Страница 4 из 21
Приходите же завтра, в септиди17 ко мне обедать. Вы мне нужны, и нам надо поговорить с
Вами о Ваших делах. До свидания, друг мой, целую Вас.
Вдова Богарнэ».
Слегка оторопев от такого послания, Бонапарт немедленно написал ответ:
«Вы совершенно заблуждаетесь по поводу моего к Вам отношения. Я убедительно прошу Вас доставить мне удовольствие поверить в то, что никто так не желает завоевать Вашу дружбу, как этого желаю я, что никто более меня не готов сделать что угодно для того, чтобы доказать Вам это.
Если бы дела мои позволили, я сам доставил бы Вам это мое письмо.
Бонапарт».
В воскресенье в полдень он снова был на улице Шантрен, где госпожа де Богарнэ оставила его ужинать. После десерта она увлекла его в свою спальню…
Там, не теряя ни секунды, Бонапарт набросился на нее, повалил на кровать и овладел с таким пылом, что виконтесса была тронута до глубины души. После чего, раздевшись, он снова лег в постель, нахмурив брови, «словно пожарный, входящий в охваченный пламенем дом…».
В десять утра Жозефина (с тех пор она будет носить это имя) заснула с ощущением необычайной легкости в теле…
На другой день она получила от Бонапарта письмо, орфографические особенности которого мы постарались сохранить:
«7 часов утра.
Я просыпаюсь наполненный тобой. Твой облик и опьяняющие воспоминания о вчерашней ночи не дают покоя моим чувствам. Нежная и несравненная Жозефина, какое странное действие Вы производите на сердце мое! Вы сердитесь? Вы чем-то опечалены? Вас что-то тревожит? Душа моя разбита болью, и нет Вашему другу никак покоя… Но не в этом ли моя выгода, поскольку, подчиняясь охватившему меня глубокому чувству, я пью с Ваших уст огонь Вашего сердца обжигающий меня. Ах! Этой ночью я обнаружил, что портрет Ваш – это вовсе не Вы! Я выезжаю в полдень и увижусь с тобой через три часа. А пока что, mio dolce amor18, шлю тебе миллион поцелуев, но не возвращай их, мне поскольку они воспламеняют мою кровь.
Б. П.»19
Некоторое время любовники встречались тайно, но когда Бонапарта назначили главнокомандующим Внутренней армией, он решил жениться на Жозефине.
Несмотря на огромную любовь, которую он питал к молодой вдове, Бонапарт, тем не менее, решил посоветоваться с мудрым другом. А коварная судьба поставила в качестве такого друга именно Барраса…
Увидев смущение на лице пришедшего к нему Бонапарта, Директор20 сразу же понял, что все идет по намеченному им плану. Но, не желая выдавать себя, он начал с того, что, напустив на себя суровый вид, стал выговаривать генералу за то, что все те богатые подношения, который тот сделал Жозефине, были куплены на деньги, взятые из казны Внутренней армии:
– Ты, кажется, принял эту Богарнэ за одного из солдат 13 вандемьера, которого должен был включить в раздаточную ведомость? Лучше бы ты послал эти деньги своей семье, которая в них очень нуждается и которой я не так давно помог средствами.
«Бонапарт покраснел, – пишет Баррас в своих “Мемуарах”,– но не стал ничего отрицать.
Поскольку я продолжал шутить над его щедростью, которая явно свидетельствовала о его безумной страсти, он рассмеялся вместе со мной и сказал:
– Подарков любовнице я никаких не делал и не собирался соблазнять эту девственницу: я, скорее, из тех, кто предпочитает зрелую любовь юношеским вздохам… Так вот! Что бы вы сказали, гражданин Директор, если бы я действительно был в связи с госпожой де Богарнэ и если бы те подарки, в которых вы меня упрекаете, были свадебными?»
Баррас с трудом сдержал себя, чтобы не расхохотаться. Но сделал вид, что размышляет. А через несколько минут произнес:
– Вообще-то эта мысль о свадьбе не столь уж и смешна…
– А кроме того, госпожа де Богарнэ богата, – сказал Бонапарт.
Роскошь, в окружении которой жила молодая женщина, ослепила маленького генерала. Он не знал только того, что Жозефина жила на те средства, которые занимала у всех подряд, и что то богатство, которым она (по ее словам) владела на Мартинике, на самом-то деле принадлежало ее матери…
– Честное слово, – снова заговорил Баррас. – Если уж ты пришел ко мне за советом, то я отвечу тебе твоими же собственными словами: а почему бы и нет? Ты одинок, ничем не связан. Твой брат Жозеф уже указал тебе дорогу к женитьбе: приданое Клари позволило ему выкарабкаться из нищеты21. Ты говоришь, что у тебя больше нет средств и что тебе нельзя больше терять времени. Что ж, женись: женатый мужчина пользуется в обществе большим уважением. Он тверже стоит на ногах и лучше противостоит своим противникам…
Именно эти слова Бонапарт и хотел услышать от Барраса. Поблагодарив Директора, он с легким сердцем умчался… А Баррас в это время наслаждался торжеством своего разума…
Но, как в классическом водевиле, вскоре к Директору обратилась за советом молодая вдова.
Вот как Баррас описывает эту сцену:
«Спустя несколько дней ко мне явилась госпожа де Богарнэ и поделилась своими тайнами. Начала она с того, что в этой новой связи сердце ее не принимает ни малейшего участия. Что из всех мужчин, кого она могла бы полюбить, этот маленький “кот в сапогах” стоит на самом последнем месте: в нем нет ничего, что могло бы ей понравиться. Он дорожит своей семьей попрошаек, которая нигде не пользуется уважением; но у него в Марселе удачно женился брат, и тот обещает помочь остальным членам семьи…
Госпожа де Богарнэ призналась мне в том, что Бонапарт преподнес ей щедрые подарки, позволившие ей предположить, что средств у него гораздо больше, чем все полагают.
– Что же касается меня, – сказала она, – я не считаю необходимым скрывать того, что нахожусь в крайне стесненных обстоятельствах; он полагает, что у меня уже есть некоторые средства, и думает, что я могу получить еще больше с Мартиники. Не говорите ему, дорогой друг, того, что вы знаете, иначе все сорвется. И, хотя я его вовсе не люблю, я постараюсь провернуть это дельце, поскольку этого желаете вы. Ведь я всегда буду любить только вас, поверьте мне. Роза всегда будет принадлежать вам, всегда будет вам рада, стоит вам только подать знак. Но я знаю, что вы меня вовсе не любите, – продолжала она, обрушив на меня вдруг поток слез, проливать которые она была большая мастерица. – И это больше всего печалит меня и не дает мне успокоиться, хотя я и очень стараюсь. Когда женщине довелось любить такого мужчину, как вы, Баррас, может ли она иметь в этом мире какую-то другую привязанность?..
– А как же Ош? – возразил я, не проявляя ни малейшего волнения, и даже с улыбкой. – Вы ведь его так любили. А его адъютант, а Ванакр22 и tutti quanti23? Вы, однако, игривая особа…»
Эти слова привели в замешательство госпожу де Богарнэ, которая, не зная, как ей следовало себя вести, решила, что лучше было продолжать рыдания, омывая руки Барраса горючими слезами и покрывая их поцелуями. Но это ему быстро надоело, и он, вызвав колокольчиком слугу, велел заложить карету и отвезти гостью домой.
«Я отправил с ней одного из моих адъютантов… Слезы ее быстро высохли, еще совсем недавно искаженное от страданий лицо вновь приобрело спокойную миловидность и обычное для него кокетливое выражение.
По возвращении адъютант сообщил мне, что дама прибыла домой в полном порядке. За все время дороги она лишь несколько раз горестно вздохнула и сказала только:
– Почему только человеческое сердце не зависит от его рассудка? Зачем было любить такого человека, как Баррас? И как разлюбить его? Как забыть его? Как навсегда перестать думать о нем и начать думать о ком-либо другом? Умоляю вас, передайте ему, что я буду всегда ему предана и что всегда буду любить только его, что бы со мной в этом мире ни случилось…»