Страница 27 из 28
– Я отведу вас в место, где вы сможете рассказать нам все, что необходимо, а затем мы выполним ваши условия.
Он кивнул, но не спешил идти за мной. Его взгляд был напряжен и вонзен в меня, верхняя губа искривилась в отвращении, кулаки были крепко сжаты.
– Вас что-то пугает? – спросил я.
Тогда он злобно посмотрел на меня.
– Я узнал ваш голос – прошипел он, делая шаг назад, его лицо покраснело, – как вы остались живы? А теперь вы хотите мести! Вы собираетесь жестоко пытать меня? Я вам не дамся живым!
Он швырнул мне в лицо песок, который держал в кулаке, и оттолкнув, бросился бежать куда глаза глядят. Маска защитила мои глаза, и песок лишь создал на несколько секунд, своего рода пылевой занавес, помогший ему улизнуть. Но хрупкие мышцы и суставы доктора не смогли унести его далеко.
Все трое, мы направились за ним. Он пытался ускорить бег и уже приближался к лабиринту. Сухой гравий выскальзывал из-под ног, препятствуя ему. И вдруг Дженкинсон с разбегу врезался в дверной откос, вместо того, чтобы пробежать в дверь. Было видно, как он встал, преодолевая боль, и собрался уже побежать дальше. Тогда Авем достала засапожный ножик и блистательно метнула его в Дженкинсона. Тот упал на землю, схватившись за голень.
– Теперь я, кажется, понял почему ты никогда с ней не споришь. – заметил я, обращаясь к Иерониму.
Иероним молча посмотрел на меня и улыбнулся. Я подошел к Дженкинсону и наклонился к нему. Кровь из раны на ноге хлыстала потоком. Он пытался руками зажать ее, прекратить кровотечение. Однако, его действия делали только хуже. Я нажал на нужную точку выше места ранения, прекратив таким образом кровоснабжение его ноги. Кровотечение прекратилось.
– Итак, Ричард, сейчас я зажимаю кровотечение берцовой артерии. Вы прекрасно знаете, что, если я отпущу ее – вы умрете через несколько минут. Может, все-таки, вы успокоитесь и расскажите нам то, что мы хотим узнать?
Он печально вздохнул и согласился. Нельзя было терять время и допрос пришлось проводить там же. Дженкинсон рассказал нам все, что знал о планах Абсорбс, о тех разработках, что Абсорбс получили от него, об источниках материалов, которые он получал для своих работ и прочее. Всплыло имя моего отца. Должен признать, мое самообладание пошатнулось на мгновение, но я быстро пришел в себя.
– Эдгар Селиван – бывший разработчик Абсорбс – получил эти материалы. На основе его разработок и его материалов я начал свои исследования. – утверждал доктор.
– Исследования Селивана были уничтожены. – ответил Иероним, понимая мои чувства.
– Нет-нет! Почти все они были переданы им в Глобал Генетикс, которая принадлежит Абсорбс Глобал Индастри. Конечно, разработки Селивана преднамеренно содержали много пробелов, поэтому их восстановить не удалось. Хитрый ублюлок был двойным агентом! Но именно его исследования создали базу для меня. Кровь и прочие материалы доставал он. А то вещество, что я вколол вам – Дженкинсон взглянул на меня – основано на его изобретении: Фасиволуме.
– Этого быть не может. – утверждал я.
– Вы так взволнованы? – усмехнулся Дженкинсон – Этот человек был вам знаком?
– Ни капли. Но он работал с алатисами, помогая предотвратить действия Абсорбс.
– Значит, он действительно был двойным агентом. – заключил Дженкинсон, поглаживая скудную бородку – А ведь именно его разработки…
– Достаточно. – прервал его я.
– Вы определенно знали его. А черты вашего лица, замеченные мною тогда, в лаборатории, говорят лишь об одном: вы его сын. Я работал с ним, когда еще был молод и только начинал сотрудничество с Абсорбс. Признаюсь, гениальный человек – ваш отец. А в вас я замечаю некоторые его повадки.
– Абсурд. – вмешался Иероним.
– Да… я прав. – он ликовал, от чего мне хотелось его разорвать на кусочки – Ваш отец не был таким святошей, как вы думаете. И делал он это не ради науки или по вынуждению, а потому, что он был психом, помешанным на своей идее! Он не мог прожить без своей работы, без того, чтобы не исследовать кого-нибудь диковинного, ни дня!
– Достаточно. – вновь ответил Иероним.
– Вам удалось уничтожить его изобретения? Бедняга Эдгар попался именно на попытке вынести свои сыворотки из лаборатории. Но, скажу я вам, достойно уважения то, как он боролся с Абсорбс, и в итоге, просто спрятал Фасиволуме у всех на виду. О, да, мы всё узнали после смерти главы Абсорбс.
– Никому это не интересно. – добавила Авем грозным и строгим тоном.
– Странно лишь одно…
Дженкинсон сделал паузу, выжидая, когда наш интерес накалится до высшей степени. Я сжимал лезвие ножика, которым Авем перерезала его артерию. Острая боль отвлекала меня, не позволяя сорваться и тут же убить его.
– Странно, что Эдгар не дал своему сыну антидот.
– Какой антидот? – вырвалось у Авем. Иероним нервно обернулся к ней и шикнул на жену.
Дженкинсон ликующе захохотал. Он был более, чем доволен собой.
– Больше я ничего не скажу. – его смех разрезал тишину, царившую в темнице, словно горячий нож – сливочное масло. Он сотрясал тишину, и наслаждался беспокойством, закрадывавшимся в наши разумы.
Мне хотелось всадить ему в горло ключ от темницы, лежавший в моем кармане. Не знаю, как я сдержался. Я наседал на него, надеясь, что тот заткнется. Но Дженкинсон повторял одно и то же из раза в раз, и сомнений быть не могло – он говорит правду. Злость сменялась отчаяньем. Темная беспросветная пучина засасывала меня в свои лапы, и казалось, что вся моя жизнь – это сплошной обман.
В конце моего допроса Дженкинсон стал бледен, щеки поблекли и глаза запали в череп, его слова уже еле-еле вырывались из его сухих губ. Его кожа почти просвещалась насквозь, открывая сосуды, мышцы и кости. Доктор становился похожим на призрака. Он отправился в лазарет, но не добрался до него живым. Хоть он еще сообщил нам не всю информацию, что мы хотели узнать, и было еще немного времени, воля случая распорядилась так, что его слабое – как потом выяснилось – сердце просто не выдержало давления, и остановилось.
Тщетно Авем пыталась подбодрить меня и попасть в кабинет. Я запер все замки, и нервно размышлял над тем, чтобы всё это могло значить. Я начинал вспоминать те бурные события, и мне всё больше начинало казаться, что мой отец был совершенно другим. И вот я уже был уверен, что он сотворил столько черных дел, что его раскаянье было всего лишь прикрытием, или неумелой попыткой всё исправить.
«Неужели он был предателем? Не уж то он предал свою семью?» – горько думал я – «Нет. Братству он не был ничем обязан, но всё же помог… Должны быть какие-нибудь записи о нем в архиве!»
Когда все направились на ужин, и коридор опустел, я направился в архив, который был на верхнем этаже библиотеки. Должен признаться, мне всегда нравилось это здание – красивое и изящное в оформлении, функциональное в использовании и завораживающее – содержащее в себе множество интересных секретов. Стражник у дверей молча кивнул головой и открыл передо мной двери. Я вошел в библиотеку и направился на последний этаж по винтовой лестнице. Широкие двустворчатые двери затворяли архив – огромный зал, заполненный шкафами и тумбами с картотекой. Тяжелые двери открывались амулетом – символом братства. В помещении стоял сильный запах пыли с бумаги, тяжелый воздух мгновенно затруднил дыхание, и словно сковал движения.
Тусклый свет со стеклянной крыши вяло освещал стеллажи и шкафы. Окна были занавешены. Стояла мертвая тишина. Даже милые ангелы и юные девы на фресках дремали в тени пышных ветвей фруктовых садов. С хрустальных люстр, некогда удивлявших своей красотою, свисали клоки паутины и пыли, похожие на седые волосы. Открыв первый попавшийся ящик, я осмотрел лежавшие в нем папки, и непроизвольно взялся за голову. На каждом деле стоял шифрованный номер, означавший дату и место проведения задания. Проблема была в том, что ни на одном ящике не было номера, и искать нужное задание нужно было хаотично. На эти поиски у меня мог бы уйти месяц. Но поскольку дела шли одно за другим, я подумал, что достаточно только найти нужный шкаф, а там дело за малым. Закатав рукава, я принялся ворошить старую пыль.