Привет, это я

Всё было не то. Не тот рост. Не те волосы. Не те сильные руки, дающие импульсы телу. Не то внимательное лицо. Всё было неправильно.

Гермиона не ведала, каких сил стоило Малфою то деланное равнодушие, которое он по капле выдавливал из себя. И хотя кривая поддержка Невилла ковырнула в нём маленький кусочек веселья смешанный с самодовольством, всё остальное он едва ли мог назвать забавным. Громко подпевающая отвратительной магловской композиции, Грейнджер танцевала на каблуках в своих вызывающих джинсах. Она что, хотела чтобы её мысленно трахали все эти перезрелые старшеклассники? Изящные ноги, практически голые, если учесть, что тот кусок ткани, который она называла джинсами, подчёркивал каждую грёбаную линию её тела, уверенно переступали на тонких шпильках, заставляя просто коченеть его мужественность на глазах. Он бы хотел усадить её на стол, схватив за бёдра, чтобы высоко поднять тонкую щиколотку и расстегнуть тонкий ремешок, плотно обвивающий её ногу прямо над выступающей косточкой. Он бы раздевал её медленно. Мучительно медленно. Чтобы она извивалась и мокла от желания. Чтобы больше никогда не смела встать в пару с этой шваброй — Долгопупсом, который не мог удержать в руках маленькую и тощую Грейнджер. Гриффиндорский придурь.

Жаркие сцены разворачивались у него в голове, пока он делал те несколько шагов до граммофона. Что же, если ей так нравится эта магловская рвота, которую они называют музыкой, он не станет ничего менять. Пускай знает, что ему наплевать. Его мастерство не задушит какая-то примитивная песня, ритм которой, как бы ему не хотелось признавать, был довольно не плох. Он станцует и в тишине, если потребуется. Он херов мастер, будь проклята вся эта выпендрёжная аристократичная чушь. Неужели она думает, что ему всё это нужно? Симпатичная мордашка, чистокровное происхождение и горы денег в хранилищах Гринготтса. Хах. Он бы справился и без всей этой мишуры для узколобых даунов.

Гермиона ещё с минуту постояла в пустой гостиной, ожидая непонятно чего, всматриваясь в слабые очертания предметов обстановки, и заглушая чеканный голосок где-то в задней части мозга, шепчущий, что она редкостная кретинка. Сделав шаг назад она всё-таки зачем-то прошептала: «Малфой?».

Сердце стукнулось в рёбра, изливаясь кровью от ужаса, когда высокая тень со стороны дивана расползлась по стене, подрагивая от пламени свечи. На какую-то жалкую секунду её снова бросило в пучину прошлогодних событий, где за каждым углом мерещились убийцы, предатели и жуткие чудовища. Но серебряные волосы, в прядках которых отражался слабый свет, выдавали своего обладателя. И от этого не становилось спокойнее. Гермиона почти не видела его лица, но глаза прекрасно улавливали движения тёмного силуэта. Малфой ступал бесшумно, практически крался, грациозно приближаясь вполне осязаемой тенью, заставляя почувствовать себя загнанной дичью.

Он подошёл почти вплотную и стал медленно обходить её со спины, едва прикасаясь своим телом, посылая мелкую, колючую дрожь по хребту. Гермиона закрыла глаза и приоткрыла рот, чтобы было хоть немного легче дышать, пока он пальцами подцеплял лямку на её плече и, нарочито неторопливо высвобождая её руку, снял сумку и отбросил её на ближайшее кресло.

— Думаешь, можно так поступать со мной, Грейнджер? — прошептал он, аккуратно сбрасывая с плеча её хвост.

Он уже во второй раз за день заправил за ухо непослушную прядь. Гермиона не понимала, что Малфой имел в виду, её глаза нехотя открылись, пока мыслительные процессы лениво пережёвывали содержимое своих нейронов, фокусируясь только на самых элементарных потребностях: дышать, держаться на ногах, ещё раз дышать и хоть что-нибудь видеть.

— Я задал вопрос.

Пошёл к чёрту.

— Но, я не… — он не дал договорить, приложив указательный палец к её губам и едва заметно покачав головой. Малфой аккуратно обвёл подушечками контур её рта, пытаясь заглянуть в невидящие глаза.

Язык толкнулся навстречу его руке, но Гермиона сдержалась, стиснув покрепче зубы. Очертания его лица расплывались во тьме, но не становились от этого менее привлекательными. Блядский род, он даже в темноте был шикарным.

— Только да, или нет, Гре-е-ейнджер, — Малфой протянул её фамилию с особенным тягучем придыханием, он практически прорычал это слово с каким-то звериным оскалом, и она заметила, как блеснули его зубы в тусклом свете. — Я нравлюсь тебе?

Вот так банально? Спроси-ка лучше что-нибудь о шестой поправке в Законе об использовании магических предметов.

Чёрт.

Она сглотнула слишком громко, вызвав у него лёгкую улыбку, которую едва могла заметить. Драко пропустил сквозь пальцы её хвост, безболезненно дёрнув его на конце, и заворожённая жертва не заметила, как он прикусил губу от удовольствия. Рука переместилась на её плечо и от неожиданного прикосновения Гермиона застыла, задерживая дыхание. Дъявол продолжал пытки, сминая пальцами тонкую ткань и приспуская её по предплечью, чтобы открыть себе доступ к маленьким выпирающим ключицам. Малфой наклонился к её шее и почти невесомо прикоснулся губами к острой косточке, но не сдержавшись, провёл по этому самому месту влажным языком, вызывая хриплый вдох из стянутого напряжением горла.

— Да.

Нет, Гермиона!

Она отвечала неправильно. Её вообще не должно здесь быть, дверь за спиной, разворачивайся и уноси ноги, но что-то подсказывало на подсознательном уровне, что никто ей этого не позволит. Невидимая клетка захлопнулась за спиной с противным металлическим лязгом, и этот звон ещё долго отдавался в ушах зацикленным эхом. Он будет играться с добычей, пока её отвращение к самой себе не накроет с головой толстым одеялом, прижимая к ледяной постели. Этот демон растопчет каблуками своих начищенных туфель её гордость, протрёт её самолюбием запачканную обувь и с мерзкой ухмылкой, сунув руки в карманы, переступит через изуродованное достоинство, если что-нибудь от него ещё останется.

Уголки его рта чуть приподнялись, и он отстранился, разрешая ей сделать ещё один судорожный вздох.

— Ты бы хотела меня потрогать? — шёпот на грани хрипа и его пальцы смыкаются на тонкой дрожащей кисти.

Он уничтожит тебя, Гермиона.

Грешно играть с едой, Малфой.

Его свободная рука кончиком пальца приподнимает маленький острый подбородок, и её зубы впиваются в щёку в отчаянной попытке сдержать ответ.

— Да.

Да что за херова честность!?

Рядом с ним мозги отключались. Рассыпалась горделивая сдержанность, таял на глазах здравый смысл. Она летела, словно ошалевший мотылёк на лампу. Знает ведь, что сгорит, но свет всё равно притягивает. В его случае — непроглядная тьма.

Всё внутри неё кричало, что нужно уходить, срочно бежать, пока это безумие не свернуло ей тонкую шею с глухим хрустом костей, но она больше не могла двигаться. Как бы хотелось списать всё на действие пресловутого «Империуса» и запустить ему в сердце ещё одно из непростительных, но всё это останется лишь лихорадочной попыткой сознания оправдать своё бездействие.

Малфой поднял хрупкую холодную ладонь и прислонил к своему полыхающему лицу. Её пальцы с жадностью вжались в слегка шершавую скулу, почувствовав скульптурные изгибы, и быстро нащупали расплывшиеся в усмешке губы. Ужаснувшись, Гермиона захотела отпрянуть и дёрнула рукой, но он заметил это желание быстрее, чем она успела среагировать, и немедленно перестал улыбаться. Его губы медленно двигались, целуя её пальцы и согревая их дыханием. О, Мерлин, помоги…

Он услышал, как она тихонько застонала, и его разнесло. Он просто должен был. Должен был сделать это, иначе его мозги вскипят и расплавят черепную коробку. Её покорность прошибала до сбивчивого пульса, возбуждение толкнулось в ткань белья, стоило ей только робко прошептать в пустоту его имя. Блять, она хотела, чтобы он был здесь. И она сама пришла. Позвала его. Тупая дура. Маленькая отличница Грейнджер стояла здесь перед ним оглушённая, дрожащая, наверняка испуганная. И она принадлежала ему. Не рыжему ушлёпку. Не дурачку-Долгопупсу. Только ему.