Хватка мертвеца

– Сообщение принято, до свидания.

Борзов-младший опустил трубку, с трудом разжав пальцы. Словно гриф штанги с весом, который ему никогда не одолеть.

Встрепенувшаяся Лера приблизилась к мужчине и постаралась закрыть весь обзор пышной грудью, так и просящей ласки, но клиент никак не отреагировал. Кажется, даже не заметил ее жеста. Тогда, чувствуя задетой профессиональную гордость, девушка предприняла массированную атаку на организм партнера. Борис Миронович перевалился на кровать, как мешок с калийными удобрениями.

Вспомнив, что «мужчина любит глазами», Лера сбросила со стола бутылку и стаканы, заняла их место и вдохновенно исполнила гибрид из стриптиза и танца живота. Спустившись, она обнаружила, что ровно никаких (именно ровно) признаков возбуждения партнер не подает. И девичьему терпению наступил предел.

– Импотент хренов! – зло бросила она, впопыхах путая сложноподчиненные объекты, и, собрав свои тряпки, хлопнула дверью номера.

А Борису Мироновичу было не до нее. За жутким призраком – шестизначной цифрой долга – никакие женские прелести уже не казались привлекательными. Если он на миг поверит, что по наследству ему ничего не достанется, то может запросто сойти с ума. Под такое невеселое размышление Борзов допил анисовую водку и провалился в небытье.

Игорь проснулся рано – в восемь часов. И, сколько ни уговаривал себя, уснуть больше не смог. Пришлось встать, вяло помахать руками, принять душ и долго-долго пить «Нескафе голд», неторопливо размышляя.

В целом Игорь остался доволен первым контактом с вероятным противником. Допрос прошел в дружеской и неформальной обстановке спортзала. Его неожиданное появление и умело сформулированные вопросы привели Викторию Петровну в некоторое замешательство, и вдовушка кое в чем проговорилась. Теперь у журналиста появился маленький плацдарм, с которого он сегодня и собирается предпринять новую атаку на богатую наследницу.

Первое впечатление Игоря совпало с твердым мнением Ларисы, вдова вполне подходит на роль убийцы. Мотивы? Пожалуйста: ревность, поскольку есть молодая и энергичная соперница; деньги, а Борзов-старший ворочал огромными суммами. Да и начатые чуть ли не наутро после похорон Валерия Мироновича занятия теннисом наводят на мысль, что загорелого Романа она присмотрела давно. Тогда и мотив ревности подкрепляется собственным желанием Виктории Петровны обрести свободу. Если у Борзова были действительно серьезные планы относительно Ларисы и жена о них знала, то вполне могла пойти на решительные меры.

Хотела, чтобы приболел, – звучит как полупризнание. Судьбу гадала, воск плавила, сердце кольнет – и о жене вспомнит… Почти уже намек. Эту версию следует отработать как можно скорее, решил Игорь. С утра. Тем более что, как ни была смущена Виктория, а свою оговорку наверняка заметила. И постарается скорее исправить оплошность. Не по телефону. Лично.

Но, вдруг сообразил журналист, есть вероятность, что вдова сама – следующая жертва. Если мотивом убийства послужили деньги, то она может наследовать и потенциальную опасность, которую они несут.

От всех этих головоломок Игорю захотелось есть, он приготовил себе пару бутербродов и еще налил кофе.

Сегодняшнее утро журналист решил посвятить слежке за вдовой. Утро в ее понятии, поэтому-то подъем в 8.00 он счел чересчур ранним.

К дому Борзовых Игорь добрался в начале десятого. Не слишком рано для работающего человека, но гораздо раньше, чем Виктория Петровна рассталась со сладким сном, в котором небезызвестный Роман вел себя дерзко и романтично.

Прошло больше часа, журналист до мелочей изучил дом и окрестности и начал уже сомневаться в правильности своих рассуждений, когда в дверях показалась женщина. Через пять шагов Игорь понял, что это не Виктория. Может быть, ее вообще нет дома? Вдруг она ночует у теннисиста? Свистун достал из бардачка чистый конверт, запечатал, мазнув языком по краю. Вышел из машины.

– Добрый день, – остановил он женщину, – вы – Виктория Петровна?

– Нет, – ответила та, – я – Нина, у нее работаю.

– А Виктория Петровна дома?

– А чо?

– Я по поручению нотариуса Гладышева должен передать ей вот этот конверт.

– Давайте.

– Я сам хотел… – промямлил Игорь.

– Та она еще не вставала, – сказала Нина, – давайте мне.

С видимым колебанием журналист отдал конверт.

– Большое спасибо, до свидания.

Нина кивнула, вернулась в дом и оставила бумажку в прихожей. Свистун снова занял наблюдательный пост. Успокоившись насчет вдовы, Игорь решил, что пора подумать и о втором подозреваемом – Соломеине. Об этом персонаже журналист знал немного. Фигура младшего компаньона обычно тонула в огромной тени Борзова. Валерий Миронович всегда принимал окончательное решение и в бизнесе, и в имиджевой политике корпорации. Он проводил пресс-конференции, поил журналистов коньяком, а потом громко с ними же – «клеветниками» – судился.

Пожалуй, единственным ярким самостоятельным эпизодом в жизни Виктора Игнатьевича было его выдвижение в мэры. Шансы его были явно невелики, и потраченные на предвыборную агитацию деньги пропали даром. Цветные плакаты и телеролики тщедушного нувориша получились смешными. Один из коллег Игоря, острый на язык, написал о Соломеине забавный фельетон. Виктор Игнатьевич публично не ответил, но после оглашения уничижительных для него результатов выборов остроумный журналист случайно попался под руку хулиганам. Когда через два месяца переломы зажили, парень выписался из больницы, перестал шутить даже в курилке и в конце концов забросил журналистику, перешел работать пресс-секретарем в один из местных банков.

Мало кто сомневался, что «случайных» хулиганов подослал Соломеин, но доказательств этому, конечно, не было. Уважать он себя не заставил, но опасаться – да. И даже кличку Игорь как-то услышал: Злобный карлик.

После всего этого запросто подойти к Виктору Игнатьевичу с журналистским удостоверением в руках представлялось проблематичным. А Игорю нужна была именно беседа, чтобы усыпить внимание Соломеина и неожиданно задать интересующие его вопросы. Журналисту нужна непосредственная реакция, по которой можно было бы судить о виновности клиента. К тому же в такие моменты люди плохо себя контролируют, а следовательно, совершают ошибки. Как Виктория Петровна. Но какой предлог для разговора покажется Соломеину убедительным?

Всего через час из особнячка вышла хозяйка, села в спортивную «японку» и выехала за ограду. Журналист дал ей фору в сотню метров и покатил следом. Виктория Петровна посетила фирменный магазин спортивной одежды, портниху, маникюрный кабинет, супермаркет, где приобрела немного клубники и киви, выпила в кафе чашку кофе и наконец завернула на улицу Горького, где припарковала свою машину в одном из дворов.

Игорь, державшийся все время позади, встрепенулся от тупого занятия – не выпускать объект из поля зрения – и пригляделся к подъезду, куда вошла поднадзорная дамочка. Обычный: заплеванный не больше и не меньше других. То ли это место, ради которого он таскается за Викторией? Пришлось идти на риск быть замеченным и выйти из машины. По крайней мере Игорь постарался встать ко двору лицом, а к подъезду – задом.

– Здравствуйте, – сказал он вечным старушкам на скамейке.

– Здравствуй, мил человек, – прошамкала старейшая.

– Хорошая нынче погода, не правда ли?

Старушки дружно кивнули.

– И завтра обещали хорошую погоду?

Старушки пожали плечами. Прогноз-то вечером передают, понял Игорь и, исчерпав тему, перешел к интересующему вопросу.

– Гадалка-знахарка тут живет? В какой квартире?

– Тута, тута, – обронила одна бабушка, сама похожая на колдунью из сказки. – В шешнадцатой.

– Это которая? – спросила другая, должно быть, пришлая – из соседнего двора.

– Наська Курепова, прости Господи.

– Развели бесовщину, страмота! – сурово осудила третья старушка индивидуальную трудовую деятельность отсутствующей Настасьи.