Страница 20 из 48
— Это не так. Армас и дюжина своих людей пришли уже в комнату в этот момент, а за ними следом пришли кузнецы. Мужчины Армаса измерили принцесс, а кузнецы выковали обувь прям там, в зале, и заковали их, как узников в кандалы.
Я подумала о разговоре повара и Марджит в кухне и не могла поверить в это. Армас любил Отилию, мне так показалось!
— Затем принц Василий сказал разведчику:
— Возвращайтесь к вашему королю и расскажите ему, что железная обувь не может разрушить проклятие.
Пальцы Па так сильно сжали кружку с бульоном, что я удивилась, как еще дерево не треснуло.
— На что разведчик ответил: «Может быть, железная обувь разрушила бы проклятие, если бы вы подогрели, их так же сильно, как кандалы, прежде чем одеть их на них.» И одна принцесса потеряла сознание.
— Которая из них? — спросила я, зачарованная и в то же время напуганная.
— Я не узнал ее. Не Лакримора, не те двое узаконенных. Даже не Отилия.
Адина взорвалась:
— Как он мог поступить так со своими девочками?
Па затряс головой.
— Это или война, — сказал он, хотя это прозвучало не убедительно.
— Армас и его мужчины, один раз они скрылись от глаз разведчика, взяли принцесс и отнесли их в башню.
— Это не хорошо, — пробормотала я. — Это совсем не хорошо.
Я точно не знала, есть ли в условиях поведения Армаса или в условиях принцесс наказание за это.
Возможно, для обеих сторон.
По пути из западной башни Па остановил меня, положив руку мне на плечо.
— Я знаю, — сказал он.
— Знаешь что?
— Что принцесса консорт послала тебя расследовать методы превращения людей в невидимых, чтобы шпионить за принцессами.
Я моргнула, пристально глядя на него. Он не выглядел злым.
Затем я поняла, что он сказал мне. Методы превращения людей в невидимых.
Не меня. Других людей.
— Она рассказала тебе о списке, и как я провожу эксперименты? — спросила я осторожно, чтобы не разоблачить мою тайну, что я делаю все, чтобы стать невидимым шпионом.
Он кивнул.
— Она сказала мне помочь тебе, если я могу.
— Хорошо, — сказала я, подумав. — У меня есть странный напиток забвения из семян, который будет готов сегодня ночью, и я не знаю на ком его проверить.
— Проверь его на мне, — сказал он. Я нахмурилась. Дидина была права насчет сомнения в эффективности этого зелья. Я не хотела пробовать его на отце больше, чем хотела сама его принять. Но из-за его массы тела менее вероятно, что я могла переборщить с дозой.
— Каков риск? — он спросил, увидев, что я сомневаюсь.
— Галлюцинации, каталепсия, смерть…
— Брат Космин позволяет тебе использовать травы, которые могут убивать людей? Ты его помощница только два месяца!
Я пристально посмотрела на Па.
— Ты можешь убивать кого-либо в большом количестве, если ты хорошо постараешься. Или еще лучше, если не будешь стараться совсем.
— Ты не переубедишь меня, Ревека.
— Па, я изучала травы в монастыре. Я изучала их годами. И травы, у которых нет радикального эффекта на тело, больше сейчас не используются. Контролирование дозы — это настоящее искусство гербалиста.
— Ты можешь быть уверена, что не убьешь меня?
— Определенно, — сорвала я. Это была крошечная ложь. Я была достаточно убедительна, а Па никогда не любил нерешительность.
— Когда?
— Почему бы не сегодня ночью? Ты сказала, что зелье уже готово.
Это так! Но у меня были планы с Марджит.
— Ты не должен есть, чтобы зелье подействовало хорошо, — сказала я уклончиво.
— Я ничего не ел до обеда.
— Хорошо.
Я прикинула, сколько времени прошло после того, как я ушла от Марджит.
Па начал хмуриться, это значило, что он думает, что я лгу. Так что я улыбнулась и сказала:
— Конечно. Сегодня ночью.
Глава 16
Па недоверчиво посмотрел, когда я процеживала сквозь марлю жидкость, чтобы убрать сырой осадок семян папоротника, и все же выпил чашку вина до дна.
У вина забвения не было незамедлительного действия, и мы сели вместе молча, пока я просматривала Физику, а Па стриг ногти. Звук внезапно прекратился. Я даже не взглянула, подумав, что он просто закончил подстригать ногти до нужной ему длины, но когда я наконец-то посмотрела на Па, я была удивлена, увидев, как он смотрит в пространство с ножницами в воздухе, на полпути к ногтю.
— Па? — позвала я, и он испуганно посмотрел на меня. Его зрачки стали крошечными.
— Ревека, — сказал он очень громко. Он поднес руку ко рту, опустил ее и назвал мое имя спокойным голосом.
— Ревека.
Он широко улыбнулся мне, его улыбка была такой расслабленной и дружелюбной, как не у Па. Я бы не узнала в нем отца, если бы я встретила его на улице.
— Ты в порядке?
Он захихикал. Мой Па, серьезный солдат, захихикал.
— Все хооооорошо, — ответил он мне.
— Ты видишь меня? Я уже невидимый?
— Нет, пока еще, — сказала я.
Па встал и начал ходить туда-сюда, потом сел рядом со мной на стул брата Космина. Он долго, пристально смотрел на меня.
— Ты знаешь, — сказал он. — Я не думаю, что сказал бы, что ты пошла в мать, если бы мы были незнакомы. К счастью, я узнаю мою дочь по этому подбородку, — и он дотронулся до моего подбородка — и по этому завитку волос вот здесь…
Он тронул мой лоб.
— Такой же, как у моей матери и братьев. Но ничего от твоей матери. Я едва могу вспомнить, как она выглядела, но ты точно не выглядишь, как она.
Она была красивее, чем я. Это я знала. Многие из монахинь говорили мне об этом. И гораздо выше. Я думаю, вы уже предположили, что я должна быть красивее и выше, чем моя мать, но это выдумка, которую они говорят девушкам, так чтобы мы старались повзрослеть.
Па снова захихикал, так сильно, что опустил свою голову на стол с травами. Его плечи тряслись.
— Я сказал «к счастью», — сказал он.
— Что?
— Я сказал, когда говорил о том, как ты выглядишь… Я сказал «к счастью». Но это не так уж и хорошо для тебя.
— Па, — сказала я настойчиво, — давай оставим тему моего внешнего вида в покое.
— Да.
Он встал и снова начал мерить шагами комнату, затем залез на стол и лег поперек открытой копии Физики. Невозможно было достать книгу, но так как он не ворочался, вероятно, не было никакой опасности.
— Па, может быть тебе следует…
— Я все еще не невидимый?
— Нет.
Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, щека все еще была на странице, которую я читала.
— Ты хороший ребенок, Ревека, — сказал он. — Я не говорил тебе об этом, потому что Аббатиса сказала мне, что похвала раздувает гордость, но ты хорошая. Ты не так много лгала, как она наговаривала на тебя.
Я закусила губу, нахмурившись. Он не заметил этого. Он водил головой назад и вперед по словам Хилдегарда и выглядел мечтательным.
— И она была такая красивая.
— Кто? Аббатиса?
— Нет не Аббатиса, — сказал он. — А принцесса.
Скрип раздался снаружи. Па вытянулся по струнке, вращая головой, как сова, уставившись на оконную створку.
— Я слышал это! — вскричал он и вылез из открытого окна. Прежде чем я поняла, как это произошло или заметила, как он стоял с другой стороны оконной рамы. Па втащил пастуха Михаса через окно за капюшон.
Мальчик даже не боролся. Он шел, хромая, после хватки Па, как будто кота схватили за шкирку. Его рот был еще открытым, как будто он хотел замяукать.
— Почему ты подслушивал? Что ты старался услышать? Ты работаешь на венгров? — Па прокричал в лицо пастуха.
— Па, Нет! Па! Тише!
Рычание Па понизилось до кричащего шепота. Я бы удивилась, если бы кто-нибудь пришел узнать, в чем дело, так как каждый мужчина, перебравший сливового бренди, сейчас и снова начинает ссору с семьей. Или с знахарем. Разве не так?
— Пастух!
Я затрясла головой.
— Скажи ему, что ты не шпион, пастух.
Конечно же, он ничего не сказал.
— Па, ты же знаешь, что он не шпион.