ИНХАМАНУМ. Книга Черная

Грандиозная территория была отведена не только для самого дворца, но и для окружающего пространства, как в прошлом ее назвали бы усадьбой. В центре, разумеется, и была моя обитель, в ритмичных всполохах редких разрядов молний при шторме она выглядела грозным исполином, поработившим хрупкую планету, пустившим в нее острые корни. По обе стороны от парадного входа стояли два монумента тонкой работы: две статуи изображающие императора. Черты придавались лишь слегка, статуи должны были восхвалять образ держателя власти, а не его самого. Обличие могущества и власти добивалось не вычурностью и яркими красками роскошеств, а строгостью и всеобщим подчинением одному стилю, основанному на многовековом представлении темного ордена о красоте и гармонии.

Высокие, энергоподвесные мосты, широкими, полупрозрачными лентами или энергетическими потоками, соединяли с крепостью близлежащие храмовые центры, окруженные полупрозрачными голографическими изображениями, которые на самом деле являлись защитными полями. На мостах постоянно дежурили элитные отряды стражей и представители армии сиитшетов, что бдительно следили за безопасностью поместья. Но как бы не было желанно и просто добраться по этим лентам ко дворцу, это не было столь легко. Энергетические поверхности включались лишь изредка, а другие пути имели заградительные барьеры. Все это делало обитель практически неприступной.

С обратной стороны дворца, над водной гладью были протянуты почти прозрачные бело-черные нити, сплетающиеся в легкое, но прочное полотно, из которого собирались заметные издалека лишь своими отсветами тропы, связывающие меж собой посадочные площадки для личного транспорта и несколько покрытых защитным полем островков. Эти платформы могли быть совершенно пусты или же иметь такую же полупрозрачную крышу. Здесь стояла тишина, лишь изредка шум кораблей вынуждено нарушал этот покой, но звуки прибоя скрадывали неприятные ощущения.

На поверхности усадьбу окружала мощная стена, отделяющая ее от города и уходящая в скалы, а после спускающаяся в изумрудные воды. Но и за этой стеной столица была великолепна с верхних, элитных этажей до самых низов. Все выдержано в одном стиле, не слишком вычурно, но изящно. Роскошная строгость. Ее было тяжело достичь, но мастера справились со своей задачей блестяще и превосходно, подарив миру совершенно иное представление о верховной власти.

В ночной темноте город озарялся переливом разноцветных огней. Зажигалось множество световых скульптур. Яркие точки транспорта сливались в бесконечный хоровод. И к счастью, этот калейдоскоп искр затмевал россыпи звезд на небе, но не со стороны ледяного океана. Мой дворец был надежно отстранен от общей, городской суеты.

К моменту, когда была воздвигнута новая столица, все остатки былой власти уже оказались уничтожены. Армия присягнула мне на верность вместе с представителями флота, чему поспособствовал Лу и его стражи, но особых противостояний не было, хотя кровь пролилась снова. Жрецы очень долго держались в стороне, на некоторое время они даже прекращали все свои ритуалы по вселенной, чем встревожили мирное население, но после долгого совета, проведенного на сакральной планете, и культисты склонились предо мной. Только их отношение так и осталось настороженным и недоверительным. Они исполняли любые приказы, вели службы, открывали свои секреты, но все равно держались скованно, будто оценивая каждое мое действие. Я чувствовал в них страх, но этот страх был трепетным и не подавляющим. Он жил в них ясно и отчетливо, но не убивал разум, не делал из них наивных глупцов. И он почти не питал меня и черноту, чем рождал сомнения.

И все же был достигнут тревожный мир, когда я смог провозгласить себя Императором. Ритуал должен был быть совершен, и главный жрец поддержал в этом беспрекословно, хотя и робко обмолвился о том, что для меня этого не требуется, все и так подвластно моей власти.

Я настоял.

Добившись свободы действий, не было возможным отступить от своих убеждений. Мир не только должен был быть очищенным и воздвигнутым на пепелище, но в нем следовало поддерживать чистоту, а именно законы сиитшетов могли это обеспечить.

Я победил, отдав для этого все свои силы, но оказалось, что самым страшным испытанием будет покой. Мир был всецело моим, мне больше не требовалось в бешеном, диком ритме схватки и убийства метаться между планет, чтобы ухватиться за тонкую, почти истлевшую нить таящих знаний прошлого. Мне уже было все открыто и доступно, оставалось лишь щелкнуть пальцами, чтобы желаемое принесли и бросили к ногам, как поверженного врага.

Покой просто убивал. Он спускался с вечерними сумерками и врывался с ночной прохладой сквозь распахнутые окна моих новых покоев. Целый дворец был моим, а я – свободен. И я задыхался от этого. Я не мог спать, я не мог даже замереть на минуту, чтобы попробовать успокоиться. Мне нужно было что-то делать, чтобы не окунаться вновь и вновь в пережитый ужас.

Орттус. Столица. Слишком близко все это было, а реальность казалась сном. В ночи так сложно было различить тонкую грань отличий, эфемерную черту, что отделяла явь от ложного кошмара. Я едва мог дождаться утра.

Когда рыжеватые краски медленно выползали на горизонт, оповещая о начале рассвета, который только собирался вырваться из плена темноты, неугомонный город оживал, обретая новые силы, звеня и преображаясь с новыми искрами. Удивительно, что он так быстро наполнился. Со многих миров по собственной воле сюда стекались жители империи, не боясь и не сомневаясь.

Как приятно было наблюдать за этим пробуждением из огромного окна моей темной и еще полупустой обители. Здесь было тихо и глухо, еще во многих залах ничего не находилось, а рабами и слугами обслуживались не все ответвления дворца, не то что ярусы. Еще витал в воздухе тот везде одинаковый запах нового дома, который появляется неизбежно и властвует, пока хозяева помещения превращают мертвые стены в олицетворение уюта. Жаль, что дворец назвать домом практически невозможно.

С открытого окна ледяными, влажными щупальцами врывался ветер, приносящий с собой аромат морского бриза. Смешиваясь с нотками терпких пряностей, он почти превращался в нечто легкое, дарующее иллюзию успокоения.

Мои покои были очень просторными и состояли не из одной залы. Матово-черные, резные колонны держали на своих могучих плечах высокий, почти таящий потолок, что пестрел письменами и рунами. Темные, тяжелые полотна прикрывали объемными складками окна, занимающие целые стены. И множество зеркал всюду.

Я не смог избавиться от желания окружить себя отражающими стеклами, хотя и думал, что и эту привязанность оставлю в прошлом. Но они занимали почти все мои комнаты, оставляя где-то в своих лабиринтах мебель и украшения.

Зеркала.

В полной темноте в них отражались искры света, что струились от свеч и маленьких парящих сфер. При этом виде в душе мгновенно опускалось уютное спокойствие, становилось тихо и умиротворенно, ибо все в этом мире было мое. Может быть, ложно и смешно, но в десятках и даже сотнях отраженных собственных лицах я не видел себя. Почему-то все они казались разными, хотя и похожими, а еще они не вырывались прочь, просто ждали и смотрели на меня с такой же усталостью, как и я на них. Только в этом призрачном, мистическом свете я мог слегка забыться и уснуть. Рабы боялись этого. Они даже не могли зайти в залу, когда там властвовал мрак, а свет исходил лишь из одного источника, размножаемого зеркалами. Иногда они замирали на входе и просто ждали, сгораемые от необъяснимого ужаса, после же привыкли передавать сообщения через Лу, если это было очень срочно и необходимо.

====== Глава 2. Песнопения. Часть 25. ======

Ночь и утро перед коронацией были же такими тяжелыми, даже беспокойнее обычного. Мне виделось, что зеркала слегка дрожат, а отражения живут там без меня. Это уже не пугало, но и не давало возможности отрешиться, скрыться на время в сладостном мираже равновесия.

Я мучился, сильнее кутаясь в свою тонкую мантию, не решаясь закрыть окно, волосы слегка трепетали за спиной, они все никак не могли обрести вид призраков.