Страница 8 из 265
- У них не было особенной силы, как у других?
- О, нет, что ты. Им тоже приписывают разные чудеса, чуть ли не магию, всякие там зелья и тому подобное. Только эти силы были светлые и мирные. Вообще говорят, что ро’оасы не любили войну, кровь и даже к власти не стремились, жили в покое и гармонии, не делясь на слои, но не верится в это как-то. Иметь воинство, которое могло соперничать с армадой Сиитшет, и не желать власти и торжества своих законов, это явно вымысел. Даже на то, чтобы сдерживать свои ряды, надо иметь сильную волю и несгибаемый порядок, по братские отношения не дадут нужной стойкости. Все мы не без греха…
Рурсус вздохнул, облизнул сухие губы и прижал меня к себе посильнее. Стало немного теплее.
- Но неважно это все. Века назад все это окончилось. Аросы уничтожили, а власть взяли си’иаты. С тех пор время зовут темным, безнадежным, что и не удивительно. С победой Сиитшет были введены касты… Из-за них мы и не можем даже постоять за себя.
Он замолчал, смотря в стену перед собой, не мигая. Его глаза прежде яркого синего цвета, тогда были тусклы и воспалены, они влажно блестели, а на ресницах слегка мерцал иней. Ру тяжело дышал, в тишине это было отчетливо слышно. Он, наверное, хотел бы пожить в те времена, когда еще шла война, когда еще были планеты под знаменем Аросы. Там, наверняка, все было иначе. А даже если и нет, то в мире плена и каст любой невообразимый слух о чем-то светлом сразу навевал покой и умиротворение. Он напоминал об утерянных надеждах, которые уже никогда не вернутся, как и прежние времена. Рабы и отщепенцы чувствовали это лучше всех.
- Что с нами будет?
- Я не знаю, что-нибудь. По крайней мере, мы живы и вместе, и это главное. Надо верить только в хорошее, иначе нельзя. Иначе будет совсем тяжело, невыносимо. Ты ничего не бойся, будь уверенным, внимательно следи за происходящим. Знаешь, из даже самой, казалось бы, безвыходной ситуации всегда находится выход. Всегда. Нужно его суметь увидеть, а после смотреть и идти только вперед, не оглядываться. Мы обязательно выберемся из всего этого и вернемся домой… Мама всегда говорила, что нужно возвращаться домой.
- А я не помню ее.
Брат покачал головой, он прекрасно знал это, потому что я не мог помнить свою мать. Ни лица, ни даже голоса. Ру рассказывал про нее очень давно и с тех пор больше ни разу. Говорил, что она умерла, когда мне не было еще и года. Единственное, что он не был уверен в ее гибели, просто однажды она исчезла, ушла и не вернулась, оставив нас вдвоем, а брат решил, что будет лучше не надеяться на новую встречу, не мучиться от этих тяжелых мыслей. И в чем-то это было верным решением, которое жестоко, но все же избавляло нас от части страданий.
Но все же я хотел знать ее имя, а Ру имени в то время так и не назвал, все отговаривался, спрашивая, зачем оно мне. Глупость.
И вдруг неожиданно даже для самого себя я произнес.
- Я не хочу домой.
- Что?..
Рурсус осекся и с недоумением посмотрел на меня. Он был в крайней степени удивлен, даже поражен моими словами. В его глазах было столько разочарования и обиды, что все остальные эмоции меркли перед этим. А я продолжал выговаривать то, что еще не до конца понимал, что лишь ярко чувствовал, хотя и знал – было в этом ощущении что-то очень страшное, режущее с детской непринужденностью до самого сердца.
- Дома не лучше, чем здесь или где-то еще. Одно отличие: здесь мы не может идти, куда хотим. Зато нас тут кормят. Может все не так и страшно, – Я внимательно уставился на брата. – Может быть, это начало новой жизни, где все наладится, где станет хорошо. На Деашдде плохо…
Рурсус покачал головой, все также, не мигая, смотря мне в глаза, хотел что-то ответить, возразить, объяснить маленькому и глупому брату, который не понимал, что говорит, но тут распахнулась дверь. О нас не забыли, не оставили, а просто ждали, когда вспыхнет нужный момент, и вот он пришел, наступила минута, когда можно бросить новые игрушки на старую, как сама жизнь, карту.
За нами явились урихши, но совсем иные. Их стальные тела мерцали и искрились в скупом свете, оружие блестело на остриях, а на груди гордо виднелись черные надписи с кодом и номером модели. Они не церемонясь, молча и словно бы обыденно, вытолкали нас в коридор. Там уже ждала знакомая нам женщина-сиитшет, всем видом она демонстрировала свое отношение к происходящему. Мы для нее были грязной проблемой, на которую ей приходилось тратить свое бесценное время. Она – одна из тех, кто стоял выше других, а ей приходилось быть рядом с нами. Какая несправедливость.
- Как же медленно. И зачем только наставник оставил таких ничтожных и гадких тварей в живых? Напрасная трата сил, которая даже не окупится. – Она гневно и раздраженно взмахнула рукой. – Вас следовало бы убить без малейших сомнений.
Си’иат нервно и с презрением закатила глаза и намеренно громко вздохнула, что-то шепнула неживым стражам и вновь соизволила обратиться ко мне и Ру.
- Ни единого звука. Только рискните пискнуть и заговорить, языки вырву. Головы опустить и идти за мной, шаг в шаг. Отстанете – убью.
Гордо и противно хмыкнув, она набросила на голову глубокий капюшон темно-фиолетового плаща и вышла по опущенному трапу из замершего транспорта, больше не обращая на нас ни малейшего внимания. Как и близ храма, она двигалась легко, плавно и быстро, совершенно бесшумно, словно летела. Только плечи ее все равно тянулись вниз под невидимой тяжестью и незримым грузом, которые давили и сжимали в тисках стройное, гибкое тело. Но было в этой манере двигаться нечто тайное, непознанное, оно заставляло с величием нести свое бремя из года в год, не желая менять его.
Урихши потащили нас следом.
Ру не смотрел на меня. Его бешеный, испуганный до предела взгляд метался по сторонам. Казалось, еще миг и он закричит, станет звать на помощь и биться в грубых, во много раз сильнее человеческих руках. Как бы это было глупо, а решилось бы одним взмахом безжалостного клинка си’иата. Только брат, оглядевшись, опустил голову, затих и следовал, больше не поднимая потерянного взгляда, не желая видеть все вокруг.
Мы оказались в просторном, немыслимо огромном зале, где серые стены пестрели ходами и выходами, бесчисленным множеством створок, узких дверей и широких врат, от одних к другим шли прочные, такие же серые бордюры, мосты, переходы, лестницы и прозрачные панели. Над всем горели яркими буквами названия, номера, указатели. Они мерцали, двигались, некоторые даже в форме трехмерного изображения, повисшего прямо в воздухе. Отовсюду доносились голоса: разговоры и громкие выкрики, монотонные объявления и рекламы. Слышался шум и гул двигателей на самый разный род: тихий шелест, тонкий свист, тяжелый грохот, пульсирующее эхо. Все это дополнялось тупыми ударами стыковки, взлета, приземления и звонким голосом, оповещающим номера прибывших и тех, кто только собирался в свой путь.
Ангар.
Какое великое множество кораблей было здесь, некоторые не отличимые, как две капли воды, другие ярко выделялись на общем фоне своей неповторимостью и оригинальностью. Какие четкие, плавные линии, невозможно было поверить, что это всего лишь транспорт, пусть и странствующий меж звезд и галактик.
Все двигалось, все плыло и спешило. Это завораживало и сводило с ума одновременно. Великое множество живых существ разных видов и форм торопливо перемещались, суетились. Их одежды мерцали всевозможными оттенками и сочетаниями, и среди этой цветной массы особенно выделялись фигуры в темных плащах, что скрывали их с головы до пят, делая из них подобие теней, что неожиданно дрогнули и поднялись с земли, войдя ночными клочками в мир живых.
И почти все сиитшеты шли в компании таких же культистов, как они или же в тандеме с солдатами, которые выглядели намного выше своих властных спутников, шире в плечах и были вооружены не только легких лучевым оружием, но и большими, тяжелыми винтовками, что висели у них за спинами. Темные последователи с гордым пониманием своей безграничной, божественной власти неспешно взирали вокруг, солдаты же, слегка склонив головы, неспешно следовали за си’иатами или же нестройными рядами проходили от корабля к кораблю, ответственно и строго исполняя свою службу. В примесь к ним в ярких, неестественных оттенках шумно передвигались урихши, одни или же сопровождая кого-то, как нас.