Страница 6 из 9
— Вы намереваетесь поставить мат ладьей на ферзевую клетку следующим ходом? — скромно спросила Эвелин.
«... под самой строгой тайной. Поэтому вам приказано не связываться...»
— Ничто не может предотвратить этого, — заметил Виконт Тарн мрачно. Он уже потерял всякий интерес к игре и рассматривал гобелены потолка. С чувством проигрыша она дала отдых своему телепатическому зонду, чтобы быть готовой поставить заслон его сканирующему разуму. Она должна задержать его еще на какой-то миг, иначе все пропало.
— Но это – мой ход, а у меня нет хода, — возразила она, снова фокусируя свой зонд.
«... подписано, Перат, Виконт Тарн, Комендант, Оккупационная зона №1».
Через тот удаленный фрагмент ее ума она ощутила, что нечто наблюдает за куклой с беспощадным интересом.
Кошка?!
— Итак? Нет хода? Тогда вы проигрываете, — ответил Перат.
— Но мой король не под шахом. Вы сами сказали мне, что, когда мой король не под шахом, и у меня нет легального хода, то я поставлена в безвыходное положение, и игра заканчивается патом.
В той другой комнате ее телепатический контакт вел маленькую фигуру вниз по ножке стола. Не торопись, не возбуждай кошку к броску. У нее осталось всего несколько секунд, но этого должно быть достаточно, чтобы поместить сообщение во входящий ящик Горфа. Напыщенный маленький начальник отправит его первым реактивным курьером, без сомнения или вопросов, и полевая команда приступит к вытаскиванию пяти колонн.
Боль врезалась кинжалом в ее правую ногу!
* * *
Кошка схватила ее маленького человечка за бедро; она знала, что крошечная кость была сломана. Она испытала стремительные, головокружительные впечатления от животного, гордо шагающего прочь с маленьким существом, зажатым между челюстями. Письмо лежало там, где оно упало, под машиной отправки сообщений, почти невидимое.
Кукла перестала извиваться и вытащила из пояса крошечный черный цилиндр. Огромный кошачий глаз маячил справа над ней.
Перат мысленно изучал положение на шахматной доске с возрастающим интересом.
— Что за идиотская игра землян, — проворчал он. — Только землянин может представить себе идею о том, чтобы назвать сокрушительное поражение затянувшейся битвой. Я сожалею, что преподавал вам эту игру. Это действительно вполне… - что это было?
— Звук похож на кошку, не так ли? — ответила Эвелин.
Ее крошечное «второе я» выпало из этих разрушительных челюстей и медленно потащилось обратно к отправке. Оно нашло сообщение и взяло его.
— Как вы думаете, что-то могло ее травмировать? — спросила Эвелин.
Кукла изо всех сил ковыляла к столу Горфа, оставляя за собой тонкий красный след.
Затем произошли несколько событий. Горячие мечи шипели в спине Эвелин, и она знала, что животное из семейства кошачьих в ярости повредило позвоночник куклы. С пульсирующей интуицией она свернула свое телепатическое щупальце.
Слишком поздно.
Зонд Перата уже был в ее разуме, и она знала, что он поймал полное воздействие ее быстрого телепатического возвращения. Она безвольно лежала. Ее ребро, теперь почти зажившее, начало тупо болеть.
Мужчина продолжал лежать неподвижно, уставившись в потолок. Постепенно его разум отошел от ее мозга.
— Таким образом, вы знатного происхождения, — размышлял он вслух. — Я должен был понять это, но тогда вы очень ловко скрыли его, не так ли?
Она села напротив стены. Ее сердце колотилось почти слышимо.
Он был неумолим. — Никакой скиф не играл бы в шахматы так, как вы. Только землянин играл бы на ничью после полного поражения.
— Я играю в шахматы хорошо, таким образом, я – землянин? — прошептала она сухим горлом.
Перат отвернул свои красивые серые глаза с потолка и улыбнулся ей. Его рот ядовито приоткрылся, когда он наблюдал, как она начала дрожать.
— Налейте мне териф, — приказал он.
Она поднялась, чувствуя, что она должна, конечно, свалиться в следующий момент. Она вынудила свои ноги двигаться, шаг за шагом, к столу у его дивана. Там она взяла графин с терифом и наклонила его, чтобы наполнить его стакан. Сухой грохот бутыли по стеклу предал ее дрожащие руки.
— И еще один для вас, моя дорогая Лин.
Она задержала графин на несколько дюймов выше своего стакана, чтобы избежать ужасного грохота, и сумела пролить совсем немного на стол.
Перат поднял свой стакан и коснулся им ее стакана. — Тост, — он улыбнулся, — за таинственную и красивую леди!
Он пил лёжа, она стояла. Она знала, что пролила бы свой напиток, если бы попыталась вернуться к своему дивану.
— Таким образом, вы – Землянин? Тогда, почему вы убили чиновника - Землянина на балконе?
Она была так ослаблена, что упала на пол рядом с ним.
— Почему я должна сказать вам? Вы не поверили бы ничему, что я сказала бы вам теперь, или тому, что вы нашли в моем уме. Она улыбнулась ему.
— Верно, верно, это серьезная дилемма. Должен ли я пристрелить вас сейчас и, возможно, вызвать гнев благородного скифского дома у моих ушей, или я должен подвергнуть вас механическому телепатическому анализу?
— Я ваша, Виконт, — рассмеялась она. — Стреляйте в меня. Анализируйте меня. Всё, что вы желаете.
Она знала, что ее веселость была вынужденной, и что это вызвало фальшивую ноту. Железные ворота сомнения закрылись между ними. Отныне он будет держать ее разум в своей собственной психической тюрьме. В службе отправки рядом со столом Горфа от нее не могло быть никакой помощи. Во всяком случае, кошка, несомненно, унесла куклу.
— Какая вы странная женщина, — пробормотал он. Короткая тень пересекла его лицо. — С вами я был счастлив какое-то время. Но через несколько метронов, конечно, вы отправитесь под строгим арестом в центр психологии, а я буду на пути к солнцам Тарн.
В течение половины метрона офисные работники начнут заходить в административные помещения, и ее письмо будет найдено, и передано озадаченному Горфу. Горф, несомненно, затем запросит Перата о том, не следует ли ему находиться в ячейке для решения срочных вопросов. Но что бы сделал Горф, если бы его начальник отказался общаться с ним или с кем-либо еще в течение полного метрона? Первый реактивный самолет с курьером должен убыть очень скоро, а другого самолета не будет четыре метрона. Отправит ли Горф его на первом самолете, или он подождет? Это был шанс, который она должна использовать.
Она встала с пола и села на диван около Виконта Тарн. — Перат, — она начала нерешительно. — Я знаю, что вы должны отослать меня. Я сожалею, потому что я не хочу оставлять вас так скоро, да и вы не хотите, чтобы я оставила вас до последнего момента. Во всем остальном, что я вам скажу, вы можете сомневаться, так что я больше ничего не скажу. Я хотел бы танцевать для Вас. Когда я танцую, я говорю правду.
— Да, танцуйте, но позаботьтесь о вашем ребре, — благосклонно согласился мужчина.
Она снова наполнила его бокал уверенной рукой и поставила его на стол. Затем она ослабила гребни в волосах, и они упали в обилии завитков на ее плечи, где засверкали бесчисленными полукружиями в мягком свете настольного светильника.
Она покачала плечами, чтобы рассыпать волосы, и неторопливо отпустила застежку своего салонного платья. Тяжелая одежда упала на ноги, оставив ее одетой только в тонкое, струящееся нижнее белье, которое она томно огладила, когда скинула тапочки. Ее рот теперь был полуоткрыт, а глаза опущены и невменяемы. Перат все еще смотрел на потолок, но она знала, что его разум непрерывно течет по ее телу.
— У меня должна быть музыка, — прошептала она. Мужчина не протестовал, когда она нажала на кнопки управления на его боксе связи, чтобы получить медленную и навязчивую танцевальную музыку из офицерского клуба в соседней зоне.
Сейчас главный путь доступа к Перату был перерезан. И Горф был бы смелее, чем она думала, если бы он осмелился постучать в дверь своего начальника, пока она была внутри.
Она начала раскачиваться и петь. «Песня Кароса, Великий Бог Скифов, Отец народа Тарна, Обитатель Тьмы...»