Страница 26 из 28
– Я понял: мне предстоит еще несколько дней проваляться без дела в этой кровати.
– Совершенно верно! – улыбнулась Мария – Ведь если я вас переведу в вашу комнату – вы останетесь без присмотра и будете работать исподтишка.
– Вы так хорошо меня знаете?
– Я внимательна. А все признаки у вас налицо.
Она забрала записи и, велев Натэль принести мне графин с водой, ушла прочь. До конца дня я ее не видел. Натэль же каждые полчаса приносила то одни то другие настойки, микстуры и таблетки, назначенные Марией.
Спустя три дня – три ужасно скучных и мучительных дня – я был освобожден! Я вернулся в свой кабинет. Я надеялся сесть за бумаги, увезенные из дома доктора Дженкинсона, но, к моему огромному удивлению, их не оказалось на моем столе. На моем столе вообще не было ни одной новой бумаги, которую мне стоило бы прочитать или подписать. Я догадался, что этой бумажной волокитой занялась Авем. Но всё же, обидно было чувствовать себя настолько заменяемым.
– Я рад, что с тобой все в порядке. – раздался голос Иеронима за моей спиной – Но я же говорил, что ты то и дело попадаешь в передряги со своей самоотверженностью.
– Хорошо, – ответил я, оборачиваясь к нему, – следующий раз я не буду звать никого на помощь.
– Следующего раза могло бы не быть, если бы ты не позвал на помощь. Но, может быть, стоит, всё же, продумывать свои действия? – ответил он, улыбаясь.
– Ты насмехаешься надо мной. – нахмурился я.
– Никак нет. – ответил Иероним, похлопывая меня по плечу – Я действительно рад, что ты позвонил нам, и мы смогли тебя спасти. Однако, советую тебе выше ценить собственную жизнь.
– Я постараюсь прислушаться к твоему совету.
– Это не просьба. – строго ответил Иероним, и его глаза загорелись ярким огнем.
– Ладно, ладно. Не злись. – ответил я, вздергивая плечами – Лучше расскажи, что тут происходило без меня.
– Аллан, я говорю серьезно! Не относись к своей жизни так безответственно. Хотя бы потому, что за тебя волнуются другие.
Его слова заставили меня призадуматься. Я почувствовал, как мое лицо изменило выражение. Я ужасно хмурился. Я почувствовал неприятный холодок внизу живота.
– Не думал, что моя жизнь так много значит на фоне достижения общей цели. – вновь принимая простодушное выражение лица, хмыкнул я, разводя руками. Мне было проще сыграть дурачка и закончить этот разговор, чем вытягивать все чувства наружу.
– Аллан, во-первых, ты – моя семья, и я действительно не хочу потерять близкого человека. Во-вторых, ты глава братства. А в-третьих, самый ценный ресурс нашего братства.
– В каком смысле?
– Во всех. С твоим приходом началось возрождение братства и восстание алатисов против Абсорбс Глобал Индастри. Твои решения революционны, ты "свежая кровь". Именно ты ввел нас в эру технологий, что только улучшило положение алатисов на арене сражений алатисов и Абсорбс. Именно поэтому я прошу тебя быть осторожнее и не принимать непродуманных решений.
– Я прислушаюсь к твоим словам и постараюсь быть осторожней. А теперь расскажи мне, что тут происходило во время моей болезни! – ответил я, присаживаясь в кресло –Ох, я совсем и забыл – что с Дженкинсоном? Где он?
– Он в темнице, внизу. – ответил Иероним.
– Надеюсь, вы не забыли о мерах осторожности?
– Да, мы, на всякий случай, сожгли его одежду и просканировали его самого.
– Что же, это действительно строгие меры. Пойдем к нему?
– Идем. Мы его допросили уже. По дороге зайдем в мой кабинет – я предоставлю тебе всю информацию.
– Что с его лабораторией и домом? Они сгорели?
– Да. От них ничего не осталось.
– А его исследования?
– Их изучили. Расшифровали.
– Мы знаем, что есть у Абсорбс, а что он не успел передать им?
– Нет. Этого говорить он не хочет.
– Идем же, чего нам ждать! – ответил я, подгоняя его – Надо скорее узнать у него эту информацию и разработать план.
Мы быстро сошли на этаж ниже, где находился кабинет Иеронима. В отличие от моего, его кабинет и спальня были в разных помещениях. В кабинете царила атмосфера строгого порядка, иерархичности и структурированности буквально всего, даже воздуха. Огромный кабинет, строго, но роскошно украшенный фресками и лепниной, деревом и гобеленами, вмещал в себе рабочий стол, широкий комфортный стул, два кресла, кофейный столик, шкаф для документов, шкаф для книг, светильники, напольные часы и несколько старинных богато украшенных стульев и старинную копию устава.
Он вручил мне папку с записями допроса Дженкинсона, результатами изучения исследований вещества в моей крови и разбора его наработок. Я с жадным интересом принялся их изучать, слепо следуя за Иеронимом. Когда же мы снова остановились, что произошло довольно быстро, я обнаружил, что мы стоим у дверей его комнаты.
– Что мы здесь делаем? – удивился я.
– Хочу отдать Авем кое-что. – ответил он, доставая бумажный пакет из внутреннего кармана мантии – Она так любит выпечку из соседнего поселка. Я не мог ей отказать в этой радости. Но я не часто бываю в городе! – объяснил он.
– А, конечно. Ты бы сразу так сказал. Ничего страшного. – отмахнулся я.
Он постучал в двери и вошел. Я остановился у двери, вчитываясь в текст документов.
– Ох, привет Аллан! Рада тебя видеть. Как ты? – послышался голос Авем.
Я поднял глаза и не поверил им. Авем словно подменили: передо мной стояла круглолицая, румяная и радостная женщина с круглым животиком.
– Привет, Авем. – ответил я, не в силах отвести глаз от нее.
– Что ты смотришь? Ты разве не знал?
– Знал. – ответил я – Но…
– Ты почти месяц находился в лазарете. Конечно, я немного изменилась за это время. Но это временно, если ты об этом.
– А мне то что. – ответил я – Твой муж ведь Иероним. Если он не против спать на коврике рядом с кроватью… потому что на кровати для него уже, судя по всему, нет места…
– Ах ты бессовестный! – засмеялась она, прожёвывая кусок булочки из пакета, что ей вручил Иероним.
– Ты же знаешь, что я шучу?
– Я бы на твоем месте так не шутил. – заметил Иероним, подходя к двери – Идем?
– А куда вы идете? – услышав его слова, спросила Авем.
– В темницу, к Дженкинсону.
– Я пойду с вами. Мне так тяжело сидеть здесь всё время.
– Никаких проблем, только возьми что-то теплое, там холодно. – ответил я.
Иероним наградил меня грозным взглядом. Но важнее было то, как засияла улыбку Авем. Она набросила на плечи мантию, и мы спустились в темницу через тайный вход за картиной в коридоре. В темном подземелье стояла тишина и влага. По стенам стекали капли воды от минувшего дождя. Из глубины темницы доносились глухие удары дерева об камень. По мере нашего приближения к камерам, становилось понятно, что этот звук производит наш узник. Дженкинсон стучал своей кружкой об стены камеры. Когда он увидел нас – то притих и забился в дальний угол камеры. Для большей осторожности, мы надели маски, скрывавшие наши лица.
– Что вы с ним делали, что он мечется как дикий зверь? – взволновался я.
– Это были не мы. Очевидно, Максвелл ранее проверял его. Он почти ничего не сказал нам.
Я подошел к камере и осторожно заглянул в нее.
– Ричард Дженкинсон – тихо сказал я – мы не хотим причинить вам зла. Но нам нужна информация.
Послышался шорох, Дженкинсон подошел к двери, скрываясь в темноте.
– Я готов выслушать ваши просьбы. Взамен нам нужна только информация.
– Абсорбс не оставят меня в живых после того, как я побывал у вас и остался жив.
– Вы просите о смерти?
– Быстрой и легкой. И ни одно мое исследование, мое чудо, шедевр, не должны пострадать.
– Обещаю выполнить всё возможные ваши требования, когда вы предоставите нам необходимую информацию. – твердо ответил я.
Иероним протянул мне ключ, и я открыл двери. Проскрипев, тяжелая дверь открылась и из камеры, словно запуганное животное, осторожно выглянул Ричард Дженкинсон. Он украдкой посмотрел по сторонам. Авем и Иероним стояли за дверью, и Дженкинсон видел только меня. Он выпрямился и ступил пару шагов вперед.