Страница 23 из 29
Таким «чужим» для реального человека может стать психоаналитик, который будет искать отверженную некогда часть души. Для Ильи Муромца в былине «чужими» становятся трое странников – «калик перехожих». В былине они недаром появляются в отсутствие обоих родителей, то есть пока Материнский и Отцовский комплексы дремлют. Странники просят милостыню или хоть чистой водицы испить, но Илья объясняет, что не может встать и поднести им чарку.
Важно то, что старцы тоже «калики». Это слово имеет два значения: первое (от латинского слова caligae, «обувь») – это паломники по святым местам, распевающие духовные песни и просящие подаяние, второе – увечные, изуродованные, раненые, хромые люди. В разных версиях былины калики описываются то как могучие молодцы, то как такие же, как и Илья, калеки. Чрезвычайно важно для анализа учитывать оба этих образа, так как только из их соединения можно получить нужный архетипический сплав. Именно их объединение дает трансцендентный образ «раненого целителя» – того, кто только и может исцелять, так как собственными ногами прошел путь от болезни к здоровью: они тоже были калеками, но стали молодцами могучими.
Символ обуви, присутствующий в этимологии слова «калика», здесь тоже неслучаен. Его можно понимать как следующую психологическую метафору: обувь защищает и оберегает то, на чем мы стоим, наши ноги. В архетипической символике ноги олицетворяют подвижность и свободу. В этом смысле иметь обувь для защиты ног – значит быть уверенным в своих убеждениях и иметь возможность действовать исходя из них: «Не имея “обуви” для души, человек не способен справиться с внешними обстоятельствами, требующими проницательности, здравого смысла, осмотрительности и жесткости. В древности обувь была также символом власти: правители имели ее, рабы же нет»28.
Старцы повторно просят Илью принести воды. Тем самым они ставят под сомнение его немощь. То же делает «чужой»-психолог. Просто поразительно, какой мощный эффект на душу клиента подчас оказывает простая демонстрация сомнения в том, что он на самом деле настолько слаб, труслив, глуп, несамостоятелен, неталантлив, как привык об этом думать. После повторной просьбы Муромец встает и приносит воды – новая вера получает подкрепление. Калики поят этой же водой самого Илью, и от нее он получает силу богатырскую, такую, что если бы
Однако Илье такая сила не требуется, странники это понимают и дают ему выпить еще раз, чтобы уменьшить силу наполовину. Вероятно, речь здесь идет о предотвращении психологической инфляции. Проще это состояние можно назвать одержимостью. Речь идет о том, что некая впервые обретенная способность или возможность легко может вскружить человеку голову. Это то состояние, когда очарованная новой ли способностью, степенью ли свободы или достижением личность как бы выходит за пределы своих собственных границ за счет идентификации с Персоной (раз уж я директор, так пусть и домашние предо мной на цыпочках ходят – вот и распалась семья) или, в патологических случаях, даже с исторической или религиозной фигурой.
Очень и очень многие «икары» именно так и сложили свои головы. Например, общеизвестная статистика: большинство автомобильных катастроф случается по вине водителей, недавно получивших права, из-за эффекта под названием «кураж первого года вождения». Самые же известные примеры в мифологии – это, конечно, Икар и Фаэтон. Первый настолько увлекся полетом, что позабыл об отцовском предупреждении, взмыл в небо так высоко, что солнце расплавило восковые крылья, и юноша погиб. Второй тоже пришел в неописуемый восторг от управления отцовской солнечной колесницей, слишком близко приблизился к земле, так что она запылала, и Зевсу пришлось сразить юного возницу перуном.
Юнг обозначает такое состояние термином «Мана-личность» – пребывание Эго в фантазии об обладании сверхъестественной силой, присвоение себе чего-то такого, что ему вовсе не принадлежит. В этом случае человек обречен на выгорание. Представьте себе священника, который вообразил, что он на самом деле вещает от имени Бога; врача, который решил, будто только от него одного зависит жизнь пациентов; полицейского, уверенного, будто лично он и есть закон, а посему вправе вершить правосудие по своему усмотрению. Такие люди либо нанесут себе и окружающим непоправимый вред, либо попадут в тюрьму, либо в психиатрическую клинику. К счастью, калики постарались предотвратить такой поворот событий в жизни Ильи Муромца.
После того как Богатырь обрел ровно столько силы, сколь ему надобно, странники говорят, что теперь Илья должен идти на службу Князю Владимиру. Князь, как мы упоминали ранее, олицетворяет сознательную часть Эго-комплекса. Пойти к нему на службу – значит направить освободившееся либидо в распоряжение Сознания.
Калики предупреждают Илью Муромца, что к Киеву ведут две дороги. Первая дорога – слишком долгая да ухабистая, зато безопасная, но ехать по ней Илье придется не один год. Вторая дорога – близкая, но «заложил» ее Соловей-разбойник ровно тридцать лет и три года назад (а это вся жизнь Ильи Муромца). Не пропускал Соловей ни конного, ни пешего, а убивал не оружием, но своим свистом разбойничьим. Соловей Разбойник в интрапсихическом смысле – типичный Травматический Защитник, не подпускающий Героя к Сознанию – Киеву.
Травматический Защитник – это функция психики, которая стоит на границе комплекса, того места, где, как мы помним, когда-то незрелое Эго потерпело сокрушительный провал. Поэтому любое приближение к этой травмированной части души, которая на самом деле жаждет исцеления, сопряжено с чувством ужаса, страха или даже отвращения. Самый простой пример: люди, которые не получили в детстве достаточной родительской любви и ласки, жаждут во взрослой жизни больше всего на свете близких отношений. Но страх не дает им построить таковых: как только появляется подходящий партнер, они бессознательно находят повод прервать связь. Это и есть работа Травматического Защитника: заставить сбежать первым, пока не бросили тебя. Внешне это может быть какой угодно повод, на самом же деле это внутренняя паника и страх нового отвержения.
Автор самого термина «Травматический Защитник» Дональд Калшед пишет об этом так: «Когда архетипические защиты берут верх над травмированной психикой, их благие поначалу “усилия” предохранить неразрушимый личностный дух превращают их из “системы самосохранения” в “систему самоуничтожения”»30. Таким образом, оружие Травматического Защитника – страх и ужас, вовсе не опасны для повзрослевшего Эго. Так и оружие Соловья-разбойника на самом деле всего лишь свист, пугающий и оглушающий, но не способный причинить богатырю реальный ущерб.
Илья сажает Соловья в мешок и привозит ко двору Князя, где Соловья заставляют продемонстрировать свист, а потом казнят. Эта сцена демонстрирует необходимость донести Сознанию идею о том, что реальной опасности Защитник не представляет. Это просто «свист». Недаром в русском просторечье глагол «свистеть» также означает «обманывать», «приукрашивать».
Долгая же окольная дорожка, по которой ехать Илье до Киева пришлось бы не один год, – это невротический путь. Если нечто не может реализоваться естественным путем, оно реализуется путем патологическим. Самость возьмет свое всегда! Если человек, которому суждено бороться за свободу, отказывается это делать, ему все равно придется сражаться, но, например, с болезнями. Если по какой-то причине тот, кому непременно суждено воспитывать детей, лишает себя удовлетворения этой внутренней потребности, так или иначе ему придется нянчиться с собственными ли самодурствующими родителями или с супругом, «севшим на шею». Но в былине об Илье Муромце богатырь, к счастью, выбирает прямой путь к Киеву-Сознанию.