Страница 18 из 20
Сегодня ситуация изменилась. Бесспорно, период кризисной перестройки миновал. Россия вступила или вступает в становления Цифровой экономики. Социальные проблемы не исчезли, но люди адаптировались к ним. Поэтому сегодня говорить о том, что в России начал оформляться новый образ жизни. Наиболее яркая его черта – «саморегуляция поведения».
Как уже была сказано, советскому образу жизни была присуща внешняя детерминация, т. е. привычная зависимость поведения от внешней среды: приказов начальства, постановлений органов власти, традиций, которые годами не изменялись в организациях. Общество, привыкшее подчиняться властям, превратилось в фактор социального и политического давления на отдельных индивидов, принуждая их к покорности. Личность молодого специалиста, общество заранее готовило к определённым адаптационным стратегиям, зависящим от его специфики будущей работы. Опыт передавался от поколения к поколения практически неизменным. Наставничество окружало молодого специалиста в течение всего адаптационного периода, да и продолжалось в дальнейшем, пока сам молодой специалист не перенимал функцию «обучающего». Источниками главного информационного воздействия служили телевидение, радио, журналы, книги с четко дозированной информацией. Реформы 90‑х годов резко ослабили, если не ликвидировали внешнюю детерминацию образа жизни. Всемирная компьютеризация, свободный доступ к любой информации изменило не только само общество, но и законы, царящие в нём. Теперь люди могли сами решать, где и кем работать, на скольких работах одновременно и по каким профессиям. Это значит, что их образ жизни стал в меньшей степени детерминироваться государством. В свою очередь уменьшение детерминации означает увеличение сферы саморегуляции.
Социальная адаптация личности россиянина в целом приобрела другой смысл. Нынешний тип российского общества можно назвать «переходным». Множество партий, реформ, изменение законодательств, изменение ценностей, устоев, наложение культур диктуют личности необходимость отказа от уже сложившихся доминант образа жизни и интернализацией (интериоризацией) новых, а также диктует необходимость специальной подготовки человека к быстрой смене адаптационных стратегий. Поэтому для более наглядного описания основных проблем социализации и социальной адаптации личности в современном российском обществе наиболее плодотворен интергативный подход.
Основные проблемы и факторы социализации и социальной адаптации в современном российском обществе:
1) формализация социальных отношений: от «индивидов» – к «исполнителям ролей»;
2) нарастание влияния групп сверстников, современной субкультуры (борьба старой советской и новой культуры, диктуемой Западом;
3) превращение СМИ и массовой культуры в ведущий фактор социализации (навязывание образцов и моделей поведения западной культуры);
4) НТР, ускорение социодинамики, быстрое устаревание не только опыта старших поколений, но и инноваций («футурошок» – россияне не успевают адаптироваться к быстрым изменениям);
5) рост технологичности, функциональности в социальной жизни (информатизация, компьютеризация и т. д.), появление у россиян «феномена компьютерной тревожности»;
6) рост необходимости у россиян в личной самореализационной форме социализации, проблема в самооценке и самопознание;
7) ослабление роли традиционных институтов социализации (церковь, семья, школа) и влияния классической культуры;
8) усиление возрастной сегрегации, нарастание обособленности различных возрастных групп, автономизация молодёжи;
9) рост масштабов высшего образования, но массовое уменьшение образованности россиян;
10) удлинение детства и продолжительности периода молодости. Акселерация и растущий разрыв между ранним половым созреванием и более поздней социальной зрелости;
11) рост различия в материальной обеспеченности россиян, ведущий к дезадаптации;
12) растущая социальная мобильность россиян и усиление маргинальности (жизнь на стыке старой и новой социокультурной среды).[83]
Решение выделенных проблем – очень сложная работа, облегчающая процесс социализации личности. В условиях современной России проблема адаптации приобретает особое значение в рамках общего процесса её социализации. Поэтому в современной России личности необходимо в процессе адаптации не только, как говорили классики, «в активной форме – понять и освоить нормы и ценности социальной среды, а также выразить своё индивидуальное отношение к ним, в пассивной – «молчаливое» принятие этих норм и ценностей, и безусловно подчинение им», но ещё уметь предвидеть изменения адаптирующейся среды. Именно тогда прогнозируя наперёд, и заранее меняя адаптационные стратегии, сознательно овладевая теми или иными способами адаптивной деятельности, действия личности будут направляться на ускорение темпов процесса социальной адаптации. «В итоге признаки адаптированности будут нарастать, а социализация – благополучно осуществляться. Социальная адаптация в России предполагает высокую степень внутренней активности личности, необходимость её саморегуляции. Социальная адаптация переходит из недостаточно глубокого, преимущественно внешнего процесса социализации, в главный, от которого зависит не только дальнейший процесс интернализации, личности россиянина, но и социализации в целом. «Чем успешнее осуществляется адаптация тем надёжнее социальные перемены происходящие в стране, хотя вполне очевидна и обратная зависимость. Кстати именно она является наиболее фундаментальной».[84] Что же касается эффективности процесса адаптации в Российском обществе, то уровень её выступает здесь, как главный показатель результативности текущих перемен.
Глава 2
Влияние трансформации социального партнерства… на правовую культуру личности в процессе ее социальной адаптации и духовной социализации
Социализация и социальная адаптация личности в социуме переходного периода – сложный и многоуровневый процесс длинной в человеческую жизнь, который не может существовать отдельно от системы социальных институтов.
Это обстоятельство объясняет многообразие подходов к исследованию этого явления, затрагивающих следующие аспекты социализации:
✓ различные периоды жизни человека, т. е. возрастную социализацию и социальную адаптацию;[85]
✓ все многообразие видов общественно полезной деятельности людей – профессиональную социализацию;[86]
✓ все формы массового и индивидуального сознания – политическую, нравственную, правовую и т. д. социализацию и социальную адаптацию;[87]
✓ освоение человеком достижений материальной и духовной культуры – энкультурацию;[88]
✓ различные стороны духовной жизни личности – духовную социализацию.[89]
Духовность как новая социальная предметность выступает в качестве принципиально новых «правил игры» (институций), которые не только впитывают в себя абсолютные ценности человеческого бытия (веру, надежду, любовь, дружбу, доверие, ответственность и т. д.), но и экстраполируют их на социальные отношения, организуя, направляя и в целом детерминируя их.
Диалектика социальных отношений определяется диалектикой самих жизненных отношений человека. Как утверждал М. Бубер, по своей природе и положению человек обладает тройственным отношением. Полнота и эффективность системы социального партнерства как частной модальности всей системы социальных отношений может быть институционализирована по‑разному. Если она институционализирована исключительно вещными отношениями, то эта ситуация способствует возрастанию рисков и неопределенности в сфере социального взаимодействия. Ограниченность ресурсов и срока самой жизни индивида превращает партнерство как таковое в малоэффективный способ актуализации социальных связей.
83
Зборовский Г. Е. Общая социология. Курс лекций.2‑е изд., – Екатеринбург,2009. – С.510–511.
84
Зборовский Г. Е. Общая социология. Курс лекций.2‑е изд., – Екатеринбург,2009. – С.511.
85
Кон И. С. Личность и развитие // Социологическая психология. – М., 1999. С.32.
86
Резник Ю. М., Смирнов Е. А. Жизненные стратегии личности. – М., 2002. – С.9.
87
Хайруллина Ю. Р. Социализация личности в условиях трансформации российского общества. – Казань, 1998. – С.11.
88
См.: Яковлев Л. С. Пространство социализации: дис. докт. соц. наук. – Саратов, 1998.
89
Фромм Э. Человек для самого себя. Революция надежды // Психоанализ и этика. – М., 1993. – С. 118.