Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 108



       Николай Николаевич предложил сыну чаю из, стоявшего на столе, трёхлитрового,  фарфорового чайника. Сергей с жадностью выпил большую кружку.

 

 

      - Что тебе, Серёжа, заказать покушать? – Спросил он, но сын отказался, зная, что здесь всё дорого, и  у родителей деньги заканчивались. К тому же мать ждала их на ужин у костра.  За столом между приятелями шла оживлённая беседа. Николай Николаевич в этот момент больше слушал своих знакомых, чем говорил.

 

      Володя Овчинников  рассказывал о своих любовных переживаниях. Он был влюблён в молодую  актрису, работавшую вместе с ним в театре, а она только смеялась над ним и позволяла ухаживать за собой другим мужчинам.

     - Я не могу понять женщин, - взволнованно говорил артист, - они  много требуют.  Каждый день им надо дарить цветы и подарки, говорить всякие комплименты. Маргарита обещала мне быть верной на веки, и, как только я перестал дарить ей подарки, она переметнулась к Пудалову. Тот, конечно, богаче меня. Обидно, господа, очень обидно…                                                                                                                                                  

     - Я верю вам любезный, красивые женщины на это способны, – важно произнёс бывший судья.

    Но тут внимание собеседников отвлёк молодой человек, вошедший в павильон с пачкой газет.  Охрипшим голосом он прокричал: «Господа, покупайте свежие газеты; новости с фронта, немцы перешли в наступление!»                                                                                       

     Николай Николаевич купил газету и дал почитать вслух Голубеву. Сергей шёпотом  сказал отцу, что надо идти к матери. Она ждёт у костра. Но было неудобно быстро уходить, и пришлось ждать, когда закончится чтение газеты.

      В газете сообщалось, что немцы захватили Львов и Люблин и идут на Варшаву. На Балканском театре военных действий обещает вступить в войну Румыния на стороне  Антанты. В газете критиковали руководство русской армии за плохое снабжение войск продовольствием и боеприпасами.  Прочитав это, Голубев,  оторвался от газеты и воскликнул: «Какой ужас! Так мы потеряем Россию! Кругом предательство!»

      За соседним столиком сидел военный, с перевязанной рукой. О том, что он военный было понятно лишь по торчавшим из-за его щёк закрученным усам и по раненной руке. В Евпатории было несколько санаториев, превращённых теперь в госпитали для раненых.  Легкораненые часто появлялись на пляже. Сам этот усатый  был в одних трусах  и совсем не загорелый, бледный, как покойник. Услышав разговор о войне, он повернулся к соседям:

       -Уважаемые господа! Позвольте разъяснить вам ситуацию. Я воюю с четырнадцатого года.

       -  Будьте любезны, разъясните, –  обрадованно повернулся в его сторону бывший судья.



      - Недавно я прибыл на лечение с юго-западного фронта. Лично знаком с генералом Брусиловым. Слышали о нём?

     - Ну, как же, кто не читал про  «Брусиловский» прорыв, – поддержал разговор Володя Овчинников.

     - А начинал я воевать во втором корпусе и участвовал в сражении на Мазурских озёрах. Вы не представляете, какая это была мясорубка. От нашего полка осталась одна рота.  Я чудом выжил.

     Усатый придвинул свой стул поближе к слушателям:

   - Извините, не представился.   Подпоручик Соломин. Насчёт предательства в высших эшелонах власти  я согласен.  Даже среди русских генералов есть немцы. Я им не  доверяю. Да и в царской семье течёт немецкая кровь. У нас на фронте был случай, когда новобранцев посылали в бой с палками вместо винтовок. Патронов и снарядов не хватает, дисциплина на низком уровне, потому что солдаты  голодные и плохо одеты. Голодных трудно заставить подчиняться и соблюдать военную дисциплину.

      Володя с видом знатока заявил:

    - Это всё царица-немка вредит. И  слабовольный царь ей поддаётся.  Об этом все говорят, а слухи зря не рождаются. И Петербург переименовали в Петроград не зря.

    - Нет, господа, – вмешался Николай Николаевич, - государь наш порядочный человек и царица тоже. Нельзя верить слухам.

    - А нам,  откуда знать, ведь мы с царём не общаемся,  -  возразил  Голубев.

    И тут Николай Николаевич  всех удивил, сообщив, что знаком с Николаем вторым лично.

     - Что-то не верится, вы разве князь или министр?  Как вас могли допустить в царскую семью? Извольте объяснить, «уважаемый», -  совсем придвинувшись к столу, усомнился усатый.

     - Можете не верить, но я расскажу всё,  как было, – спокойно произнёс Николай Николаевич.

       Мы встретились с царём Николаем Романовым в январе 1904 года, в Петербурге.  Там  проводилась   международная  выставка детских   игрушек    «детский мир».  Я в этот период работал инспектором-учителем[1] художественной ремесленной школы в городе Тотьме,  Вологодской губернии, и представлял на выставке работу своих  учащихся.  На выставке были игрушки из дерева, сделанные руками детей, их в ремесленной школе обучали рисованию и  резьбе по дереву.  Так вот, на выставку,  в  Таврический  дворец   пришёл сам  Государь с супругой и детьми. Им очень понравились наши игрушки. Особенно Иван царевич на сером волке, и баба Яга в избушке на курьих ножках. По итогам выставки школу наградили золотой медалью, а меня царь премировал тысячей рублей и пригласил к себе поужинать. Во время ужина, познакомившись со мной, он сказал, что, если понадобится, то я могу обращаться к нему по любым вопросам.