Страница 10 из 11
Сколько простояла так, она не знала, и спохватилась лишь тогда, когда стала замерзать.
Она приняла решение:
- Не буду ей звонить завтра. Приедет так приедет, нет так нет. Ничего не буду больше делать.
С силой закрыла окно и пошла спать.
К одиннадцати утра она приехала в галерею.
- «Журналистка не звонила».
С небольшим опозданием приехал человек из Конфедерации с которым она минут сорок обсуждала, что им всем делать с УПРАВИСом
- «Журналистка не звонила».
Ушёл человек из Конфедерации, но их разговор частично слышал один из посетителей, который приехал к ней сдавать картины на продажу.
- «Журналистка не звонила». – «Я не жду её, не жду», - твердила себе Светлана и поминутно смотрела на часы.
- Какая сейчас ситуация с отчислением 5% для художников или наследников?
Светлана долго смотрела на мужчину, пока не поняла, что он что-то спрашивает у неё.
- Извините, что вы сказали?
- Я пока ждал вас, невольно слышал, что вы обсуждали УПРАВИС.
- А, да. И что?
- Расскажите пожалуйста, что сейчас с этим? Мне нужно будет платить кому-то 5%, если мои картины будут проданы?
- Слово «кому-то» очень верное. – Светлана ещё раз посмотрела на телефон и часы, и волевым усилием заставила себя включиться в разговор. – По закону, да. С каждой продажи мы с вами, должны делать отчисления либо автору картины, либо его наследникам. Это по закону. А на деле мы будем переводить эти деньги некоей ушлой организации с названием УПРАВИС, где они и останутся на радость великим бизнесменам братьям Михалковым.
- Они здесь причём?
- Как утверждают злые языки, именно они стоят за этой организацией.
- И что?
- И ничего. Кроме того, что мы все, участники рынка: галереи, аукционные дома, владельцы картин и все прочие посредники – должны будем платить Михалковым пятипроцентный налог с продаж. Или, что ещё хуже, передавать им ваши данные, и вы будете сами напрямую платить им те же самые 5%. То есть нас обязывают передавать каким-то странным людям нашу клиентскую базу.
- Ого. А мы тогда ещё и из налоговой начнём получать вопросы?
- Да, конечно.
- А если я этими картинами владею больше трёх лет?
- Тогда вам не нужно будет платить 13% подоходного налога.
- Ну хоть так…
- Но. – Светлана сделала паузу, - но это ещё придётся доказать. Что вы владеете картинами больше трёх лет.
- Как?
- Не знаю как. Какими-то чеками, или расписками, наверное.
- А если ничего этого нет?
- Тогда, проблема.
- Мда… Тогда может не продавать сейчас? Подождать пока всё не утрясётся?
- Не утрясётся, не для того продавливали этот закон в думе в таком вопиюще коррупционном виде, чтобы утряслось. Они нам что говорят? Что такой закон есть во всём мире, и мы лишь делаем то, что уже есть в цивилизованных странах. Так говорят нам Михалковы, между лекциями о духовных скрепах. Но это враньё. В цивилизованных странах, закон об авторском следовании есть, но написан он нормально и телега там позади лошади, а не впереди, как у нас сейчас. Там тоже есть организации, которые собирают эти отчисления в пользу художников или их наследников, но собирают они их лишь после того, как заключат договор с наследниками или художниками. А если художник умер, а наследников у него нет, или они не определены (судятся например между собой), то никаких отчислений и нет.
- Это понятно, как же иначе…
- Как иначе? У нас принят закон по которому мы обязаны платить этому УПРАВИСу, не спрашивая есть у них договора с наследниками или нет.
- Как это? Что они будут делать с деньгами если у них нет договоров с наследниками?
- Догадайтесь. – Светлана выдержала маленькую паузу. - Оставлять себе.
- Как это?
- А вот так. Закон обязывает нас заплатить им, но не разъясняет, что им делать с деньгами, если нет наследников. Поэтому они что?
- Что?
- Оставят их себе, со словами, что мы будем искать наследников. И будут искать их вечно.
- Офигеть.
- Да офигеть. Не для того создан этот УПРАВИС, чтобы собирать деньги в чью-то пользу, он создан, как кормушка себе. Вот и всё. Мы даже писали предложение в минэконом развития, когда они попросили нас, дать своё заключение на этот закон. Мы предлагали государству, хотя бы ограничить срок поисков наследников, например тремя годами. А если за это время наследники не найдутся, то деньги, даже не нам вернуть (что было бы правильно), а отдать государству.
- И что?
- И ничего. Закон успешно прошёл все инстанции и подписан правительством. Всё, - она подняла голову вверх, - Привет Михалковым, великим бизнесменам и великим моралистам.
- И что теперь будет?
- Что-что? Всё уйдет в чёрную, государство лишится налогов вообще, а бизнес станет более криминальным. Галереи выживут в этой схеме, а вот аукционные дома, то есть вся открытая торговля – нет. Все они закроются.
- Ого.
- Да, - Светлана посмотрела на часы и телефон, - журналистка не звонила, а время было уже почти три. – «Сейчас Катерина приедет с картинами», - вспомнила она. И посмотрела на посетителя, - давайте продолжим чуть позже, у меня сейчас начнётся следующая встреча. Что вы решили, будете оставлять картины?
- Можно я подумаю?
- Конечно.
И только он вышел в дверь, как в неё вошла Катерина с несколькими картинами в руках.
- Вот, - она остановилась в поисках места, куда можно было бы их поставить.
- Привет, привет, - Коваль показала, куда ставить картины.
Девушка прислонила их к стенке в указанном месте и пошла за остальными. Светлана посмотрела на часы и телефон.
- «Журналистка не звонила»
Вернулась художница, скинула пуховик, оказавшись в ещё более короткой юбке и с ещё большим декольте. Светлана хмыкнула и они принялись разворачивать, упакованные в пупырку картины, и расставлять их на свободные места.
Картины были действительно хорошие: мощные, заряженные хорошей энергетикой, с объёмом и воздухом внутри. Катерина откровенно, флиртовала эротично наклоняясь и замирая в модельных позах, а Светлана посматривала на смартфон. Звонки были, но среди них так и не было звонка от журналистки. – «Ну и хорошо», - начинало что-то закипать внутри неё, - «Мне что ли больше всех надо? Ей самой должно быть интересно про кражу послушать, а не мне… То, что не будет никакого продолжения знакомства, уже и так ясно. Но видимо уже и на Куинджи наплевать. А почему нет? Тема отыграна, и ушла из внимания новостных передач. Зачем ей сюда ехать? Да, конец».
Только Светлана выдохнула, как телефон ожил. Звонила Татьяна Николаевна Марченко.
- Здравствуйте Татьяна…
- Шалом, - не дала ей договорить эксперт, - я только что говорила с Рувимчиком, по поводу твоей смотрительницы.
- Так.
- Всё плохо, как я и говорила. Она недавно у нас работает. Месяц всего.
- Так.
- И устроилась он не просто так, а по какому-то звонку.
- Так, - всё с большим и большим вниманием слушала Светлана.
- Вела себя обособленно, ни с кем не васьваськалась, и более того – она уже уволена.
- Ого…
- Да.
- А телефон её?
- Есть, но он заблокирован. Им в кадрах что-то понадобилось от неё сегодня и они попробовали с ней связаться, а там «номер заблокирован».
- Даааа, - задумчиво протянула Светлана.
- Короче – бросай это дело. Я тебе говорила, что оно плохо пахнет.
- Да, говорила.
- Так вот я ошиблась, оно не просто плохо пахнет - оно воняет. Короче бросай, и журналистке своей скажи, чтобы бросала. Ну, пока.
- Пока.
Светлана нажала отбой и тупо смотрела на смартфон ещё несколько секунд.
«Да уж… Да ужжж… Всё окончательно встало на свои места. Кража эта никакая не кража, а провокация, или инсценировка спецслужб. Для чего не важно, важно что сюда лучше не лезть. Что получается? Они устроили на работу своего человека, которая не подняла тревоги в момент похищения, и они выключили сигнализацию в нужный день. Также они нашли исполнителя, сомнительного чела, которого прихватили за наркотики и сказали ему, что если он в нужный день, придёт в Третьяковку, снимет со стены картину и уйдёт с ней, то ему: