, последняя корзина на сегодня уже заканчивалась, оставалось потерпеть какие-нибудь полчаса.
Катриона подошла к тазу, гордо занявшему отдельный табурет, откинула полотенце, согнав ещё одну стаю мух, ос и пчёл, вытряхнула в него нарезанные кусочками яблоки и опять укрыла. Полотенце пропиталось понемногу яблочным соком, и на него опять уселась взлетевшая было стая. Лето, до самого Последнего Колоса простоявшее прохладным и облачным (спасибо хоть без гнилых затяжных дождей), к самому концу вдруг спохватилось, что никто толком солнца не видел, и устроило на прощание такую жару, что сидеть на кухне не было никаких сил даже у Катрионы, не то что у вконец отяжелевшей Аларики. Устроились они в тени под навесом, подальше от не успевающей остывать печки, и Катрионе оставалось только пожалеть кухарку, которой придётся из начищенных яблок готовить варенье, стоя у этой самой печи. Хотя Тильда, наверное, скинет эту заботу на Магду, ту самую вдову, что Катриона оставила при кухне, и её девчонок: кухарке всё же хватало хлопот с егерями, которых пенками с варенья не накормишь, надо что-то всерьёз варить-жарить.
— Что-то ваш консорт ни словечка не пишет, — заметила Аларика, болезненно морщась и потирая поясницу. — Беата уже жаловалась, что увёз девчонку и сгинул.
— Зажарил и съел, — хмыкнула Катриона, вертя в руках яблоко красное и сочное, но настолько поеденное червяком, что кажется, не было смысла с ним возиться. — Наверное, дел невпроворот, он же долго в Озёрном не появлялся — разбирается теперь.
Она бросила яблоко в ведро, решив не тратить время попусту, и взяла следующее. Правду сказать, то, что Меллер увёз Мадлену с собой, было для Катрионы… облегчением, пожалуй. Она знала, что не права и что чуть ли не предаёт память о Вальтере, но Мадлена совсем не была похожа на него, зато личиком удалась — вылитая мать. Продажная дрянь Беата, без стеснения спавшая с богатым наёмником за подарочки. А сиру Бирюку не нравились синяки, и мужу Беаты было обещано, что вот он, сир Матиас, приедет в очередной раз и проверит, не бил ли тот свою неверную жёнушку. И если окажется, что бил… Катриона сама уже, без просьб возмущённого мужика, говорила с Беатой, однако та только кланялась да благодарила за милость для доченьки, но на все укоры и угрозы насмешливо блестела блудливыми глазами и отвечала: «Так ведь благородный сеньор, ваша милость, как такому отказать? И слушать ведь не станет. А так всё грошик в дом. Не всем же верными быть вроде консорта вашего, пошли ему Канн всяческих благ». Намёк был — прозрачней некуда: сира Катриона сама позарилась на чужое богатство и не ей было укорять кого-то в корысти. Очень хотелось высечь наглую тварь, но что бы это изменило? Всё равно сразу же, как приедет Меллер со своей охраной, подхватит подол и побежит к сиру Бирюку подарочки клянчить.
Мадлена в этом, конечно, никаким боком виновата не была, но как же она походила на мать! Катриона чуть ли не поминутно одёргивала себя, стараясь не цепляться к девчонке, и уже жалела, что забрала её в крепость. Не признал Вальтер в своё время, вот и ей не надо было признавать! Жила бы себе спокойно, без едких уколов растревоженной совести. Замечал что-нибудь Меллер или нет, Девятеро знают, но собравшись в очередной раз в свой Озёрный, он предложил взять Мадлену с собой, и Катриона трусливо спихнула девчонку ему. А теперь тоже беспокоилась, потому что от Меллера никаких известий не было. Понятно, что сам он к супруге в глухомань возвращаться не торопился, но мог бы хоть письмо прислать в три строчки, что ли. Хотя бы в духе «жив-здоров, чего и вам желаю». И о своей как бы племяннице написать те же три строчки, чтобы мать с тёткой не дёргались.
— Он говорил, будто хочет для Мадлены гувернантку поискать, — сказала Аларика, тоже разглядывая отменно червивое яблоко и решая, стоит ли с ним возиться. Так же, как и Катриона, решила, что не стоит, и кинула в ведро — для сидра сойдёт. — И барда заодно. — Она неловко повернулась и, сдавленно охнув, прижала руку к животу.
— Что? — всполошилась Катриона. Рано же ещё! Ещё недели две-три, не меньше.
Аларика ответила не сразу. Перевела дыхание, чуть расслабилась и сказала с натянутой улыбкой:
— Лягается, негодник, будто в сапогах с подковками. Ничего, сейчас отпустит. Я говорила, что консорт ваш хотел ещё и барда с гувернанткой нанять — тоже ведь хлопоты.
— И фаворитка его, наверно, жалуется, что совсем её забыл, — мрачно закончила Катриона. Аларика на это промолчала: её супруг никаких любимиц себе не заводил, никого из девок и молодок не отличая, но после отъезда Меллера словно бы заскучал без чародейки, никогда не упускавшей повода его поддеть. Может, и не имел он на неё никаких этаких видов (всё же старовата она была для него, хоть и выглядела моложаво из-за четверти своей дриадской крови), но без её ядовитого языка ему точно чего-то в жизни не хватало. И не сказать, чтобы Аларике это нравилось — говорить гадости своему законному супругу она наверняка желала сама, без всяких остроухих сучек.
Яблоки в корзине наконец закончились, Катриона взяла обе миски, свою и Аларики, вывалила их в таз и хотела уже унести его на кухню, но глазастая помощница вроде бы рассеянно мазнув взглядом по раскрытым настежь воротам крепости, сказала:
— Гости к нам, сира Катриона. Не вижу отсюда, сир Генрих или братец его, но лошади точно из баронской конюшни. Вы встречайте, я распоряжусь тут прибрать. И Тильде скажу, чтобы ужин на лишних четырёх человек готовила.
Катриона кивнула, ополоснула руки в бочке с дождевой водой (жара жарой, а гро’зы то и дело налетали с такими ливнями, что оставалось только благодарить Кантирита за милость — зерно успели убрать до того, как поздние грозы эти пошли сплошной чередой) и двинулась навстречу въезжавшим во двор всадникам. Только это не сир Кристиан пожаловал узнать, как в Вязах идут дела, а его дядя. За компанию с целителем, видимо.
— Сир Эммет здесь? — спросил он, поздоровавшись.
— Завтра должен вернуться. — Сир Ламберт отдал ей сразу несколько конвертов, Катриона не глядя сгребла их, успела только на одном заметить знакомую руку Герты. — Уехал к Чашке, — пояснила она, пряча конверты в карман фартука, который повязала, чтобы не забрызгать платье яблочным соком. — Мальчишки ходили туда рыбачить и то ли правда видели водяницу, то ли им со страху померещилось что-то.