Страница 9 из 48
— Ты знала, что моя мама одна из спящих?
Тишина, я потрясла головой.
— Мама была любимой служанкой и первой, кто уснул. Она не старалась получить награду — награда еще не была придумана. Она просто старательно обслуживала принца, помогала принцессам, она была предана им, и вот что она получила?
Я молчала, стараясь понять это.
Дидина продолжила:
— Я хотела — мне нужно — разрушить это проклятие, чтобы моя мама и бабушка могли уйти из той башни.
Я понимала, как это хотеть, чтобы мама вернулась домой — разве я не хотела этого всю мою жизнь?
— Так что, когда мы разрушим проклятие, — спросила я, — мы разделим награду?
Она подняла голову, глаза были опушены.
— Ревека…
— Мы собираемся сделать это, — сказала я, стараясь разубедить ее, прогнав грусть с глаз.
— Мы собираемся разрушить проклятие, Дидина.
Она не подняла взгляд на меня. Она говорила тихим голосом, как будто разговаривая со своей ступкой и пестиком:
— Если ты сделаешь это — если ты разбудишь мою маму — ты можешь взять всю награду. Тебе она нужна. Я… просто не хочу быть больше сиротой.
Я не знала, что она сирота. Я выпалила очевидный вопрос:
— Что случилось с твоим отцом?
— Он был солдатом.
Я прикусила губу и кивнула. Я знала слишком хорошо, что это значило. Это все, что ей нужно было сказать.
Я ушла из гербария незадолго до заката, хотела собрать папе немного тиса.
Знахари не выращивали тис, но если бы у убийц были сады, то они бы их выращивали. Тис очень ядовит, но ещё он хорош для забора. Папе без разницы, обрежу я его не по сезону или в сезон. Он всегда утверждал, что в садах должны быть только маленькие растения, чтобы враги не смогли спрятаться за ними, и ходил часами перед опасными неподстриженными изгородями, и говорил, что плющ просто великолепная лестница для солдата.
С тисовыми ветками в руке и с сантолиной из гербария, я поднималась в западную башню, чтобы увидеться с госпожой Адиной.
Ничего не изменилось. Спящие по-прежнему лежали, а Адина качалась на кресле и вязала носки.
— Ученица травника-мужа! — воскликнула женщина; сейчас она была рада видеть меня больше, чем в тот день, когда мы встретились.
— Стапина, — поздоровалась я, преклонившись в реверансе, который был проявлением уважения к старшим. Это был легкий реверанс, и я ничего не испортила, как когда делала глубокий. Но затем, из-за того что я слишком часто проявляла свои хорошие манеры за последний день, я спросила:
— Почему вы называете брата Космина травником-мужем?
— До того, как брат Космин приехал, я была травницей-женой в замке, — сказала она, вытягивая полусвязанный носок и сравнивая его с другим готовым носком. — Я ушла, чтобы заботиться об этих людях здесь. Я не имею ничего против брата Космина. Я просто думаю, что, называя его травник-муж, я держу его в напряжении. Он появился из воздуха и получил воображаемый титул «травник» только из-за того, что у него есть книги.
Я обдумала и решила, что, возможно, будет безопаснее не иметь своего мнения на эту тему, даже если я очень серьезно связывала свое будущее с получением титула мастера знахаря. Мне не понравится, если люди будут обращаться ко мне «травница-жена», словно к человеку, который выучил все рецепты наизусть вместо того, чтобы читать и писать самому.
Но я не хотела рассердить госпожу Адину, и, относясь с большим уважением к ее возрасту, я решила ей об этом не говорить.
Папа и аббатиса гордились бы мной.
— Госпожа Адина, — сказала я, — вы подумывали о тисе?
— О тисе? — она откинулась назад в кресло, задумчиво посасывая зуб. — Для чего? Это яд.
— Он… он также известен как воскрешающий мертвых.
Она рассмеялась.
— Я никогда не слышала об этом.
Я покраснела.
— Я читала об этом! В книге!
Я читала, хотя это было год назад, в Молдавии.
И она рассмеялась снова.
— Кто научил тебя таким травяным знаниям, Ревека?
— Ну, до брата Космина, я училась у сестры Аники…
— Кроме брата Космина… я знаю, ты лгала там, потому что слышала, что у тебя знаний о травах больше, чем он тебе может дать. Вероятнее всего, сестра Аника никогда не упоминала о тисах, не так ли?
Я не поняла ее мнения, но она была права.
— Нет, сестра Аника никогда не упоминала о тисе в качестве яда, как вы и сказали. Так в чем дело?
— Не верь всему, о чем ты читаешь в книгах, — посоветовала госпожа Адина. Ее иголка сновала туда и сюда по нижнему краю носка.
— Но…
— В книге было сказано, как приготовить тис?
Я должна была признать правду.
— Нет.
Или было, но я не помнила.
— Так что ты будешь с ним делать?
— Хм, настойку? Чтобы капать им в горло?
Госпожа Адина покачала головой.
— Я боюсь, что нет, дорогая. Слишком опасно. У тебя есть какие-нибудь другие варианты?
— У меня есть сантолина, — ответила я. У нее запах похож на розмарин, хотя местные называли её «хлопковая лаванда».
— Сантолина! — она отложила иголку в сторону и протянула руку, я отдала пакет трав ей. Женщина открыла его и понюхала.
— Что ты будешь делать с этим?
Я почувствовала себя более уверенной с этой травой.
— Нанесу ее на лоб и под носом, — сказала я. — Сестра Аника сделала так для монаха, который упал с дерева. Он подрезал ветви и ударился головой. Он проспал три дня…
— Это сработало?
— Тогда — нет. Но в других случаях это срабатывало, она видела. Так почему бы нам не попробовать?
— Пожалуйста, попробуй, — она жестом указала на мужчину, лежащего в ее ногах. Я опустилась на колени перед ним и смяла ростки сантолины руками, собирая сок растения. Потом выбросила росток и провела руками по лбу мужчины, по вискам, вниз по щеке, под носом. Проверила пульс на его шее и на запястье, внимательно наблюдая в ожидании реакции.
Ничего.
Я встала, отчистила руки от остатков листьев и вытерла о передник.
— Хорошо! — бодро сказала я, хотя слезы разочарования застряли в горле. Затем села на низкий табурет рядом с госпожой Адиной и стала возиться с обувью, чтобы она не увидела, как я вытираю глаза о передник.
— Я предполагаю, что должна попробовать что-то еще.
Когда я подняла глаза, госпожа Адина даже не посмотрела на меня. Она пристально глядела в окно. Я проследила за ее взглядом, направленным через передний двор на оттененный корпус восточной башни. Свет в окне принцесс моргал. Госпожа Адина обернулась в комнату, чтобы посмотреть на спящие фигуры.
— Что? — прошептала я, боясь нарушить этот момент, что бы это ни было. — Что происходит?
— Подожди, — сказала Адина.
Я ждала.
Как один, спящие открыли рты и прокричали:
— Не ходи!
Мурашки пробежали по голове и поползли вниз по позвоночнику. Госпожа Адина схватила иголку с ниткой и с силой указала на окно, побуждая меня посмотреть туда. Башня принцесс стала темной, свет погас.
— Каждую ночь, — сказала госпожа Адина. — Это происходит каждую ночь, когда свет в окне принцесс гаснет.
Мое горло пересохло, я не могла произнести ни единого слова.
Я пришла в следующую ночь в то же время посидеть с госпожой Адиной и последующую за ней, и почти каждую ночь с тех пор, пока я была ученицей знахаря замка Сильвиан. И каждую ночь, когда свет в башне принцесс гас, спящие просили:
— Не ходи!
Глава 8
Следующим днем я проснулась и увидела стаю ворон, обрушившуюся на дворец Сильвиан. Я слышала их карканье во сне и думала, что они мне снятся. Но это было не так, весь двор оказался усеян золотисто-белыми фикалиями по пути в купальню.
Марджит была нехарактерно молчалива, пока я собирала травы. Она не ответила ни на одну из моих попыток развеселить ее. Но когда я собиралась уйти, она пробормотала:
— Останься.
Ее голос едва был слышен из-за гомона пришедших принцесс.
Я пожала плечами, но осталась. Марджит протянула мне ее губки и щетки, пока принцессы и я пытались не замечать друг друга. Когда Марджит провела их в бассейн для отмокания, она потянула меня в прихожую ванны, потрогав за плечо.