Страница 39 из 265
- Повелитель.
Я поднялся из своего кресла и поприветствовал своего «наставника» легким кивком головы. Большего он все равно от меня никогда не удостаивался. К пустой оболочке не будет уважения, ибо она пуста. Она не несет смысла и вообще чего-либо стоящего. Она ненаполненный образ власти, могущества, красоты или еще чего-то, но она ничего не меняет. И Сенэкс прекрасно знал о моем отношении к нему и к сиитшетам в целом. Знал и молчал. Он был уверен, что со своей необузданной стихией я не смогу как-то навредить и помешать его грандиозным планам. Она же неконтролируема, а потому как ее использовать? Так можно и самого себя довести до могилы. Ответом мне служила едва заметная, презрительная усмешка. Привычная и навсегда слившаяся с обликом си’иата. Но Сенэкс сегодня был весьма нервозен и напряжен. И без того сероватое лицо потемнело, под глазами залегли темные круги, а губы истрескались, окрасились сеточкой рваных, кровоточащих ранок. Бессонная ночь, страшные новости и слабость. Великолепный набор для зарождающейся паники. Безумно красиво. Он думал, что никто никогда более не нарушит его сладостного покоя на престоле, думал, никто не дерзнет бросить вызов. О, как же больно ошибаться, не правда ли? Я едва сдержал собственную улыбку и пламя глаз, но на коже легко зашевелились венки порчи, зазмеились, выдавая меня с головой. Владыка не спешил начинать разговор, он взглядом изучал меня, всматривался, стараясь различить сквозь перепутанный ком эмоций, желаний и тревог то самое настоящее и безмерно важное, что я на протяжении всего этого времени успешно скрывал. Можно было повеселить себя, поиграть, выбросив на поверхность клубка ложные, надуманные и созданные лишь фантазией картинки или всего лишь вспышки и обрывки слов. Запутать и смутить, а затем понаблюдать, как самовлюбленное создание будет биться о миражи в упрямых попытках раскрыть все карты. Увы, каким бы ничтожным я не считал Повелителя, он обращаться со своим даром умело и прекрасно понимал, что ни одному моему слову, ни одной иллюзии верить нельзя.
Да, он боялся и не доверял, но держал к себе ближе, тем самым лишая меня возможности действовать более открыто и планомерно.
Опасная, безумная игра, но отступать я не собирался.
Прервать затянувшееся молчание пришлось мне.
- Что-то случилось, Владыка?
- Неужели наш «могучий» Инхаманум ничего не знает? Где же твоя наблюдательность или ты не смог усвоить даже этот урок?
Голос Сенэкса звучал свысока и даже несколько мягко. Сиитшет не пришел спрашивать и допытываться, он пришел оповестить, что еще шаг, и я паду. Говорил о пристальном наблюдении, фактически, мне уже приставили раскаленный кинжал к горлу и лишь ждали, когда можно будет с наибольшей выгодой и удовольствием вонзить его в мягкую плоть.
- Повелитель, я не понимаю о чем Вы. День лишь начался, я не успел…
- Ложь!
Мгновенно отрезал он, взмахнув рукой, будто отмахиваясь от всех моих возражений.
Си’иат пылал гневом и яростью. Он сделал великую милость, пришел предупредить, вернуть на место вышедшего из под контроля приспешника, но тот нагло и дерзко лгал в глаза. Какое невежество! Разве мог владыка мира позволить такому происходить в его присутсвии?
Сенэкс приблизился, шипя, будто змей. Стар и немощен? Великолепный ход – прятать могущество под бренностью и ветхостью.
- Ты все знаешь, ты не можешь не знать. Всегда наблюдаешь, молча и пристально. Запоминаешь, чтобы позже, когда тебе будет необходимо, ударить больнее. Будешь отрицать? Нет. Конечно, нет. Сегодня ночью была убита Третья из Четверых Высших. Леди Алтару. Все не знаешь?
Я молчал.
- Высшего не так просто убить. Мало кому хватит сил хотя бы на попытку, на долю секунды боя. А здесь смерть. Медленная, почти безболезненная и непомерно позорная. Высший достоин особой смерти, но в один удар вложили всю свою ненависть и презрение. Алтару не сразили мечом, не свели с ума, не испепелили. Продолжишь сам? Нет?! Ей вскрыли горло!
В один слитый, неразличимый миг Сенэкс оказался совсем рядом, схватил меня за запястье выгибая руку так сильно, что я невольно скривился от боли.
- Вскрыли! Предположительно острой иглой или спицей. Но мы же оба знаем, что именно это было. Ведь так?!
Глаза Высшего вспыхнули рыжей яростью, он вмиг обратился жутким обликом, подобным иссохшему скелету, обтянутому сухой, испещренной темными пятнами кожей. Его рука изо всех сил сдавила мое запястье, а голос шипел, он врезался скрежетом в слух, царапал, сдирая кожу.
- Ноготь. Это был твой ноготь. Ты убил Алтару!
- Такая смерть Высшей, безусловно, является позором, но мою причастность к этому Вы доказать не сможете, да и не станете. Вы же не хотите навести всех на неприятную мысль о том, что именно Вы послали меня на это убийство. – Я оскалился. – Всем известно, что Вы бы с радостью избавились от помех, вроде остальных правителей, от всех Высших, но не своими руками, конечно. На такое Вы не пойдете, нет. Но найти одаренного, вырастить его, обучить, при этом открыто заявив о своей слабости и беспомощности в этом обучении, о том, что он ни на что не способен. И все равно оставить его подле себя. Бестолкового, бесполезного раба, лишенного «законного» ошейника. Оставить и смириться с усмешками и косыми взглядами. Зачем? А все очень просто. Никто не будет ждать от никчемной игрушки мощного и смертоносного удара. Хороший способ прикрытия своей смелости, не так ли? И кто скажет, кто обвинит и покажет пальцем со словами: «Это Первый Высший избавляется от своих союзников»? Можно же все скинуть на своего ученика. Правдоподобно? Несомненно. И я это уже говорил. Повторю еще раз. Я не имею никакого отношения к этому событию.
Я с раздражением вырвал свою руку из захвата сиитшета и отошел прочь, к зеркалу, оправляя одеяние и смотря на свое отражение. Слуги бесшумно выскользнули из теней, один из них, под пристальным взглядом Владыки, помог надеть мне черный с искусной, но едва заметной вышивкой плащ, аккуратно распределил темные волосы на две части и разложил по плечам. Второй застегнул на запястьях серебряные с синими вставками поручи.
Безупречно. Не шикарно, не вычурно, а именно безупречно, все гладко и четко, без вульгарной яркости и многообразия, без сотен масок, которые так любят высшие касты.
Рабы, поклонившись, вновь растворились по углам, отправляясь выполнять другие свои обязанности.
За время жизни здесь я так и не привык к вечным, молчаливым свидетелям всего. Их было принято считать частью мебели, вещью, но никогда не живым. И после всего, что я прошел, было мучительно сложно не замечать, что рядом с тобой постоянно кто-то находится, приходилось говорить все при них, не таясь. Это казалось диким и неправильным. Моя скрытность не позволяла чувствовать спокойствие и уверенность в присутствии молчаливых наблюдателей, которые по приказу Высшего могли доносить обо всем, что видели и слышали.
Сенэкс прожигал меня яростным, пристальным взглядом, и ожидал, пока низшие покинут комнату. Вновь зашипел, занес руку, гневно указывая на меня длинным, сухим пальцем с потемневшим от возраста ногтем, но не произнес ни слова, выскочил прочь, с силой распахнув двери. Они с треском ударились о каменные стены, но выдержали, только протяжно заскрипели.
Я скупо усмехнулся ему вслед и снова осмотрел свои ногти.
Да, учитель, Вы оказались абсолютно правы. После предательства, сокрытого ночным сумраком, единство Высших было нарушено. Ваша сила утратила еще одну четверть своего могущества, а остальной мир пошатнулся. Такого еще не бывало. Правителя, царствующего веками, не убивали столь позорным и оскверняющим способом. Высших же по праву именовали бессмертными, многочисленные жители объединенной вселенной молились им, прославляли их. А что теперь? Вы, победители, теряли свою силу с каждой секундой все быстрее. Когда-то вас по праву считали эталоном ордена, сосредоточием сил и дара. Великого, пугающего, но безмерно желаемого дара...
Какими именами его только не называли.