Страница 8 из 11
4) в аспекте логической структуры предложений – семантические проблемы субъектно-предикатных отношений в традиционно выявляемых безличных предложениях [Алисова 1969; Арват 1976; Арутюнова 1971; Гиро-Вебер 2005, Кацнельсон 1948; Супрун 2008] и др.
В зарубежных исследованиях безличности наметилось два магистральных направления в исследовании безличных структур. Первое направление разрабатывает концепции в рамках диахронического подхода – исследуются безличные глаголы древнеанглийского языка, их эволюция, усиление «личной» тенденции в строении английского предложения за счет вытеснения безличных конструкций личными, вслед за классической теорией «перехода» О. Есперсена [Denison 1990; Fischer, Leek 1983; Gaaf 1904; Jespersen 1927; Wahlén 1925] и др.[9] Второе направление в исследованиях безличности зарубежными лингвистами тесно связано с концепциями генеративной грамматики. В них безличный субъект рассматривается как т. н. «пустая категория», а исследования фокусируются на том, какая именно пустая категория обнаруживает себя в позиции (категории – в терминологии данного направления) субъекта, которая управляет всем остальным «материалом предложения» [Allen 1986; Eythórsson, Barđdal 2005; Hyams 1989; McCawley 1976; Osawa 1994, 1996; Rizzi 1986; Sigurðsson, Egerland 2009] и др.
В связи с такой узкой направленностью существующих исследований в лингвистической литературе до сих пор нет определенности в отношении самого термина «безличность», репертуара его разноуровневых характеристик и номенклатуры отражающих это понятие языковых средств, соотношения формального и понятийного уровней при описании данного явления. Однако, все исследователи данной проблематики сходятся во мнении, что безличные предложения – это отражение на языковом уровне особого, онтологически обусловленного, когнитивного субстрата, актуализирующегося особым репертуаром репрезентационных форм на лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях, т. е. актуализируют признаки категориального пространства.
1.3.1. «Безличность», «безличный» – к вопросу о терминологическом парадоксе
При исследовании «безличности» многие лингвисты делают замечания о неточности, неадекватности данного термина. В частности, на неточность терминов «безличное предложение» и «безличный глагол» указывал еще А. А. Потебня: «Под безличностью глагола давно привыкли понимать не отсутствие грамматического лица, а известные его свойства» [Потебня 1958, с. 95], т. к. «<…> в понятие о глаголе непременно входит отношение к лицу» [Потебня 1958: 91], причем А. А. Потебня говорит в данном случае о том, что в форме глагола-сказуемого с обязательностью актуализируется то или иное грамматической значение категории лица. А. М. Пешковский, утверждал, что «<…> полной безличности в сказуемом вообще быть не может» [Пешковский 2001: 316], а форма 3‐го лица ед. ч. не является чисто формально закрепленной «безличной» формой, но указывает на внешний по отношению к говорящему и слушающему мир, совокупно актуализируемый в формах 3‐го лица ед. ч. [Пешковский 2001: 317]. Также Г. А. Золотова полагает, что в силу обязательного наличия носителя предикативного признака в любых предложениях, в том числе и безличных, термин «безличные» в отношении предложений с семантикой метеорологических явлений точнее было бы назвать «неличными» по причине неличности носителя предикативного признака, его локативной семантики. По этой же причине Ю. С. Степанов эти предложения предлагает назвать «локус-предложениями» [Степанов 1981: 149]. Однако, наиболее четко и однозначно аргументировал свою позицию в этом вопросе В. М. Павлов, который полагал, что закрепленность значения 3‐го лица за сказуемым безличного предложения, которая не является чисто формальной, расходится с буквальным значением термина «безличность» [Павлов 1992 (b), с. 73].
По поводу использования термина «безличность», «безличный» в зарубежной лингвистике также нет однозначно принятой позиции. На неоднозначность этого термина указывают многие лингвисты, например, Д. Денисон отмечает, что терминологические споры по этому поводу ведутся давно и не привели к какому‐либо определенному результату. Лингвист говорит о том, что неопределенность по поводу собственно безличности ведет к неопределенности в выявлении признаков безличных глаголов, а, следовательно, к неясности в отношении того, какие изменения в их семантике нужно исследовать и описывать [Denison 1993, с. 61]. Н. Вален указывает на невозможность однозначного определения характеристик терминов «безличность/безличный», а также на разнообразие толкования и использования данных терминов в лингвистической литературе. С одной стороны, термин «безличный» (impersonal) используется для описания специфической группы глаголов и устойчивых словосочетаний (impersonal verbs and expressions), а также выявляемой общей категориальной семантики данных глагольных лексем. С другой стороны, данный термин применяется при описании определенного типа конструкции (impersonal constructions), выявляемой на основе поверхностной синтаксической структуры [Wahlén 1925, с. 5].
Тем не менее, термин «безличный» используется многими зарубежными исследователями [Denison 1990; Gaaf 1904; Fischer, Leek 1983; Jespersen 1949], при этом часто делаются ссылки на неадекватное отражение данной терминологией описываемого явления и указывается на то, что данный термин используется либо из‐за отсутствия более приемлемого, либо по причине его общепринятости и традиционности.
Проанализируем основания для использования терминов «безличность», «безличный» в целях обозначения определенного типа предиката, с одной стороны, и для описания особенностей определенного типа структуры, с другой стороны.
1. Особенности семантики предиката безличных структур
Выявление данного признака обусловлено наблюдаемым во многих индоевропейских языках фактом наличия особой группы предикатов с парадигматическими ограничениями – в их парадигмах наличествует только особая форма, омонимичная форме 3‐го л. ед.ч.[10]. Данные предикаты традиционно называются «безличными». На материале английского языка принято говорить о «безличных» глаголах в древнеанглийском языке, так как современная форма «безличного» предложения не позволяет выявить все вышеуказанные признаки безличного предиката на морфологическом уровне.
Среди древнеанглийских безличных глаголов отчетливо выделяются несколько семантических классов (классификация по: [Denison 1990, с. 122]):
1) глаголы, обозначающие природные явления (OE ringan = to rain);
2) глаголы, обозначающие события и действия, не подвластные контролю экспериенцера – последний выражается в морфологических формах датива или аккузатива. В свою очередь эта группа распадается на две подгруппы:
2.1 глаголы физического, ментального или эмоционального состояния-переживания (experience) (OE hyngrian = to be hungry, OE ofhreowan = to rue);
2.2 глаголы, обозначающие необходимость, долженствование, случаемость (OE gelimpan = to happen)
Однако, ученые признают разную степень безличности семантики этих глаголов. Подлинно безличными признаются только глаголы первой группы (глаголы, обозначающие природные явления) [Gaaf 1904, § I]. Либо данный класс глаголов (обозначающих природные явления), в общем признаваемый прототипическим для данной категории, исключается из общего репертуара безличных глаголов, к которому некоторые ученые относят только глаголы двуместные, включающие позиции для обозначения экпириенцера и каузатора: Him gelicade hire þeawas. [Fischer, Leek 1983, с. 346], где одушевленный экспириенцер выражен в дативной форме him, а семантический аргумент источника-каузатора – hire þeawas – в форме номинатива. Но и на этом споры не прекращаются. Так, Д. Денисон утверждает, что двуместность не является обязательной для безличных глаголов, существуют безличные глаголы, требующие заполнения только одной аргументной позиции. Например: глагол OE hyngarian = to be hungry, как и другие глаголы физического состояния, требует только экспериенцера, а глагол OE gelimpan = to happen – только источника-каузатора (как глагол случаемости) [Denison 1990, с. 119]. Оба приведенных в качестве примеров Д. Денисоном глагола, традиционно относимых к классу безличных, не соответствуют критериям глагольной безличности, вводимым О. Фишер и Ф. ван дер Ликом (обязательная двуместность, т. е. наличие экспериенцера и каузатора), однако, эти глаголы семантически и синтагматически могут быть определены как «безличные» по причине их общей категориальной семантики (группа 2.2 глаголы, обозначающие необходимость, долженствование, случаемость по классификации Д. Денисона) и парадигматических ограничений.
9
Более подробно об этом см. Глава II, раздел 1.2 настоящей работы.
10
Также ограничения касаются экспликации родовых значений в тех языках, где грамматический род является хорошо сформированной категорией.