Страница 25 из 28
С одного удара удалось его вырубить. Я встал, подняв за воротник Дженкинсона, но сильная боль в боку буквально сковала меня. Я отпустил доктора, и он рухнул обратно на пол. На моей накидке была кровь. На полу я увидел скальпель, ранее схваченный доктором Дженкинсоном. До половины скальпель был в крови. Поняв, в чем была моя ошибка, я зажал рану рукой.
– Ты ранен? – спросил Иероним, подходя ко мне.
– Да. – недовольно ответил я – Но важно другое – Дженкинсон у нас. И его преступление налицо. Мы должны наказать его.
– Здесь достаточно доказательств, чтобы его посадили в тюрьму.
– Нет-нет! Абсорбс Глобал Индастри с легкостью освободит его оттуда. Мы сами должны его судить.
– Брось эту мысль. Мы не можем… – задумчиво ответил Иероним – Но важно сейчас другое – перевяжи рану, и пойдем разыщем его документы.
Я взял ватные тампоны и приложил их к ране, вытерев кровь. Хирургические приборы были здесь, и я смог зашить рану и перебинтовать. Кровь остановилась, но всё же страшная боль сковывала все движения. Дженкинсон был прав: мое тело отказывалось регенерировать, как это было прежде.
– Давай найдем его наработки, и решим наконец, что делать с этим уродом. А пока привяжи его ремнями к столу.
Иероним молча выполнил приказ. Я направился к дыре в стене чтобы выяснить, что там скрыто. Там находилась еще одна комната, замаскированная от всех. В ней были спрятаны изобретения Дженкинсона, которые даже он побоялся кому-либо показывать. Отобрав документы для изучения, решено было поджечь подземную лабораторию.
– Что будем делать с доктором? – спросил Иероним – Времени у нас мало, скоро рассвет.
– Ты прав – убить его мы не можем, мы же не наемные убийцы, а стражи справедливости. Нужно доставить его на совет Старейшин, а все его наработки – уничтожить.
– Как ты собираешься добираться в монастырь?
– Я с этим разберусь. Ты забирай Дженкинсона, а я сожгу здесь все и догоню тебя.
– Аллан, – ответил Иероним – я знаю этот взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Ты не забыл, что у тебя в крови какая-то дрянь, медленно убивающая тебя.
– Да, я знаю. Я чувствую ее в своем теле. Но это не меняет дела. Выполняй мой приказ.
Он сжал губы, сдерживая себя. Иероним связал Дженкинсона и, взвалив его на плечо, вышел из лаборатории. Когда я убедился, что Иероним покинул поместье, я направился к столу с химическими пробирками, но почувствовал такую сильную боль, что рухнул на попавший под руку стул. Рана, нанесенная доктором, стала сильно кровоточить. Все тело ослабло и по рукам пробегала дрожь. К счастью, я заметил, что, когда я буквально рухнул на стул, он немного отъехал – это говорило о том, что это был обычный офисный стул на колесиках. Собрав последние силы, я покатился на стуле к кладовой. Прежде, осматривая ее, я видел там несколько пакетов с раствором глюкозы, а также барбитураты и седативные препараты.
Пошарив в кладовой, я нашел упаковку шприцов с иглами, упаковку глюкозы и новокаин. Вколов их по очереди, я откинулся на спинку стула и стал ждать ожидаемого эффекта. Спустя какое-то время я почувствовал, что силы возвращаются ко мне, и смог встать со стула. Незаметно утихла и боль, но по телу пробегала дрожь и судороги. Собрав папки с документами доктора Дженкинсона, я уничтожил все его препараты, ампулы и пробирки, а затем поджег лабораторию.
В сарае Дженкинсона пылился старый черный "Ягуар". В нем было немного бензина, но мотор рычал как настоящая дикая кошка. Машина была на ходу и ничего не мешало на ней покинуть город. Забросив документы в багажник, я направился в дом за второй стопкой документов и в надежде найти немного денег для заправки "Ягуара". Найдя то, что нужно, я включил газ в плите, и оставил горящую свечу в гостиной. Забросив вторую стопку бумаг в машину, я сел за руль и надавил на газ. Мимолетное чувство восторга, ностальгия и эйфория охватили меня, как только машина выехала на шоссе и помчалась вперед со всей мощностью и прытью ее двигателя.
Несколько километров спустя на дороге нашлась заправка, и, заполнив бак, я, полный уверенности, направился в Джерси.
Однако, чем ближе я становился к монастырю, тем хуже я чувствовал себя. В итоге слабость, головокружение и раздвоение в глазах привели к тому, что я съехал на обочину дороги. Спустя несколько минут, свинцовая тяжесть сковала мое тело, я стал терять рассудок. Меня ужасно мутило и все тело пронзали судороги. Мне показалось, что позади на обочине кто-то остановился, ярко осветив фарами мой автомобиль. Рев двигателя замолк, хлопнули двери, послышались шаги возле машины. Кто-то постучал в окно – я повернул голову к окну и увидел двух бородатых молодых парней и девушку в очках с толстыми стеклами и двумя белоснежными косичками. Но ответить им я уже не смог.
Спустя несколько мгновений, я почувствовал, как девушка тормошит меня за плечо. Она наклонилась ко мне проверяя, дышу ли я.
– Пожалуйста… – прошептал я из последних сил.
– Он что-то говорит! – воскликнула девушка – Замолчите, я не слышу!
– Позвоните по номеру…Я заплачу…
Девушка внимательно слушала. Я прошептал номер телефона. Что было далее, я не помню. Все закружилось, потемнело и зазвенело, словно тысячи разбивающихся стекол, взрывающихся от пронзительного звона колокола.
«Лишь бы они не обманули.» – была моя последняя мысль.
Я очнулся в лазарете братства. Белоснежные стены, простыни, занавеси на окнах, сверкающие стерильные инструменты, штативы с капельницами и больничные койки. Ко мне подошла медсестра Натэль. Не заметив, что я очнулся, она проверила мой пульс и записала показатели с прибора возле моей кровати.
– Натэль – прохрипел я, чувствуя, что во рту все пересохло, словно я нажрался песка – Что со мной?
– Ох! – воскликнула она – Вы очнулись. Сейчас-сейчас! Я позову Марию.
– И принеси воды. – прохрипел я ей вслед, когда она, бросив блокнот с записями, бросилась прочь из комнаты.
Мария – заведующая лазаретом – буквально прибежала через несколько минут. Высокая светловолосая женщина, всю себя посвящающая медицинской науке и исследованиям, с приятной улыбкой – теплой и слегка смущенной – и темными глазами. Мария всегда ходила в белом халате, говоря этим, что она всегда остается в первую очередь врачом. Порой я думал, что в мире людей от нее было бы больше пользы, чем здесь. Но она была до последней фибры души предана братству. Она протянула мне стакан с водой, и я его мигом осушил.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она, прощупывая пульс – Какие показатели? – спросила она у Натэль.
– Показатели пришли в норму, но функции почек еще не восстановились.
– Что? Что случилось? – удивленно произнес я, бросая взгляд то на одну, то на другую женщину.
– Мы приняли вас на грани смерти, вернее будет сказать на грани жизни, так как вы были скорее мертвы, чем живы. Отказали почти все органы. Но переливание крови помогло ослабить влияние сыворотки. А остатки сыворотки Дженкинсона в вашей крови дали возможность выяснить, что это было за вещество и нейтрализовать его.
– Можно будет сделать противоядие?
– Нет. Нельзя. Но мы узнали, как оно действует: это нейролептик, нейтрализующий участки мозга, отвечающие за превращение в алатиса и иммунную защиту. Так же мы обнаружили в нем вещество, которое нейтрализует защитную реакцию нашей крови – то есть оно делает сыворотку незаметной для иммунной системы, и та свободно достигает нужных органов, уничтожая их.
– Значит, у Дженкинсона были образцы крови алатисов, чтобы сделать это вещество?
– Думаю да.
– Тогда мне нужно узнать где он ее взял. – решительно произнес я, пробуя подняться с кровати. Но увы! Мне не хватило сил чтобы поднять свое тело с койки. Вдобавок аппарат рядом с моей кроватью начал испуганно пищать.
– Что с ним? – удивился я.
Мария усмехнулась.
– Этот аппарат очищает ваш организм от последствий действия сыворотки (я сама его проектировала). Пока что вы не можете без него полноценно функционировать. И, как вы уже поняли, Аллан, вы еще слишком слабы, чтобы вообще вставать с кровати.