Страница 10 из 19
Иеромонах Никодим: Вы знаете, очень большой процент из них – это люди даже с плохим знанием английского языка. То есть они живут таким образом, что у них нет ни возможности, ни способности, а может быть, уже и желания учить английский. И поэтому только в местах компактного проживания русскоязычных, а я имею в виду сейчас Бруклин, Брайтон, они чувствуют себя в своей среде.
Я очень чувствую их робость по отношению к «большой американской жизни». И общаясь с такими людьми, – а священникам приходится входить в обстоятельства жизни многих людей, особенно посредством исповеди, – я очень жалею, и вместе с тем восхищаюсь этими людьми, которые в силу определенных обстоятельств оказались на чужбине, и в тех условиях, в которых они живут, при том, какой стресс они испытывают ежедневно, при этом они не опускают руки и стремятся и к духовной жизни, и к помощи другим. Это удивительно, на самом деле. Но чувства… у меня сейчас они поутихли. Три года – это все-таки срок. Теперь я могу об этом спокойно сказать: первое время, знакомясь с приходом, исповедуя людей, было чувство грусти и подавленности. Когда соприкасаешься с таким количеством случаев неустроенности, неблагополучия… Очень много с весьма грустными историями. Тогда действительно я был под очень сильным впечатлением. А сейчас три года прошло, и хотя я не могу сказать, что я стал циничным, у меня, как у одного из них, прошла вот эта адаптация, состояние шока, которое было, когда я приехал в Америку. Я же тоже могу себя рассматривать таким, как они, приехавшим в Америку, в другую языковую, культурную среду. Не только они, но и я тоже проходил эту адаптацию. У меня тоже лично было много вопросов, недоумений, непониманий, неприятия. То есть ты сам в состоянии шока, а еще слышишь такие же истории. Но тебе, как священнику, как-то надо утешить человека, как-то поддержать его. А как ты его будешь поддерживать, когда ты сам находишься в растерянности. Три года – это все-таки тот срок, когда самому священнику удается хотя бы немножко найти равновесие, такой покой, какую-то уже уверенность, небоязнь, по крайней мере, того, что происходит вокруг меня – в городе и т. д. И поэтому сейчас мне намного легче общаться с прихожанами, уже есть чем поделиться из собственного опыта, что очень важно для священника. Потому что речь идет не о том, что нужно молиться, трудиться и делать добро людям. А что ты можешь, исходя из своего опыта, посоветовать вот этому человеку, который находится сегодня в таком состоянии, в котором я находился, допустим, год назад. Вот этот опыт мне уже помогает общаться с такими людьми и понимать их, поддерживать. И это к вопросу о том, как люди себя ощущают. Кто-то, конечно, безусловно, уже неплохо стоит на ногах. Кто-то уже переехал из грязненьких районов в более интересные районы города. Но таких немного.
Интервьюер: Батюшка, говоря о Вашем приходе, что бы Вы могли сказать о функциях, о задачах прихода по отношению к своим прихожанам? Какие задачи, какие функции приход имеет в связи с особенностями тех прихожан, которые его составляют?
Иеромонах Никодим: Задачи и цели прихода нам пришлось изучать и формулировать уже в процессе нашего служения. Никаких прописанных или хотя бы устных задач о том, что нам надлежит здесь сделать, от наших предшественников или от священноначалия мы не получали. Это все было сделано в реальном времени. И знакомство, и формулирование целей, и их реализация. Все это было сразу сделано на практике. В первую очередь я хочу сказать, что благодаря владыке Юстиниану и я стараюсь никогда не забывать об этом: приход – это прежде всего евхаристическая община. Поэтому если нет этого понимания, то все другие цели и задачи, которые бы ни ставило перед собой духовенство храма, будут уже несколько непонятными. Если нет главного, единственно верного, подлинного смысла существования любого прихода, то другого ничего не будет. В первую очередь это евхаристическая община.
А что касается внебогослужебной жизни, тех задач, которые были обозначены, которые начали реализовываться: это, безусловно, создание различных мероприятий. Но именно таких форм общения людей друг с другом, которые бы их и обогащали бы духовно, и давали бы какую-то радость от общения друг с другом. Потому что все вырываются из той среды, где они тоже находятся в состоянии шока, работы, напряженности. И стоит отметить, что нужно создавать такие условия, в которых люди будут чувствовать себя в храме действительно людьми кому-то интересными, нужными друг другу. Для детей это воскресная школа, для молодых людей это молодежные собрания, которые происходят не только по вторникам, но, например, в летнее время, или даже в зимнее, очень часто мы выезжаем куда-то на пикники, на океан, на природу, поиграть в волейбол в Центральном парке, например, зимой покататься на лыжах. То есть это всегда деятельность, которая развивала бы человека и духовно, и культурно, и, может быть, даже вносила бы некий спортивный элемент. Понимаете, все работают очень интенсивно. Необходимо, чтобы не было у человека такого восприятия: зачем мне в храм идти, я хочу на концерт, а что мне храм, у меня и так мало времени, я пойду туда-то и туда-то. И люди с большим удивлением и даже благодарностью видят, что, приходя в храм, вступая в эту общину литургическую, обогащаясь духовно, живя духовной жизнью, оказывается, все то, что они хотели сделать – это нормальное стремление человека к какому-то активному или культурному отдыху. Оказывается, все это можно делать и со своими единоверцами, и даже в храме. И то, что они приходят на Литургию, а потом им предлагается: вот тебе библиотека, вот тебе общение со многими прихожанами, вот тебе организация выезда на пикник, на природу, на свежий воздух, вот тебе плавание, вот тебе лыжи. Получается, что по большому счету человек в храме уже получает все то, что хотел бы получить для себя, для своего интереса в обычной жизни.
Интервьюер: А как старшие возрастные группы?
Иеромонах Никодим: Старшие возрастные группы ездят на все эти молодежные пикники с огромным удовольствием, которое я вам даже передать не смогу. Они раньше молодежи приходят, занимают места в автобусах, в машинах, и их потом намного труднее забрать, когда мы организованно уезжаем. Большего труда составляет старших людей собрать, посадить в машину и увезти. Потому что, знаете, общение с молодежью, которое открывается благодаря таким мероприятиям, оказывается очень интересным. Люди более старшего возраста сами молодеют. И молодежи с ними интересно в такой неформальной обстановке. Они думали, что это чопорные старушки, которых они видят в храме, а оказывается, это интереснейшие люди с богатейшим опытом жизни в Америке. А как они помогают друг другу – это действительно особое уважение, любовь, как будто у внуков к своим бабушкам. Есть такие у нас старые прихожанки. С удовольствием все это проходит. Когда у нас только начинались мероприятия, была некоторая боязнь, а не будет ли так, что мы окажемся некой церковью в Церкви. Наподобие того, что мы молодежь, молодежная организация, а не будет ли это какой-то инородной или обособленной группой людей, которые будут более закрыты. Я очень боялся этого, и, слава Богу, этого не произошло.
На наши вторничные молодежные «общения» приходят люди среднего и более старшего возраста. И у нас по этому поводу нет никакого дискомфорта. Вот цели и задачи. Что касается русского языка, такой цели и задачи нет. Но поскольку мы видим, что для наших православных соотечественников те организации, которые должны заниматься развитием культуры, языка здесь среди соотечественников, ничего интересного предложить не могут или не хотят, то мы берем на себя и этот добровольный труд, но основанный исключительно просто на человеколюбии. Я имею в виду ряд мероприятий, начиная с воскресной школы, где наряду с законом Божиим столько же времени преподается словесность для детей, и заканчивая рядом других мероприятий, которые происходят на русском языке и в русскоязычной среде. Все это дает людям возможность спокойно говорить на своем родном языке.