Демон

— Николай Валентинович, — спокойно отвечала я, — ночью производственные линии останавливаются, и никаких препаратов на них не остаётся. Активные вещества хранятся в защищённых камерах, где поддерживаются все необходимые условия. Смесительные баки герметичны, подача компонентов производится автоматически. Слизать препарат с оборудования отключенной линии просто невозможно. Если хотите, можете проверить это сами.

— Как, по-вашему, всё это случилось?

— Глупый вопрос, — ухмыльнулась я, — камеры видеонаблюдения запечатлели весь её путь. И вы эти файлы видели. Татьяна заведовала складом и имела доступ ко всем готовым препаратам в рамках своих должностных обязанностей. Так как мы находимся сейчас в положении глубокого кризиса, то наши сотрудники вынуждены по очереди выходить на ночное дежурство. Нам проще оплачивать им ночные смены, чем услуги охранного агентства.

— Тогда Татьяна должна была выйти в паре, — резонно заметил следователь.

— Так и было, — ответила я. — Её напарница вызвала скорую, но помощь ей оказать не успели. Таню с детства беспокоили проблемы с сердцем, и избыточный вес их только усугублял.

— А у напарницы к вашей сестре могли быть, так скажем, претензии, — прищурился мой гость.

— Я понимаю, Николай Валентинович, вы должны проработать все версии, но поверьте, у моей сестры были основания для суицида, — сквозь зубы выдала я.

— Подробнее, — чеканил он.

— У моей сестры не складывалась личная жизнь, — спокойно начала я, впиваясь взглядом в его глаза. — Последний избранник разбил ей сердце. Он не захотел разводиться с женой и оставил Таню в любовницах. Унизительное положение, вам не кажется?

Вибрации Дярго стали сильнее, я заметила, как зрачок следователя сузился, а пульс участился. Демон открывал мне его мысли, я чувствовала его отклик на мои слова. Я понимала, что эта ситуация ему знакома, он такой же мужчина, как и Виктор, который не может выбрать между женой и любовницей или просто не хочет.

— Я не осуждаю этого человека, — всё так же спокойно продолжала я, — ведь он словно в ловушке. Когда ты молод и свободен, то можешь позволить себе безрассудство, и никому кроме тебя от этого плохо не будет. А когда от твоего решения зависят судьбы? Судьбы тех, кто тебе дорог?

Рука следователя невольно вздрогнула, он внимательно смотрел на меня, уголки его глаз начали блестеть, он нервно сглотнул и молчал.

— Судьба женщины, которая прожила с тобой десяток лет, а то и больше, судьба ребёнка, который очень сильно любит родителей и хочет жить с ними обоими, а не с каждым по очереди? — говорила я, вербально доставая до глубин его сердца. — И, кажется, выбор очевиден, но эта огненная фурия нагло ворвалась в твою уютную и вместе с тем однообразную жизнь и раскидала всё, перевернула вверх дном. Тебе так сложно отказаться от неё, и ты думаешь о побеге. А знаете, в чём основная опасность, Николай Валентинович?

Мужчина, находясь в полутрансе, отрицательно качнул головой, предоставляя мне тем самым возможность закончить свою мысль.

— Никто не даст гарантий, что через пару лет эта огненная бестия не превратится в твою столь затрапезную жену и уже не будет будоражить страстью, — в моём голосе появилась хрипловатая нотка. — Что через пару лет ты не схватишься за голову и не завоешь: «Что же я наделал?». Но пути обратно не будет… Вот поэтому моя сестра и наложила на себя руки. Кто в этом виноват, Николай Валентинович? Её любовник? Что вы предъявите ему, доведение до самоубийства? Вы думаете, он этого хотел?

— Нет, — тихо ответил мой гость и медленно закрыл папку. — Мне всё понятно, я не вижу смысла снова напоминать вам об утрате.

— Значит, проверки и допросы прекратятся? — прищуриваясь, спросила я.

— Да, — кивнул он и поднялся с кресла. — До свидания.

— До свидания, — повторила я, следя за тем, как Дярго удаляется вместе с мужчиной.

Звук закрывающейся двери вырвал у меня протяжный выдох, всё закончилось. Руки атаковала дрожь, я уже ничего не чувствовала, кроме всепоглощающего холода. Моя голова легла на скрещенные кисти, внутри меня ничего нет, лишь пустота… бездна.

Пушистый снег, теряя своё серебро, стал прозрачным и жидким. Он игривыми ручьями хлынул в растрескивающиеся реки, разрастаясь в бурные потоки. Он уносил с собой печаль, боль и горечь утраты. Мне становилось всё легче покидать усыпанное цветами надгробье, легче закрывать кованую калитку и смотреть на запечатленный в камне лик. Я выполняла все поставленные передо мной задачи быстро и профессионально, словно робот. А моя настоящая жизнь продолжалась в письмах, правда, теперь мы ещё и созванивались, и я знала его имя, оно совпадало с моим — Саша.

В тот день брат в приподнятом настроении ворвался в мою квартиру и возвестил о записи их нового альбома. Он настаивал на моём присутствии, чего и я желала всем сердцем. Виктор согласился остаться с Ванечкой и снисходительно отпустил меня с Женей. Пропетляв по коридорам, мы вошли в просторную студию, заставленную инструментами. Высокий широкоплечий парень окинул меня внимательным взглядом, нежно провёл по клавишам цифрового фортепиано и направился ко мне. Я всматривалась в его карие глаза, жар сжимал моё сердце и не давал вымолвить и слова.

— Здравствуй, Алекс, — улыбнулся брюнет. — Наконец-то мы встретились.

— Саша? — выдавила я.

Он снова улыбнулся и обнял меня, заставляя вздрогнуть от неожиданности и уже позабытого тепла. Я видела его впервые, но хорошо знала его голос и тонкий внутренний мир, вложенный в каждую ноту своих шедевров, и каждое слово, предназначающееся только мне.

— Так, парни, — заголосил Женя, — берёмся за дело. Алекс, иди к звукооператору, ты будешь нас видеть и слышать.

Я повиновалась брату, не в силах оторвать взгляда от Саши. Какой-то парень взял меня за руку и увёл в маленькую комнатку, оккупированную всевозможным оборудованием.

— Меня зовут Серёга, —сказал он и указал на стул в углу. — Посиди здесь пару часиков.

— Не вопрос, — ответила я, оседая на стул.

Быстрая река мелодии, переплетаясь голосами инструментов, стремительным потоком накрыла меня с головой, расплескав радужные капли высоких нот по моему лицу. Я поймала одну из них подушечкой пальца и растёрла по щеке, взгляд мой был прикован только к клавишнику, не упуская ни одного его движения.

— Видела, как он смотрел на тебя? — неожиданно вспыхнул голос в моём сознании. — Как обнял? Он явно запал на тебя.

— Ты бредишь? — шепнула я, резко обернувшись в сторону колючего хлада. — Он меня сегодня впервые увидел.

— Ну и что? — ухмыльнулся Дярго, приближая ко мне своё чёрное нечитаемое лицо. — Вы с ним давно переписываетесь, вы знаете друг друга. Вы сблизились, физический контакт лишь подтвердил это.

— Я не отдам его тебе, — прорычала я, понимая, к чему клонит нежить.

Холодный смех рассыпался по моему телу, вызывая дрожь и страх. Я выхватила из сумки ручку и принялась чертить на запястье руны:

— Уходи.

— Ты лишь отсрочиваешь неизбежное, — прошептал он перед уходом.

========== Ягоды на снегу ==========

Комментарий к Ягоды на снегу

органза* — тонкая жёсткая прозрачная ткань.

пюпитр* — наклонный столик или подставка для поддержания в наклонном положении бумаги, книг, нот.

Густой вечерний дым обволакивает розовеющее небо и сжимает тонкие пальцы на его нежной груди, запутываясь в облаках и прогоняя прочь солнце. Тёмно-синие углы фиолетовых гор утопают в седой дымке и издали буравят меня своим суровым взглядом. Плотная серая лента асфальта волнистой змеёй бежит по нарядному городу. Тёплый морской ветер раздувает паруса золотистой органзы*, ниспадающей с ярких голов робких фонарей. Приятное мурчание мотора арендованного мной автомобиля ласкает слух, и я крепче сжимаю руль, скользя глазами по аккуратно сложенному листу бумаги, мирно покоящемуся на пассажирском кресле. Я помню каждую строчку, написанную его рукой, десятки раз прочтённую мной вслух, пропущенную через огрубевшее сердце и впущенную глубоко в душу. Гостеприимный Сочи раскрыл мне свои объятия и рассыпал по капоту миллионы искр. Уголок моих губ блаженно потянулся вверх, впервые я получаю такое наслаждение от служебной поездки. Может быть, потому что в этом городе сейчас находится он?