Привет, это я

«Она никогда твоей не была. И не будет», — ехидный смех в том месте, где должны быть лёгкие, но Драко его игнорирует.

Какого хера он делал, Малфой и сам не знал. Мало тебе слизеринских девок, раздевающих тебя глазами и раздвигающих ноги без приказа? Его стремления были безрассудны, а он был безрассуден в стремлениях. Для слизеринских девиц хотеть его — нечто естественное. Для Грейнджер — до охуения неправильное. И она размазывала свою трясущуюся робость по его телу.

Чудовище внутри улыбнулось. Ну, здравствуй.

Оно жаждало плоти. Мечтало о крови. Дурочка Грейнджер спугнула его, а потом вернула на место своим хриплым «да», но ему больше не хотелось её прибить. Хотелось только…да. Трахнуть.

Просто нужно. Сейчас. Её.

— Ты хочешь, чтобы я потрогал тебя? — он спрашивает это почти беззвучно, отпуская слова растекаться теплом по её руке.

От тебя ничего не останется.

Гермиона что-то промычала и запустила руку в его волосы, до боли сжимая пряди в кулак. Она хотела, чтобы он заткнулся. Чтобы перестал задавать эти ужасные вопросы, на которые она всё время отвечала неправильно. Она сама дала начало этому безумию, не удержавшись перед его соблазнительной красотой в той чёртовой ванной, и уже не могла никак это остановить. Осталось только лечь поперёк на паровозные пути и развалиться на кровавые куски мяса.

Пожалуйста, пусть он заткнётся. Пусть засунет свой жадный язык в её рот и заткнётся навсегда.

— Я не сделаю этого, пока ты не скажешь, — Малфой читал её мысли, и никто не сомневался, что ему не пришлось использовать легилименцию.

Самоуверенный ублюдок. Кто может захотеть твоих прикосновений, кроме тупых индюшек, что учатся с тобой на одном факультете?

Кому ты нужен, похотливое животное, идущее на поводу у своих грязных желаний?

— Я хочу… — она приподнялась на носки, не в силах больше выдерживать такое расстояние между их лицами, но он отстранился в последний момент, и её губы едва дотронулись до точёного подбородка.

Вельзевул его побери, она же сказала. Изнасиловала собственный разум, проткнула острыми клинками эти слова через всё тело, а он отстранился, словно от своей приставучей Пэнси, которую иногда грубо отпихивал от своего величества, не выдерживая всего напора этой доступности и вседозволенности.

Грёбаное чудовище. Одно только его драконье имечко просто ревело о том, каким монстром он самом деле был. С непробиваемой чешуёй, витиеватыми рогами и адским пламенем в пасти.

Совершенством.

Гермиона дёрнула блондинистую голову за волосы и вцепилась зубами в его нижнюю губу, вкладывая в это движение последние кусочки своей гордости. Пускай издевается сколько хочет, никто не будет покорно ждать разрешения. Пускай жарит своим драконьим огнём, она сама встанет на пути у смерти. Спускайся в Ад, из которого ты выполз.

Малфой застонал от такой дерзости и впился в неё болезненным поцелуем, хватая эту поехавшую отличницу за тонкую талию и прижимая к возбуждённому паху.

— Сука, — прорычал он ей в губы и раздвинул их своим языком с таким звериным остервенением, что Гермиона вскрикнула от испуга, но её голос утонул, стукнувшись об его острые зубы.

Когда сильные пальцы требовательно забрались под тонкую ткань свитера, она обвила руками его шею, утягивая на себя, переступая на напряжённых ногах, дрожащих от каменной усталости, и цепляясь за его тело своим собственным. Малфой что-то сказал, пробежал ладонями по выступающим рёбрам и, добравшись до косточки бюстгальтера, грубо протолкнул под неё пальцы и сжал маленькую грудь, упирающуюся в его руки потвердевшим соском. Он чувствовал, как её кожу пробирает стая мурашек, перекидываясь на него самого, заставляя возбуждение ползти скользкой змеёй по его хребту.

Чёртовы джинсы. Чёртов её язык, лижущий его губы, толкающийся в его зубы, пробующий его яд, растекающийся по глотке. Забирающий его себе. Чёртова-хренова-сука-грейнджер.

Чёртов её грязный язык, который нагло впивался в его рот.

Мало тебе, идиотка, так получай ещё.

Просто трахнуть её. Сейчас. Дать то, что она так просит. Приласкать зверя.

Он резко оставил в покое её грудь и так сильно сжал пальцами обтянутые плотной тканью ягодицы, что почувствовал боль между суставами. Драко прижал её к своему члену, кусая от удовольствия опухшие губы, подбородок, шею, вылизывая покрасневшую кожу языком и утробно рыча.

Он был на грани. Ходил по зеркальному лезвию, пробуя острие собственной кожей, наслаждаясь алыми полосами поврежденной плоти, ковыряясь в ранах руками, пачкая кровью пальцы и собственное лицо.

Он, блять, кончит прямо в брюки, сжимая эту маленькую сучью задницу и упиваясь тихими всхлипами дрожащей в его руках Грейнджер.

— Что. Ты. Со мной. Делаешь? — он выстонал это куда-то ей в шею, крепко зажмурившись и сжав пальцы в кулак. В кулак на её тощей и соблазнительной заднице.

Гермиона едва устояла на ногах, когда он резко отпрянул и лишил её опоры. Лишил единственного, за что она ещё держалась в этой комнате, хотя в сознании, её тело уже давно летело куда-то вниз. Прихватив с собой всё остальное.

Она не поняла, как оказалась на диванных подушках. Кажется, он толкнул её, пихнув в грудь, и она успела схватить руками воздух при падении. Малфой опустился на колени и грубым рывком раздвинул её бёдра, устраиваясь между ними. Он дёрнул вверх несчастный свитер, кажется треснувший под таким напором, и опустил лицо к её напряжённому животу. Гермиона сжалась в тугую струну, зажмуривая глаза и вцепляясь пальцами в мягкие подушки.

Влажный язык разрезал её кожу, раздвигая края плоти и засовывая внутрь горящие угли. Даже стоящий коленях, он всё равно возвышался над ней своей самоуверенностью, болезненной страстью и безграничной властью.

Малфой перед ней на коленях, вылизывающий её живот, как самую желанную на свете вещь.

Ебануться. Башкой об стену, разбрызгивая мозги.

Толкнуться. Бёдрами ему навстречу, чтобы он глухо застонал в её плоть.

Ловкие пальцы подцепили металлическую пуговицу на джинсах и медленно расстегнули молнию, открывая темноте белую ткань тонкого белья. Гермиона застыла, а её руки вцепились в мягкие волосы, как только она почувствовала его губы сквозь тонкую ткань в самом низу живота. Дьявол. Грёбаный Сатана у неё между ног. Драко оттянул край трусиков, царапая кожу ногтями и приложился губами к оголённым нервам на коже.

И это был конец. Гермиона отрезвела за несколько секунд и судорожно сдвинула бёдра, упираясь ими в его бока. Она попыталась привстать и принять более сидячее положение, уперев ладони в подушки дивана и подтягиваясь на руках, но Малфой поднялся и навалился всем телом, раздвигая худые ноги в стороны.

Его член упирался ей в промежность. И будь проклято это переполненное огнём тело, которое только хотело прижаться к нему сильнее.

— Тише, — он нежно поцеловал её в щеку и подул на увлажнившуюся кожу. — Ничего не будет.

Драко чуть-чуть прикусил её за подбородок, приподнимая его пальцами.

— Не бойся.

Он двинулся. Точно двинулся своим высокомерным умом. Интересно посмотреть, что ответила бы загнанная в угол лань, когда возбуждённый охотой лев, взъерошенный и дикий, сказал бы ей: «Не бойся».

Не бойся умирать, ты сгинешь от лап самого совершенного хищника в мире. Твои потроха станут травой, на которую он ляжет, разорвав глотку очередной глупой и доверчивой идиотке.

Он был так сильно возбуждён, что мог бы, наверное, довести её до конца прямо через одежду. Интересно, какой он там. Она бы посмотрела. О да, она бы рассмотрела его всего, капая горячей слюной на пол.

Свитер сложился гармошкой у её горла, а длинные пальцы сдвинули ткань мягкого лифчика, открывая своим губам твёрдый сосок. Зубы сомкнулись на чувствительной вершинке, и он толкнулся бёдрами между её раздвинутых ног.

Чувствуй. Чувствуй его, маленькая красивая сучка. Сунуть бы тебе его в рот, намотав на кулак густые волосы. Посмотреть, как обхватят твои опухшие губы твёрдую плоть. Ты была бы хороша. Очень. Также, как сейчас. Раскрытая полностью. Так-идеально-ему-подходящая. Блять.