Хватка мертвеца

Журналист вернулся к «Москвичу», вполне довольный собой. Хороший улов за полдня. Осталось только дождаться своей очереди на прием. Виктория Петровна вышла из подъезда через десять минут, села в «японку» и укатила со двора. А Игорь отправился к колдунье, в «шешнадцатую».

– Кто там? – спросили журналиста из-за обитой дермантином двери.

– Открывай, – просто сказал Игорь, не зная, за кого себя выдать. На почтальона он не похож. Может быть, клиент? – Я от…

Неожиданно дверь отворилась.

– Да уж вижу, – пробормотала женщина пенсионного возраста, кутаясь в цветастый платок. – Были уже ваши. Утром были!

– Вот как?

– Были, говорю. Все забрали.

– Точно? – переспросил Игорь, все еще не зная, с кем его путает колдунья.

– Да.

– И воск плавили? Порчу наводили?

– Странный ты, парень. Вы ж сами кому хошь порчу наведете, – сказала знахарка, – почище нашего… Так что я за месяц расплатилась полностью. Все! – крикнула женщина и с треском захлопнула дверь.

Журналист снова потянулся к звонку, но потом отдернул руку. Он высокого роста, по-спортивному коротко стрижен, одет в кожаную куртку… Кажется, Игорь догадался, за кого приняла его Настасья. Ухмыляясь, Свистун спустился во двор и забрался в машину. Вот все и прояснилось с версией о вдове-убийце. Но достаточно ли будет его рассуждений для Ларисы?

«Неужели ты любишь валюту больше, чем жизнь? Подумай. Валера». Эта дурацкая строчка, появившись на пейджере, сбила его с толку. На несколько минут Виктор Игнатьевич допустил мысль, что компаньон сам прислал это сообщение. Что Борзов – жив. Но ведь он точно знает, что это не так. Он, может быть, как никто другой, точно это знает. Потому что…

Соломеин оборвал рассуждение на середине, так как знал, чем оно закончится. Он уже не раз проверял всю цепочку фактов и доводов, ища слабое звено. Его мозг профессионального юриста не находил аргументов против. Все было сделано правильно и чисто. Ошибка невозможна. И пора поставить на этом большую жирную точку. Виктор Игнатьевич даже изобразил ее на бумаге – и раз, и два, и три. Получилось многоточие, значит – недосказанность? Почему, черт возьми? Неужели подсознательно он все-таки боится?

Соломеин выбросил листок с жирными точками в урну.

– Ирина Михайловна, Самохвалов бумаги принес?

– Пока нет, – ответила секретарша по селектору.

– Напомните ему, пожалуйста, и пригласите ко мне Никонову.

– Хорошо, Виктор Игнатьевич.

Пора перестать сражаться с призраками, пора подумать о будущем. После смерти Борзова он – главный в корпорации. И, кому бы покойный ни завещал свои акции, жене или бестолочи-брату, все равно руководить будет Соломеин. А такой капитал требует нового подхода. Продолжать выщипывать из него кусочки и переводить в Швейцарию? Это уже пройденный этап. Корпорация – это потенциальная политическая сила. Виктор Игнатьевич не забыл своего провала на выборах мэра. И если враги сбросили его со счетов, то он их не забыл. Соломеин умеет отступать, но проигрывать в конечном счете не умеет. Он…

– Никонова пришла, Виктор Игнатьевич, – по селектору доложила секретарша, осадив разыгравшееся воображение.

– Пригласите, Ирина Михайловна, – сказал Соломеин, – и приготовьте два кофе.

Лариса вошла в кабинет и остановилась у дверей.

– Здравствуйте, дорогая Лариса Федоровна, – бросился к ней из-за обширного стола хозяин, успевший переменить мечтательное выражение на сочувствующее. – Из-за всех этих хлопот я как-то не успел выразить вам свое сочувствие. Как я вас понимаю, ведь мы оба, можно сказать, потеряли друга.

Цепкими лапками Соломеин пожал прохладную ладонь дамы и подвел ее к креслу у журнального столика, где принимал самых дорогих гостей.

– Присаживайтесь, Лариса, – сам Виктор Игнатьевич устроился в кресле напротив. – Вы ведь были не только секретарем Валерия Мироновича, но и его правой рукой. Я знаю, как ценил вас Валера…

– Спасибо, но…

– И не возражайте, не возражайте, – замахал ручками Соломеин. – Вы один из лучших наших работников.

– Странно слышать это от человека, который тебя только что уволил, – заметила Лариса.

– Вовсе нет, то есть я хочу, чтобы вы продолжали у нас работать.

В кабинет вошла Ирина Михайловна с подносом.

– Вы предлагаете мне стать вашей секретаршей? – невинно спросила Лариса.

Чашки на подносе жалобно звякнули.

– Нет-нет, – быстро сказал Соломеин, боясь, что кофе с подноса переместится на персидский ковер ручной работы. – Я имел в виду совсем другое, – он подождал, пока Ирина Михайловна расставит чашки.

– Спасибо, Ирина Михайловна, – сказал он вслед своей секретарше.

– Тогда о чем речь?

– Я уже сказал о том, как ценил вас Валера, но мне кажется, что я, как его компаньон, должен сделать то, что не успел он. Уверен, Валерий Миронович одобрил бы мое предложение. Вы достойны большего, чем быть секретарем.

– Это я знаю, – высокомерно сказала Лариса.

– Предлагаю вам должность моего заместителя – вице-директора.

– Любопытно, – глаза дамы полыхнули нешуточным интересом.

– И чем же я буду заниматься, Виктор Игнатьевич?

– Информационно-аналитической службой. Это очень важное направление: создание имиджа фирмы, контакты с прессой, подготовка различных информационных материалов по открытым источникам и анализ внутренних, закрытых, а также… э-э-э…

– Понятно, – Лариса оборвала перечисление Соломеина, когда тот уже не знал толком, что еще можно добавить к списку. – Работа пресс-секретаря в ранге зама.

– И с соответствующей зарплатой, – заметил Виктор Игнатьевич.

– Дешево хотите купить, – усмехнулась девушка.

– Если мы сработаемся, то ваши функции могут быть существенно расширены, – туманно сказал Соломеин.

– Значит, желаете получить все наследство Борзова, вплоть до секретарши? – сделала вывод Лариса.

– Я предлагаю хорошие условия, – поджал губы бизнесмен, – и если вы не цените этого…

– Нет такой зарплаты, за которую я согласилась бы стать переходящим призом от одного шефа к последующему. Да еще к такому, как ты!

– Дура! Он ведь тобой пользовался! Мозгами твоими. А держал секретаршей и даже подарков не дарил!

– Кое-что он мне все-таки дал, – вдруг успокоившись, сказала Лариса и загадочно улыбнулась.

– Неужели акции? – поразился Соломеин.

– Узнаете в свое время, Виктор Игнатьевич, узнаете, – пообещала девушка. – Пока.

– Ты уволена!

– Сэкономленную зарплату засуньте себе в… – конец фразы, если Никонова его произнесла, заглушила хлопнувшая пугачем дверь.

– Самохвалов отчет принес, – влючился вдруг селектор.

– Позже, – сказал Соломеин, нажав кнопку, – и уберите посуду.

– Хорошо, Виктор Игнатьевич.

Тихой мышкой вошла Ирина Михайловна и молча забрала поднос с кофе. Разбираться в настроении шефа она умела и теперешнее злобное выражение лица не предвещало ничего хорошего.

– Я занят, – бросил он.

– Хорошо, Виктор Игнатьевич.

Ирина Михайловна вернулась в приемную и выпроводила Самохвалова, который, несмотря ни на что, хотел говорить с директором. Потом зазвонил телефон.

– Алло, – отозвалась секретарша.

– Добрый день, Ирина Михайловна, – произнес тихий мужской голос, от которого по телу бежали мурашки, как от шипения змеи.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, а Виктор Игнатьевич как раз у…

– Соедините, пожалуйста, – попросил собеседник.

– Конечно, – после секундного колебания ответила Ирина Михайловна. Почему-то Алексею Николаевичу сказать обычную секретарскую ложь – «уехал, ушел, на объекте» – она не могла. И переключила телефон.

– Здравствуйте, Виктор Игнатьевич, – ласково сказал в трубке тихий голос.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – подавляя внезапную ненависть (как не вовремя!), ответил Соломеин.

– Здоровы ли вы? Как дела идут?

– Спасибо, хорошо. У вас как?

– Вашими молитвами, Виктор Игнатьевич, – прошелестел голос. – Не смею вас долго задерживать, перейду сразу к вопросу. Вы обдумали мое предложение?