Страница 46 из 108
— И поэтому вас так возмутило, что люди устали ждать помощи от вас и обратились ко мне?
— Достаточно, — сказал сир Генрих таким тоном, что замолчала (хоть и усмехнулась при этом) даже Агата Голд. — Сударыня, я прекрасно понимаю, что вы не любите служителей храма…
— Я? — удивилась та. — Ничего подобного. С вменяемыми людьми я всегда общаюсь нормально. Вот когда меня, даже не пытаясь разобраться, обвиняют в тёмной ворожбе — этого не люблю, да.
— Что с этим проклятием? — перебил её сир Генрих.
— Ничего, — Агата Голд развела руками. — Казнённый орк может с удовлетворённой улыбкой идти на перерождение: с его точки зрения, род владетелей Вязов он извёл полностью, поскольку женщин орки наследниками не считают. Проклятие исполнилось и скоро развеется окончательно, тем более что в Вязах частенько бывают дриады. Их благословение, конечно, не переборет проклятия, но… Не удивлюсь, если это их ритуалы поспособствовали рождению сиры Катрионы и пока ещё не сиры Мадлены. Ваш отец ведь тоже привечал дриад, сира Катриона? — Та кивнула, и Голд закончила: — Я так и думала. У деда вашего были только сыновья, даже бастарды, а у отца и брата родилось-таки по дочке. Наверняка дриады не хотели смены владетелей Вязов: какими бы ещё были новые.
— А мне они говорили, будто не знают такого способа, — мрачно сказала Катриона. — Я ведь их спрашивала, что нужно сделать, чтобы родилась девочка.
Младшая ведьма презрительно фыркнула.
— Зелья, корректирующие пол будущего ребёнка, в Академии изучаются на факультативе по алхимии. На факультативе, сира. То есть, на занятиях для всех желающих, а не только для тех, кто выбрал алхимию основным предметом.
— А госпожа Винтерхорст…
— Люто ненавидела алхимию, — подал голос помалкивавший до сих пор Меллер, — и кое-как сдала экзамен за ознакомительный курс. Не всем можно верить, сира, и не всех сто’ит слушать.
— Поняла уже, — обиженно отозвалась Катриона. — А вы, госпожа Голд, знаете такое зелье?
Обе ведьмы переглянулись, рассмеялись, и младшая спросила:
— Сира Катриона, вы что-нибудь слышали о страшных злых колдунах из семьи Голд? Нет? Правильно. И никто не слышал. Угадайте с трёх раз, почему?
— Это бесполезно, — сказала старшая Голд. После ужина она вздумала пройтись по селу — хотела взглянуть на Мадлену и убедиться, что с той всё в порядке и помощи малефикара не требуется. А по дороге обратно в крепость, оставшись с Катрионой наедине, заговорила про зелье.
— Почему? — напряглась Катриона. — Они только для чародеек, зелья эти?
— Нет, — заверила её ведьма, — они действуют на любую женщину детородного возраста, независимо от расы и магических способностей. Осечки случаются, конечно, но редко, так ведь абсолютной гарантии вам даже казначейство гномов не даст. Я к тому, что вам, конечно, стоит подстраховаться и поколение-другое обязательно оставлять Вязам девочек-наследниц. Но вам, лично вам, ничем это зелье не поможет. Вы же не хотите этого ребёнка.
— Я не хочу? — поразилась Катриона.
— Не хотите, — кивнула ведьма. Она поправила на пышных плечах палантин из какой-то немыслимо тонкой шерсти, кудрявившейся нежным пухом: нынешнее лето было куда прохладнее, чем в прошлом году, и вечера стояли совсем не жаркие, даром что после Высокого Солнца прошло уже больше двух недель. — Иначе бы давно уже забеременели. Я, видите ли, сира, придерживаюсь крамольной точки зрения, отрицаемой большинством целителей, что женщина беременеет только тогда, когда позволяет себе это. Нет, про изнасилования не надо, это ничуть моей теории не противоречит. «Ой, меня изнасиловали, теперь у меня будет ребёнок от насильника!» — это тоже разрешение себе на беременность, не хуже, чем «Я должна обеспечить род мужа наследником!» А вот когда «Фу-фу, мой консорт — всего лишь торгаш, и ребёнок наш будет второго сорта, никому не нужный без отцовских денег»… тогда какая уж тут беременность, какие наследники. Сплошное не хочу и не буду.
— Я хочу, — возразила Катриона.
— Только не от консорта, — с усмешкой закончила за неё Голд. — Так в чём проблема, сира? Ладно, тут у вас чихнуть нельзя в Моховом, чтобы из Вязов не ответили будь здоров. Ну так поезжайте зимой в Озёрный, найдите там себе кавалера на недельку, красивого, глупого, самовлюблённого благородного сеньора хотя бы в пятом-шестом колене. Повод у вас будет — та же поездка к настоящему алхимику, способному изготовить сложное, капризное, очень недолго хранящееся зелье. А вообще… признавайте Мадлену и забирайте к себе, едва ей исполнится пять. Так ведь у вас тут принято? Девочка бойкая, хорошенькая. В самом крайнем случае дочь вашего брата от красивой девушки из местных будет ничуть не худшей наследницей, чем ваша дочь от городского бакалейщика. Не так ли?
— Так, — чуть помедлив, признала Катриона. Мадлену она твёрдо решила свозить в замок и сводить в часовню, чтобы официально признать родную кровь. Не будет дочь её брата пасти гусей и полоть лебеду! Научить племянницу вести хозяйство, Ренату попросить позаниматься с девочкой какой-нибудь историей там, землеописанием, и что там ещё полагается знать приличным людям?..
А Голд неожиданно сказала:
— И ещё… отошлите под каким-нибудь вежливым предлогом сестричку своей компаньонки. Я между делом будущую мамочку аккуратно почистила, но сестра так ей завидует, что впору на бедняжку охранный амулет вешать. Вам, кстати, завидует тоже, но вы-то девочке чужая, это не так обидно.
— Было бы чему завидовать, — буркнула Катриона. — Целый клубок гадюк шипит и ядом плюётся, что я в брак с простолюдином вступила.
— Зато сахар всегда на столе, — хмыкнула Голд. — И платья новые, не перешитые. Со временем сира Аделина поумнеет, я надеюсь, но пока такую особу лучше держать подальше от беременной.
— Хорошо, что-нибудь придумаю, — согласилась Катриона. Аделина ей самой, честно говоря, надоела уже слегка. Куда ни пойди, о чём ни заговори — обязательно она рядом вертится. И глаза, как у матери Клары: «Ух ты, сколько всего! А мне?» А сколько чего на самом деле и как оно досталось, ей не интересно. Кстати, сколько чего… — Госпожа Голд, только честно, сколько мой консорт вам заплатит? — спросила она. — Пока он не слышит.
Они уже подходили к воротам, и ведьма, смеясь, всё же понизила голос.
— Дорогу туда и обратно он нам должен оплатить, сира, — сказала она. — И десять марок за то, что почистила вас с сирой Аларикой.
========== Глава 22 ==========
Повозки были длинные и низкие, а колёс у них было как-то многовато: Катриона сперва насчитала шесть, потом заметила, что их не шесть колёс, а шесть пар у каждой тележки — широких, ребристых, невозможно одинаковых колёс. «Такие, наверное, по любому бездорожью пройдут, не завязнут», — подумала она и опять поймала себя на том, что совершенно неприлично завидует чужим умениям. Тянули эти повозки косматые твари с такими крошечными глазками, что если бы не шоры, Катриона бы подумала, будто зверюги эти вообще слепы. Выглядели они не то чтобы смирными — скорее, туповатыми и безразличными ко всему, кроме еды, зато уж ели они всё, до чего дотягивались, сорняки вдоль дороги подобрали начисто. Увидев, как в огромной пасти исчезают не только страшно горький чернобыльник пополам с крапивой, но и чистотел с курослепом, Катриона встревожилась и поймала за рукав первого попавшегося гнома: потравится же скотина! Гном однако отмахнулся от надоедливой человеческой бабы, как от слепня. Якобы скотина эта могла жрать хоть ядовитые грибы без всякого вреда для здоровья. Ну… их дело, Катриона предупредила.
Повозки, вытянувшись в ряд, заняли всю дорогу от сельских ворот до ворот крепости. Во двор они вкатывались по одной, разгружались, разворачивались и уступали место следующей, после чего вся вереница подвигалась немного вперёд, а порожняк пристраивался в хвост. Выгруженные железяки непонятной формы и назначения складывались во дворе аккуратными штабелями, и вообще работа шла вроде бы неторопливо, но так чётко и слаженно, что Катрионе представилось вращение мельничного колеса — деловито-равнодушное, неостановимое… неживое. То есть, следовало бы позавидовать тому, как хорошо всё было у бородатых коротышек организовано, но почему-то от полного отсутствия суеты и неразберихи у Катрионы лёгкий озноб пробегал по спине. Гномы как будто бы своё добро в повозки складывали по списку, нумеруя каждую железку и отводя ей какое-то давно и твёрдо установленное место. Это уж точно было не… не по-человечески.