Змеюка

Камилла познакомилась с ним поближе, смешно сказать, через Алана: тот умудрялся водить дружбу с боевиком без всяких на то прагматических причин. Ну, то есть, он сказал: «С Каспаром хоть поговорить можно», — но вряд ли именно это было обоснованием для приятельских отношений боевого мага и второго сотника. В сущности, думала Камилла, дружба двух магов — это как дружба двух котов. Изредка случается, но уж очень редко. Куда реже пресловутого «кошка с собакой». И между прочим, псу подружиться с котом куда проще, чем другому коту. Только пёс способен назначить себя другом усатому задаваке, облизывать недовольную морду и притворяться, будто принимает кошачье рассерженное мотание хвостом за дружелюбное виляние. А кошкам, которым собаки навязались в друзья, только и остаётся, что извлекать пользу из таких отношений. Вспомнить только Пеструшку или Дымку, лениво выбирающихся зимним утром из собачьей конуры, а не свернувшихся в тугой шарик в сенях…

И в паре Алан Нортон-Каспар Фламме сразу было видно, кто кот, а кто пёс — даже если бы Каспар не был ниже Алана на полголовы и чуть не вдвое у’же в плечах. Они вообще смотрелись картинкой из приключенческого романа: рослый и плечистый светловолосый воин, пусть и не похожий чертами на полагающегося по канону уроженца Северного Нагорья, и невысокий худощавый брюнет с истинно мажеским лицом, исполненным осознания своего превосходства над всеми смертными тварями. Понимали друг друга эти двое с полуслова, с одного короткого быстрого взгляда, и Камилле чудились не только приятельские отношения между ними. Впрочем, после Яна с Михой, возможно, просто чудились. Репутация магов — это такая смешная штука…

— Что значит «перегорела»? — удивился Каспар, когда в ответ на его предложение тоже попробовать сесть как-нибудь в Круг Камилла ответила, что и была-то слабенькой поднадзорной ведьмочкой, а теперь и вовсе ничего собой в магическом плане не представляет. — Потратилась настолько, что вычерпала весь магический резерв и полезла в жизненный?

— Наоборот. Так сдерживала выброс, что потеряла магию.

— Чушь собачья! — фыркнул он. — Если ты подавила выброс усилием воли, значит, ты не потеряла магию, а заблокировала её.

— А разница? — поинтересовался Алан. — Что в лоб, что по лбу, по-моему.

— Нет, мой необразованный друг, — возразил Каспар снисходительно. — Магическое истощение — вот потеря магии. Лечится она долго, муторно, неохотно и напрямую зависит от того, как скоро продвигается выздоровление носителя от истощения физического. Ну, там, знаешь, требуются разнообразные сказочные чудеса вроде полноценного питания, долгого здорового сна, неспешных прогулок на свежем воздухе, а ещё отсутствия сколько-то утомительной работы и новостей, способных бедолагу расстроить или испугать… — Камилла усмехнулась: действительно, чудеса, доступные только в сказке, никак не в реальной жизни. — А наша змеиная ханша собственным произволом заперла магию внутри себя, не позволяя ей прорываться наружу. Тебе Искатели медитировать не предлагали?

— Предлагали, — Камилла раздражённо дёрнула плечом. — Не очень у меня получается, если честно. Начинаю смотреть в огонь, а в результате ловлю себя на том, что прикидываю регулировку температуры для процесса возгонки.

— Маньячка, — хмыкнул маг. — Тебе точно нужен ведущий.

— Погодите, — нахмурился Алан, — это действительно опасно? Когда теряешь магию?

— Она не теряется, — неожиданно терпеливо повторил Каспар. — Это как ручей плотиной перегородить. Вода или копится, усиливая давление на плотину, чтобы в один прекрасный день снести её… и всё, что ниже по течению. Или подмывает её, просачиваясь потихоньку — это лучший вариант, кстати, самый безопасный. Или уходит в землю, превращая её в болото. Медитация могла бы… разбирать плотину понемногу.

— А совместная медитация — это объединение магических потоков, — возразила Камилла. — Если через мой заваленный буреломом ручеёк хлынет твой Данувий — что от меня-то останется?

— Ну уж Данувий, — возразил Каспар, но видно было, что он польщён сравнением. — Так, что-то вроде Гривастой… И ничего страшного с тобой не случится, в крайнем случае резерв расширишь.

— Вот уж даром не надо, — буркнула Камилла, но задумалась. Сестра Эвелина и брат Мартин, судя по всему, рассчитывали на второй вариант — когда вода потихоньку промоет себе новый путь. Наверняка их опыт позволял надеяться на это. Или ждали, что выбросом сметёт блок? А заодно испуг от вспышки, которую не удалось сдержать, станет тем самым стрессом, который дотянет её резерв хотя бы до несчастного первого кольца? Не хотелось бы плохо думать о людях, но Искателям нужны маги. Слишком нужны. А Камилла то и дело ловила себя на обычно ей не свойственных вспышках гнева по самым пустяковым поводам, и её якобы женская неудовлетворённость была здесь точно ни при чём — в этом плане жаловаться на Алана не приходилось. Причина могла быть в скопившейся усталости и просто в до сих пор не отпустившем ощущении чуждости всего окружающего. Но наверняка и магия, не находящая привычного выхода, давила тоже, заставляя месяц напролёт чувствовать себя словно накануне женских дней.

— Ты мне не ответил, — настойчиво сказал Алан. — Заблокированная магия — это опасно?

— Да, — не пытаясь как-то смягчить ответ, кивнул Каспар. — Грубо говоря, она понемногу убивает носителя, разрушая его изнутри. Самое смешное, чем слабее маг, тем легче он это переносит.

— Ничего смешного не вижу, — сказал Алан хмуро. — А если я попробую того же Брауна упросить, чтобы составил вам компанию? Вроде бы целители и стихийники не вредят друг другу?

— Не вредят, — кивнул Каспар и блудливо ухмыльнулся. — Но ты знаешь, как проводятся эти совместные медитации?

— Да какая разница!

Камилла сдержанно фыркнула: собственнические замашки сотника её временами злили, временами смешили. А вот грубый и невоспитанный боевой маг просто, без затей припечатал:

— Ну-ну, посмотрю я на тебя, когда твоей подруге придётся сесть нагишом в Круг с двумя голыми мужиками.

Ох, каким же было выражение лица Алана, когда он представил себе эту картинку — просто прелесть. И наверняка он поневоле припомнил репутацию магов, которым обыватели с удовольствием приписывали повальную распущенность и всеядность. И всё-таки он сказал — откровенно через силу, но сказал:

— Да хоть тройничок устраивайте, если это поможет.

Камилла прямо умилилась бы, кабы речь не шла о ней, любимой. Сидели они в библиотеке, поэтому можно было не понижать голос и не подбирать вежливых выражений: Анвэн была выше всей этой жалкой мышиной возни, а если вольно или невольно подслушает Равен, будет совершенно неважно, как оно было на самом деле — всё равно в его изложении разговоры примут совсем иной, возможно, весьма причудливый вид.

— А меня спросить не хотите? — ядовито спросила Камилла. — Я ещё ни на что не соглашалась и ни от чего не отказывалась. И кстати, господин сотник…

— Камилла, я ненавижу, когда ты так меня называешь!

— А я — когда ты лезешь решать за меня, — огрызнулась она. — Ты мне никто, позволь напомнить. Даже если бы ты был моим мужем, всё равно я подмастерье Коллегии Алхимиков. Почитай семейный кодекс, если не знаешь, что это значит.

По его лицу ясно было, что читал, да. И очень сожалеет, что кому-то пришла в голову такая глупая мысль — эмансипировать женщин-магов и подмастерьев, невзирая на их семейное положение.

— Ох, Алан — сказал меж тем Каспар, — и как ты только её терпишь? У неё же не тараканы в голове, а здоровенные сколопендры. Ядовитые, — зачем-то уточнил он. — Хатун Гадюка, я не понял: ты не хочешь снимать блок? Или ты прямо болезненно застенчива? Ну так, целители знают про твоё тело побольше, чем ты сама, и Брауна ты вряд ли чем-то заинтересуешь. А от того, что я полюбуюсь на твои сиськи, вреда точно будет меньше, чем от магического выброса, который рано или поздно точно случится, когда твоя помощница в очередной раз раскокает колбу из драконьего стекла.