Змеюка

— Не напоминай! — взвыла Камилла, только сегодня лишившаяся уже третьей. Эта бестолочь криворукая (мастер, как же мне вас не хватает, оказывается!) с завидной регулярностью била самую дорогую лабораторную посуду. Простые пробирки-мензурки, даже надколотые с краёв, благополучно переживали любое мытьё, а вот огнеупорное стекло почему-то то и дело выскальзывало из мокрых мыльных рук. Ну да, оно более хрупкое именно по причине своей огнеупорности, но сама же она, Камилла, в бытность ученицей умудрилась разбить всего одну, и ту уже старую, помутневшую и наверняка готовую треснуть без посторонней помощи!

Наёмная помощница вообще Камиллу разочаровала и поразила разом. Нет, девочка была старательная, исполнительная, очень добросовестная, она мыла, резала, растирала, мешала — и хоть бы раз спросила, что это такое и для чего оно. Нет, не спрашивала. И вовсе не из застенчивости. Кое-куда она свой не в меру длинный нос ещё как совала. Но интересны ей были тряпки, готовые мыла-масла-пудры, чужие отношения и прочие нормальные такие для девочки-подростка вещи. Ох, на гарнизонной кухне она была бы куда более к месту, чем в лаборатории алхимика. Но Ясмин хотя бы действительно старалась и при этом не пыталась что-нибудь ценное уронить себе в карман.

И искать кого-то вместо неё… Местные, как уже поняла Камилла, «гарнизонных» не особенно любили. Общались, конечно, куда деваться? Работали в крепости, торговали понемногу тем и этим — но не жаловали. Камилла слышала даже чей-то пьяный бред про то, как раньше, до постройки крепости и появления постоянного гарнизона, было хорошо: никаких тебе налогов, никаких приезжих с запада. Орки, ясен день, по осени налетали, так орки — что? Ну, похватали чего сумели, ну, пожгли малость, баб угнали, детишек прихватили там, да и убрались обратно в свою степь… Так детей новых нарожать недолго, а бабы они и есть бабы, ведьмы все до единой, пускай орки с ними и возятся. Вон сколько их развелось теперь, житья не стало… Болтал, понятно, какой-то пьяный дурак, которого уж явно ни разу не грабили и не жгли, но слушать всё равно было неприятно.

— Ну так что? — настойчиво спросил Алан, которого невозможно было сбить с мысли, раз уж она забрела в его блондинистую голову. — Просить Брауна или Неккер быть третьими?

— Неккер не стоит, — возразил Каспар. — Она не захочет ссориться со своей остроухой подружкой. Лучше уж Равена, чтобы уравновесил сразу двух целителей. Ему, кстати, и расчёты можно поручить: у малефикаров с ритуалистикой гораздо получше, чем у нас, тупой боёвки.

Камилла выругалась, но мужчины внимания на это не обратили. Пришлось смириться и принять их план. В конце концов, это прежде всего нужно было ей, а не Нортону и тем более не его приятелю. Но всё равно было досадно, что её мнение никого особо и не интересует. Так и хотелось устроить в благодарность что-нибудь этакое… змеино-алхимическое.

Как отомстить, Камилла так и не придумала: некогда ей было. Осень на восточной границе была очень беспокойным временем. Нападать всерьёз орки после очень жёстких, чтобы не сказать, жестоких ответных мер Империи больше не рисковали, но шайки сопляков лет так от пятнадцати налетали стаями ос — в большинстве случаев не смертельно, но злит и дёргает без конца. Ханы же со старейшинами только руками разводили: юноши уезжают на охоту, и кто будет нянчиться с ними? Только так они могут доказать, что уже мужчины, а не мальчики. Ну, да-да, а что с охоты привозят не волчьи шкуры и не тушки добытых диких (или не диких — кто там будет разбираться?) коз, а мешки с зерном и уж тем более похищенных девиц, про это ни хан, ни старейшины, ни отцы молодых придурков понятия не имеют.

В общем, раненых хватало. В основном, по мелочи, но лечение требовалось и им, а Браун и Неккер силы берегли для серьёзных случаев, которые тоже то и дело приключались, так что большая часть нагрузки приходилась на Камиллу. А ещё для полного счастья по крепости прошла не эпидемия, понятно — так, волна то ли дизентерии, то ли просто отравления некачественной брагой, которую местные готовили из того гнилья, которое ни на что съедобное не годится, а просто выбросить жалко. Камилла варила закрепляющее чуть ли не вёдрами, ругаясь так, что её помощница краснела, но повторяла вслед за нею беззвучным шёпотом, чтобы лучше запомнить. С точки зрения алхимика, это мерзкое вонючее пойло, нагло названное «домашним вином», не то что пить — нюхать не следовало, но вот пили же… а она опять только что не ночевала в лаборатории, потому что недоумков надо было срочно ставить на ноги, чтобы могли защитить фермеров от орочьего молодняка.

С Аланом они теперь виделись редко, урывками, и даже праздники Равноденствия как-то прошли мимо обоих, занятых каждый своим делом. Но после праздников этих Равен объявил, что к новолунию можно проводить ритуал. Почему к новолунию, а не наоборот, к полной луне, Камилла спрашивать не стала. Лучше к новой луне — значит, лучше. Пьёт же Равен её капли от печёночных колик, не спрашивая, какой там состав. Вот и она не полезет в дебри, в которых всё равно ничего не смыслит.

И сюрприз-сюрприз (ох, и липучие же словечки у господина Лео!) — Анвэн с Терезой тоже решили принять участие в совместной медитации. Похоже, и они знали, что малефикар неплох в ритуалах.

— Шестеро? — переспросил Равен у Каспара. — Тащи тогда своего приятеля, сделаем настоящую семилучевую звезду. Вроде ему дали три-четыре дня отдыха? Вот и пусть… отдохнёт и подлечится по мелочи.

— Он же вообще не маг, — удивился Каспар, и Камилла испытала трусливое чувство облегчения: значит, это не она такая дура необразованная, если даже стихийные маги мало что в подобных ритуалах смыслят?

— Не маг, — согласился малефикар. — Вот и отлично. Будет балластом. Знаешь, что такое балласт? Вовсе не бесполезная тяжесть, как почему-то многие думают, а тот груз в трюме, который не даёт судну опрокинуться от качки. — Он посмотрел на Каспара с видом бесконечного превосходства, но вспыльчивый боевик, дивное дело, молчал, и Равен пояснил с не менее удивительным терпением и почти доброжелательно: — Вашей с Анвэн дури будет многовато для вот этой, — он мотнул головой на Камиллу, — а против меня сядут сразу два целителя. Так что твой вообще не маг — именно то, что нужно для равновесия.

— Понятно, — пробормотал Каспар, кажется, тоже не пытаясь на самом деле вникнуть в такие подробности. — Тебе виднее.

— Рад, что ты наконец это признал, — ядовито отозвался Равен, и Камилле даже как-то спокойнее стало от привычного тона. А то она слегка занервничала, когда представила себе объединённую «дурь» Фламме (это, кстати, его настоящая фамилия или псевдоним вроде её «Виперы»?) и друидской дочки.

— А для не мага это не опасно? — всё-таки с тревогой спросила она, представив, как объединённая сил двух боевиков и малефикара пройдётся по кругу. Магам-то (ну, в теории вроде бы так) прочистит энергетические каналы и обновит что-то там, а обычному человеку? Да и целители столько пользы могут нанести, что мало не покажется!

— Нет, — Равен покачал головой. Тон у него по-прежнему был ехидным, но после десяти лет ученичества у Асканио Серпента не обращать же внимание на такие мелочи! — Точно нет. Не больше, чем праздничная молитва. Знаешь, когда собирается целая толпа и начинает дружно благодарить Создателя за хороший… ну, или хоть какой-то урожай? Там ведь тоже набирается приличный такой поток энергии вроде магической, но его поглощают алтари. Складывают этак про запас, чтобы потом какой-нибудь искренне верующий простак попросил исцеления и в самом деле избавился от изжоги. Или Искатели, отлавливающие беглых магов, зарядили артефакты под завязку и от души приласкали пойманных Святой Карой. — Он передёрнулся так, словно испытал её на себе разок. Или даже не разок. — Впрочем, — признал он, — на целителей Святая Кара почти не действует: направление векторов силы слишком сходное. И чем слабее маг, тем слабее и воздействие Искательских умений. Забавно, да? Лиши магических сил боевика с полным вторым кольцом — и бери его голыми руками. А проделай то же самое с деревенской неграмотной ведьмой — и запросто получишь стакан уксусной эссенции в морду. — Камилле поневоле вспомнился предшественник, таскающий в карманах желатиновые бомбочки с настойкой ползучей лозы. — Потому что человек, не привыкший надеяться на магию, — закончил свою мысль Равен, — обычно учится использовать собственные знания и умения. Ну, если он не полный кретин, разумеется.