Страница 18 из 21
В семь часов вечера посыльное судно снялось с якоря и вышло из порта. Обеспокоенный Фурес не стал ложиться спать и остался стоять рядом с капитаном, напряженно всматриваясь в темноту.
Так он и простоял на капитанском мостике двенадцать часов кряду, слушая свист ветра и поскрипывание мачт и пытаясь уловить малейший посторонний шум. Ему казалось, что в любой момент из мрака ночи может появиться гигантское очертание английского корабля…
На заре он спустился в кают-кампанию для того, чтобы выпить кружку глинтвейна. В этот момент раздался крик:
– Парус за кормой!
Капитан Лоран схватился за бинокль:
– Это англичанин. Он догонит нас приблизительно через пять часов… Срочно сожгите все ваши депеши! Нас скоро захватят!
Фурес, надеясь на чудо, посчитал за лучшее не спешить и, тщательно скатав драгоценные документы, спрятал их в интимное место своего тела…
В полдень по «Охотнику» был произведен предупредительный выстрел.
Экипаж немедленно спустил паруса и сбросил в море четыре орудия. В час дня на борт поднялись два британских офицера с командой захвата. В два рейса капитан Лоран, его офицеры, матросы и Фурес были перевезены на британский корабль «Лев».
Узнав о том, что лейтенант был направлен с заданием Бонапарта, капитан английского корабля позвал на помощь матросов. «Его обыскали, – рассказывает нам герцогиня д’Абрантес, – затем раздели до нижнего белья, чтобы убедиться, не прятал ли он более важного послания, поскольку английский капитан, просмотрев те бумаги, которые лейтенант так хитроумно спрятал, не нашел ничего ценного, а сведения, которые вез лейтенант, капитан сам имел честь, он это хорошо помнил, отправить в Лондон несколько недель тому назад, и эти сведения потом были опубликованы в “Мониторе” Директорией».
Не найдя ничего интересного, англичанин обратился к лейтенанту:
– Как вас зовут?
– Жан-Ноэль Фурес!
Услышав это имя, капитан «Льва», который, как сообщает нам все та же герцогиня д’Абрантес, «имел из Египта такую свежую и точную информацию, как если бы он жил в Каире или Александрии, подмигнул своему старшему офицеру»71. Мгновенно пришедшая ему на ум мысль о том, чтобы помешать Бонапарту «в его любовных усладах», показалась ему остроумной. Он подумал, что правительство в Лондоне будет этим довольно.
– Сэр, – сказал он Фуресу. – Перед тем как вернуться в Англию, корабль, которым Его Величество оказал мне честь командовать, должен будет совершить долгое плавание в восточных морях. Я обязан оставить на борту в качестве пленников офицеров и экипаж «Охотника», но, что касается вас лично, то, поскольку ваше задание потеряло всякий смысл, я не хотел бы навязывать вам участие в плавании, которое продлится несколько месяцев. Если вы можете дать мне слово офицера не воевать против Англии до окончания военных действий, я с радостью высажу вас в любой точке египетского побережья, которую вы выберете…
– Я даю вам слово, – ответил обезумевший от радости Фурес.
Вечером того же дня капитан «Льва», счастливый тем, что мог подложить Бонапарту свинью, привез лейтенанта назад в Египет.
…Там ему суждено было узнать, по словам госпожи д’Абрантес, «что не все крокодилы водились только в Ниле…».
Глубокой ночью шлюпка со «Льва» высадила Фуреса в маленькой бухточке неподалеку от Александрии. Когда взошло солнце, он сидел, клацая зубами от холода, на скале, счастливый от мысли, что сможет скоро снова увидеться со своей Красоткой.
Часов в восемь утра какой-то проезжавший мимо египтянин согласился подвезти его в своей повозке, запряженной ослом. К полудню они подъехали к городу.
Лейтенант немедленно помчался к командиру александрийского гарнизона Мармону и рассказал о том, что с ним приключилось.
– Благодаря необычайному милосердию английского офицера, – сказал он, светясь от радости, – я преподнесу жене хороший сюрприз.
Генерал, который знал о том, что Бонапарт поселил Полину в роскошном дворце в двух шагах от дворца, служившего ему резиденцией, с трудом сдерживая смех, подумал, что жизнь все-таки занимательная штука.
– Я полагаю, – сказал он, – что вам лучше пока побыть здесь. Ваше задание сорвалось, но еще не закончилось. Генерал Бонапарт, несомненно, пришлет вам новые инструкции. С вашей стороны было бы неразумно предпринимать шаги, которые могут ему не понравиться…
Фурес покачал головой:
– Я уверен, что он поймет мое нетерпение. Да и к тому же я потерял депеши: я всего лишь пустой чемодан. А что можно сделать с пустым чемоданом в Александрии? Если его надо снова наполнить, следует вернуться в Каир.
Мармон, хотя это и веселило его, все же обеспокоился, представив, какой скандал мог разразиться. Не зная, какие еще дополнительные аргументы следует привести, он заговорил более жестким тоном:
– У меня нет причин вас удерживать, лейтенант, но я вас предупреждаю: если вы вернетесь в Каир, вам плохо придется!
Фурес улыбнулся:
– Конечно же, главнокомандующий будет очень недоволен тем, что я не выполнил задания, – сказал он. – Но он будет так рад увидеть меня живым и невредимым, хотя я мог остаться в плену у англичан, что он наверняка простит меня!..
Такая наивность, такая глупая самоуверенность в конце концов вывели Мармона из себя. Немного подумав, он решил, что этот дурак заслуживает хорошего урока, и разрешил ему уехать…
Фурес сел на джерму72, которая шла вверх по Нилу, и через шесть дней был уже в Каире. Горя нетерпением поскорее обнять Полину, он помчался домой. При виде пустого дома он страшно удивился.
Он стал звать жену, открыл все двери и тут заметил слой пыли на мебели и отсутствие всех вещей жены. Будучи не настолько глупым, как казался с виду, он заключил из всего этого, что Полина уехала.
«Тогда, – рассказывает нам Леоне Дешам, – он присел на сундук, оценил ситуацию, взвесив все “за” и “против”, и решился-таки допустить, что, несмотря на звание лейтенанта егерей, он стал рогоносцем!..»73
Это открытие взбесило его.
Недолго думая, он помчался в клуб офицеров 22-го егерского полка для того, чтобы узнать имя своего соперника.
Когда он ворвался туда, четыре лейтенанта играли в карты.
– Где Полина? – завопил он.
Все четверо посмотрели на него с тоской. Один из них аккуратно прикрыл дверь, потом вернулся на место.
– Твоя жена у генерала Бонапарта!
А потом в деталях, словно речь шла о какой-то любопытной истории, они рассказали Фуресу, как ему изменила Полина. Бедняга узнал от них, что она жила в великолепном дворце, расположенном на Биркет-эль-Ратль, почти рядом с дворцом Эльфи-бея, что ежедневно в три часа она отправлялась к Бонапарту, что она везде сопровождала его и что солдаты прозвали ее Клеопатрой и Богоматерью Востока. Что она занимала место во главе стола генералиссимуса и в свой дворец возвращалась только рано утром.
Офицеры вежливо сообщили также Фуресу, что весь каирский гарнизон осуждает поведение Полины, а генерала за это называют малопочтительными именами…
Но лейтенанта это мало утешило. Не говоря ни слова, он вернулся домой, взял плетку и направился на Биркет-эль-Ратль.
Увидев великолепный дворец, в котором теперь проживала Полина, он чуть не задохнулся от гнева. Стиснув челюсти, он прошел через усаженный сикиморами двор, мимо журчавших фонтанов и вошел под свод огромного салона, забитого коврами, подушками, драгоценными вещами. Навстречу ему попался слуга; он оттолкнул его, распахнул дверь и вдруг увидел Полину: она лежала, нагая, в ванне…
Увидев мужа, молодая женщина, полагавшая, что тот находится на Мальте, пришла в ужас. Она попыталась убежать, начала звать на помощь, но Фурес, схватив ее за волосы, успел нанести семь ударов плетью, оставив на теле кровавые рубцы, прежде чем привлеченные ее воплями слуги не без труда скрутили лейтенанта и вытолкали его на улицу.