Страница 28 из 157
Какие слова нужно было найти, чтобы ответить людям. И нужны ли вообще слова...
-...Внимание, Лить! Слева от звена на высоте 4500 метров двенадцать американских самолетов, - предупреждала земля.
- Осмотрелся. Густая облачность. Приказал ведомому набрать высоту. В шлемофоне услышал, как корректировала земля: "Самолеты противника разделились на три группы. Одна из них направляется в сторону Ханоя".
Главное - определить те самолеты, которые должны бомбить, и их атаковать. Прошло несколько секунд. Наконец, увидел четверку "Ф-4". Идем на сближение. Американские летчики, заметив наши самолеты, сделали серию маневров, пытались занять наиболее удобное положение для атаки. Мгновение, еще мгновение... Американские и вьетнамские самолеты проносятся буквально параллельно друг другу. Различаются даже лица пилотов. Через несколько секунд в прицеле американский "фантом". Открыл огонь. Ракета МИГа поразила врага. В черных клубах дыма он повалился вниз. Ослепительная вспышка на земле. Черное облако дыма. В это время мой ведомый сбил другой "фантом". Этими залпами 7 июля 1965 года мы ответили на вопрос, который так сильно мучил нас: "Что же ты, сынок?" А что мы? Мы били врага...
- Впрочем, кто из вьетнамских летчиков не задавал себе этого вопроса? - заметил Хо Ван.
И ответ на этот вопрос пилоты ДРВ нередко находили в боях.
Школу мужества пилот проходит в воздухе. Подлинная решительность приходит тогда, когда остаешься один на один с врагом. Каждое неверное движение грозит смертельной опасностью. Вспоминался бой 16 сентября 1966 года. Тогда над Ханоем четверка МИГов Хо Вана атаковала 12 "фантомов" и 8 "скайрейдеров". Затри минуты боя по вьетнамским летчикам было выпущено 12 ракет. Точными противоракетными маневрами МИГи ушли от ударов. Обломки же трех американских самолетов остались лежать на земле Вьетнама... Вот теперь-то, 30 лет спустя, и ищут их, возможно, каперанг О'Коннейл и его сотрудники из ЦРУ. Сколько всего американских самолетов сбили истребители Вьетнама? Цифра эта существует на бумаге, но она далеко не точна. Многие сбитые самолеты "отдавались" из воспитательных соображений другим, более "слабым" родам войск - например, народным ополченцам, пулеметчикам. Это поднимало их боевой дух, но и заставляло переживать "моих" летчиков. Но они умели все верно понять.
Из трех воздушных капитанов, пожалуй, дольше других я был знаком с Баем. Сейчас он сидел в глубоком уютном кресле. На нем белая форменная гимнастерка с голубыми авиационными петлицами. Летчик насвистывал одну из своих любимых русских песен: "Первым делом, первым делом самолеты..." Он, наверное, вспоминал о жене Ниен и четырехмесячном сынишке Фи Хунге (в переводе на русский язык - "Летающий герой").
В тот день я не просил Бая рассказывать о его воздушных боях. В записных книжках, пожалуй, собраны детальные рассказы о всех его семи воздушных победах. О том, как он сражался над Ханоем, Хоабинем, Хайфоном. Хотелось говорить о чем-то другом. Бай просил рассказать меня о советских летчиках. Я вспоминал подвиг капитана Гастелло, воздушные бои Покрышкина, Кожедуба, космические полеты моего друга юности Юрия Гагарина, Героя СССР Комарова.
Здесь же на аэродроме Зиалам я познакомился с будущим первым космонавтом Вьетнама - капитаном Фам Туаном...
Под утро я прощался с пилотами. Вновь переправа через Красную реку и, наконец, Ханой. Над городом вставало солнце. В чистом безоблачном небе четверка МИГов. Она описывала на большой высоте круг за кругом. Возможно, в одном из самолетов - кто-то из вьетнамских небесных капитанов.
День пятый, 22 августа. Сильнее бомб
Мой день рождения. Я возвращался из освобожденных районов Лаоса в Ханой с кинооператором Олегом Арцеуловым и Рубеном Петросовым. До города на Красной реке оставалось всего несколько километров. Бледный диск луны едва проступал сквозь мутную эмаль облаков, тускло освещая разбитые переправы, дамбы, измятые бомбами рисовые поля. Чтобы успеть к рассвету в Ханой, мы работали вместе с вьетнамскими строительными бригадами, восстанавливали переправу. Здесь же подобрал щенка. Дал ему кличку "Деп" - "Красивый". Он действительно был красивым. Погиб через несколько дней... Олег вспомнил о Депе в очерке для "Комсомолки".
Но вот, наконец, и Ханой. Три недели я не ходил по его улицам, не встречал его людей. Город еще не проснулся. Он спал. Спал после тяжелого боевого дня.
- Они снова бомбили город, - сказал офицер на пропускном пункте. Опять метили в электростанцию. "Шрайки" разбили католическую церковь, разрушили пагоду. Пострадала медицинская консультация в самом центре города... Жилые кварталы... - Лицо офицера словно каменело. В каждом слове - нестерпимая боль.
Рассвет. Обычный ханойский рассвет. Длинные лучи солнца скользили по вершинам деревьев, сотнями бликов отражались на зеркальной глади Западного озера. Несмотря на только что пережитое потрясение город казался спокойным.
Ханой оживал. Где-то рядом уже стучали молотки. Рабочие авторемонтной мастерской начинали обычный трудовой день.
"22 августа. 2205 сбитых над Демократической Республикой Вьетнам самолетов", - выводила мальчишеская рука на черной грифельной доске прямо на улице, у стены дома. И вдруг - истошный вопль сирен. Снова! Снова воздушная тревога.
Их несколько десятков. Не могу сосчитать точно... Взрывы бомб, свист снарядов, сердитый кашель зениток. Город ощетинился стволами орудий. Шквал заградительного огня. Несколько самолетов пикировали на центр. Я видел, как бомбы падали на улицу Хюэ. Целый квартал превратился в груду обломков. Тяжелая цементная пыль поднималась над улицей. Трудно дышать. В одном из домов находилась аптека. Сейчас здесь заживо погребены люди. Мостовые Ханоя обагрились кровью. И снова взрывы...
Улица Май Хак Да. Дом No 49. Вернее, бывший дом. Сейчас здесь только клубы дыма и развалины. Улица Нго Тхы Нием. Та же картина.
Ее звали Хиен. Невысокая, стройная, в зеленой защитной гимнастерке с медицинской сумкой через плечо. Эту девушку с длинной черной косой я впервые встретил у моего знакомого доктора - терапевта Кыонга. Сейчас она вместе с другими девушками оказывала помощь пострадавшим на улице Хюэ.