Унесенные преисподней

В детстве, когда девочка приводила друга к себе, они рисовали на стенах что-то похожее на деревья, но у них это с трудом получалось красиво. Когда Юнги забрали в детский дом, НаЫн из-за накатившейся детской депрессии черными красками закрасила все рисунки, оставляя после деревьев только кляксы. Сейчас же на месте черных полос и пятен аккуратно выведенные деревья на голубом фоне.

Надев на себя свою любимую домашнюю пижаму, НаЫн ложится под одеяло. Выключив светильник, закрывает глаза, углубляясь в царство Морфея.

***

Первая мысль посетившая её утром — это какого черта одеяло, которое всю ночь служило ей, отдавая свое тепло, летит на пол. Кровать ходит ходуном, не давая продолжить начатое ночью — сон. Раздражающий, но такой до боли знакомый писк, заставляет приоткрыть Чон один глаз:

— НаЫн, НаЫн-и, — девушка всё также прыгает на кровати, не обращая внимания на недовольное лицо Чон.

Светлые кудряшки, что спадают по спине, придают девушке некое ребячество.

В их первую встречу НаЫн долго не могла поверить в то, что девушка старше неё.

Чуть заметные веснушки и аккуратный носик так же подчеркивают милое лицо, а широкая и по-детски наивная улыбка дополняет невинный образ.

— Минки, замолчи хотя бы ещё на пять минут, — раздражённо пролепетала сонная брюнетка, укладываясь в более удобную позу.

Опомнившись, она резко открыла глаза.

— Минки? — в пол тона задает вопрос Чон, не понимая кому он был именно адресован, — Онни.

Вскочив и напрыгивая на заливисто смеющуюся подругу, обхватывает двумя руками и сильно прижимает к себе.

— Я так соскучилась, дурында, — с заметной возмутимостью произнесла Минки, взаимно обнимая Чон, попутно толкая на кровать.

Громко смеясь, они повалились на скомканные груды покрывал и подушек.

НаЫн привлекли часы, на которых она разглядела время.

— Минки! — укоризненно обращается к хохотавшей подруге, толкая локтем в бок, — Какого черта так рано?

Чон заглядывает в смеющиеся светло-карие глаза напротив, тянет на себя покрывало, накрывая подругу.

— Всего-то шесть утра, — закатывает глаза, закидывая ногу на брюнетку, — я, между прочим, хотела тебе сюрприз сделать, — оттопырила нижнюю губу.

На самом деле НаЫн был очень приятен тот факт, что подруга её ждала и ради неё приехала с одного конца города на другой ранним утром. Чон не очень любила показывать весь спектр эмоций напоказ, но перед подругой давала слабину.

— И знаешь, какой сегодня день? — в предвкушении взвизгнула светлоглазая, тормоша подругу за плечо.

Та в свою очередь, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в подушку.

— Ну же, удиви меня, Чхве Минки, — в подушку проговорила брюнетка.

— Наша юбилейная, десятая годовщина дружбы! — радостная девушка протараторила всё на одном дыхании.

— О, нет, — все также страдальчески в подушку протянула Чон.

НаЫн знает к чему клонит подруга, ведь каждый год приходит день мучений.

— О, да, НаЫн-и, — ехидно улыбнувшись, потерла ладошки друг об друга, — Ты запомнишь этот день на всю свою жизнь, а теперь поднимай свою тушку и марш умываться! — чуть прикрикнула Чхве, тем самым пугая НаЫн, что, спохватившись, несется в ванную комнату.

Вытирая лицо махровым полотенцем, НаЫн смотрит на свое отражение в круглом зеркале. Она замечает темные круги под глазами, свидетельствующие о каждодневном недосыпании.

«Этот день быстро пройдет», — улыбается себе в зеркале, — «Надеюсь…» — подбадривающе про себя проговорила девушка, выходя из ванной комнаты.

Минки сидит на кровати и разглядывает их старые совместные фотографии. Чон села рядом и взяла одно фото, на котором они были на выпускном.

Минки начала истерически смеяться, вглядываясь в эту фотографию. НаЫн, по-видимому, не очень это понравилось, ведь тот день стал одним из худших за всю её жизнь. Смех одноклассников, их указательные пальцы, что были направлены на Чон в тот вечер. Всё это она бы предпочла выкинуть из головы или забыть как страшный сон.

— Шикарный мэйк, — смеясь, протараторила Чхве.

Уголки губ девушки медленно опускаются, показывая подруге, что той лучше сейчас не шутить.

— Лучше замолчи, — с ноткой обиды ответила Чон, укутываясь в одеяло.

— Я же старалась, — в голос засмеялась и повалилась на фотоальбомы.

НаЫн схватила подушку, что лежала под рукой, и запустила в Минки.

Чон не смогла сдержаться и тоже начала смеяться. Ведь подруга не виновата, что не умеет краситься, и, тем более, красить кого-то. Оправдывала она свой смех тем, что: «зато будет, что вспомнить».

У Минки часто случались перепады настроения. Это иногда нервировало Чон. За одну минуту она могла заплакать и начать истерически смеяться, без возможности остановиться. Ладно, когда это происходит дома, но за его стенами: в общественном транспорте, магазине, в парке — девушке просто нужно выплеснуть все эмоции. Со стороны это, наверное, показалось бы странно, что человек смеётся, а через секунду уже кричит на кого-то. С характером Минки НаЫн приходилось мириться очень долго, ведь неизвестно, как себя может повести подруга в той или иной ситуации. Если бы Чон попросили описать характер Чхве одним прилагательным, она бы просто промолчала.

— Кстати, ты мне хотела что-то рассказать про Сеул, — поднявшись, опомнилась девушка, усаживаясь поудобнее.

НаЫн сейчас очень не хотелось портить настроение ни себе, ни подруге, поэтому она резко переводит тему, оправдываясь тем, что расскажет все по дороге.

Зачесав высокий хвост, брюнетка подводит немного губы прозрачным блеском. Затем она достает из комода черные джинсы, а под уговоры подруги всё же надевает топ цвета индиго.

Привлекать к себе внимание одеждой или безвкусным макияжем она никогда не хотела, поэтому избегала ярких тонов помад и одежды. Вкус у неё, определенно, есть, но показывать это Чон не особо хочет.

Взглянув последний раз на свое отражение в зеркале, девушка взяла под руку Чхве и направилась на первый этаж.

— Но ты даже не накрасилась, — возразила Минки, немного притормаживая возле лестницы.

НаЫн была уверена, что подруга видела, как она красила губы. В непонимании она перевела взгляд со ступенек на Чхве, что слегка поджала губы, как будто готовясь к тому, что её сейчас будут ругать. Чон немного удивилась её зашуганности, ведь старая Минки никогда бы не показала эту сторону, даже если бы она у неё была. Но брюнетка не придала этому особого значения, поэтому просто проигнорировала её возражение и начала спускаться.

Она никогда не была зависима от косметики, как все её окружение в виде знакомых девушек, что жить без грима просто не могли. Их она и не понимала. Все что она использовала, это была гигиеническая помада или, на крайний случай, прозрачный блеск. Все подарки от родственников и подруг были косметикой. Как будто все просто кричали ей о том, что без косметики она страшненькая, ничем не примечательная мышь. Но ей было всё равно, себя она любила и без тонны тонального крема и пудры.

Из кухни доносился запах оладий. НаЫн невольно улыбнулась, припоминая знакомый запах из детства.

Как будто только вчера ей было десять, она играла с отцом в футбол, а мама, следя за ходом игры из окна, звала их за стол.

— Доброе утро, — отвернувшись от плиты, поприветствовала женщина.

НаЫн посмотрела на мать, затем на улыбающуюся во все тридцать два подругу.

— Вы сговорились, да? — укоризненно проговорила девушка, не совсем довольная ранним подъемом, к которому она так и не привыкла.

— Миссис Чон, вы хорошеете с каждым днем, — улыбаясь, проговорила Минки.

Что точно и умеет делать Минки, так это комплименты.

Чон обратила внимание на смеющиеся ореховые глаза матери, она всегда замечала, что они были необычные, не как у всех. Её ямочки на округлых щеках заставляли умиляться.

— Ну что ты, прямо в краску вогнала, — смущаясь, сказала женщина, — Садитесь, позавтракаете перед уходом.

Миссис Чон всегда была внимательна к друзьям дочери, поэтому знала элементарные вещи касательно их.