Страница 73 из 75
Только тогда.
Осталось чуть-чуть.
Один поворот, и путь чист, можно жить без опаски.
Флаг возвращается. Кулак и Рыжий Малыш едут следом. Мой товарищ уже готов к свадебным торжествам. Он переоделся в парадную форму и даже закутался в длинный, отменно отглаженный плащ. Это несколько не по погоде, зато под ним можно спрятать что хочешь. Кучу оружия. И оно так и есть.
На случай если Баз со своими кузенами решит что-нибудь учудить, Флаг подвесил под мышкой спартанский тесак, на бедре пристроил афганский кофари и засунул пару метательных македонских ножей за голенища сапог.
Кулак и Рыжий Малыш дожидаются в седлах. Я прощаюсь с Шинар. На дорогу до лагеря пактианов у нас уходит около часа. Все пути и проезды забиты пешим и конным людом, строевыми и нестроевыми войсками, а также зеваками, собравшимися поглазеть на шикарную церемонию и хорошенько повеселиться. Нещадно палит послеполуденное афганское солнце. Наконец мы у цели, у тех самых ворот, от которых не далее чем вчера дали поворот нашему незадачливому шикари.
У входа толкутся кучками пактианы, чуть в стороне расхаживает Аш.
База не видно.
Его братцев тоже.
Я подъезжаю к Ашу.
— Где ее брат?
Вид у старого хрена подавленный, он явно сбит с толку.
— Где еще двое?
— Я так и знал, что они что-то отмочат! — рычит Флаг.
— Аш. Я тебя спрашиваю.
— Не знаю.
— Да что тут вообще происходит?
— Не знаю.
Флаг присматривается к афганцам. Все-то эти разбойники знают. Потому-то и отираются у ворот. Развлекаются, наслаждаясь нашей растерянностью.
Двое головорезов тянутся к морде Снежинки. Я отстраняю их.
— Где Баз? — ору я на дари.
Один из дикарей пытается забрать у меня повод. Флаг выхватывает клинок. Копья Кулака и Рыжего Малыша, мигом пришедшие в положение к бою, заставляют нахалов присмиреть и попятиться.
— Аш! — кричу я. — Что, в конце концов, означает все это дерьмо?
— Матфей!
Флаг указывает на толпу у ворот.
Что там?
Дженин?
Да, там Дженин.
Хитрая, продувная девица. Так вот где она берет дурь.
Дженин видит, что она обнаружена, и пускается наутек, словно заяц. Я пришпориваю Снежинку. Миг — и та переходит в галоп. Флаг летит следом. Девчонка петляет между шатрами. Еще миг… и погоня заканчивается. Мы вязнем в толпе дикарей.
— Эти козлы нас провели! — ревет Флаг. — Выманили сюда, а Шинар с малышом там одни!
Я вижу, как Дженин удирает по лагерной улочке, и в моих ушах звучит вчерашнее предостережение Аша.
«Лучше бы ты опасался девиц, крепко зажатых в когтях ашаара».
55
Моя плеть клочьями обрывает шерсть с боков бедной Снежинки, ее ребра трещат под ударами бешено колотящих по ним каблуков. Нас провели, как сосунков. Баз перехитрил нас.
Мы с Флагом мчимся по вьющейся вдоль реки улочке назад, к Шинар, к лагерю царской стражи. Напротив горы Бал Тегриб через поток переброшены три моста, все они битком забиты местными жителями и притащившимися на свадьбу гостями. За рекой раскинулось широкое поле, используемое в последние дни как плац для муштры, над ним громоздится массив цитадели. Мы уже видим формирующие парадный строй подразделения. Как нам попасть туда? По мостам не проехать, а река слишком глубока, чтобы надеяться пересечь ее вброд. А если пустить лошадей вплавь, то, во-первых, животным недолго и надорваться, а во-вторых, на дальний берег не так просто выбраться. Все более-менее пологие спуски охраняются цепью постов и гвардейскими конными патрулями. Хорошо, если нас по-доброму перехватят, а не пристрелят прямо в воде, не дав даже назваться. Вот мы и вынуждены нестись полторы лишних мили к тем верхним мелям, через какие перегоняют на заречные пастбища скот.
Когда наши лошади наконец выбираются на другой берег, у них подгибаются ноги. Проселок, ведущий сторону Бактры, раздваивается, одно его ответвление сворачивает к пустоши, заросшей тамариском и окаймленной с дальнего от нас боку лачугами бедноты, а второе (южное) смыкается с трактом, соединяющим Бактру с Драпсакой. Этот тракт упирается в восточные городские ворота, которые представляют собой узкое бутылочное горлышко, всегда, в любой день заткнутое, как пробкой, людской шевелящейся массой. Страшно подумать, что там творится теперь, и потому мы забираем левее, мчась прямиком к обегающей нижний город стене. Хотя моя кобылка и вымотана, она наддает и опережает мерина Флага где-то на дюжину корпусов. Мне уже хорошо видны западные ворота, к каким отовсюду стекаются нескончаемые вереницы людей. Я натягиваю поводья, давая Флагу возможность поравняться со мной, и указываю на обвалившийся участок стены.
— Туда!
Перемахнув через низкий заборчик, мы оказываемся в лабиринте городских улочек. Но эти артерии тоже закупорены толпами разодетых веселящихся горожан. Они так счастливы, а я их всех ненавижу! Мы ищем бреши в людских скоплениях и прорываемся сквозь них дальше и дальше, будто штурмовики через вражеский стан, однако вскоре перестаем что-либо понимать. Мы сбиты с толку. Окраина засосала нас, как большое болото. Мы в ней потерялись. Куда нам скакать? Трудно сообразить, но не ждать же подсказки. Все равно не получишь. Кричи не кричи. Одно я знаю — надо держаться проулков, какие идут на подъем. Нужный нам лагерь находится на возвышении. Значит, искать его следует именно там.
Похоже, я отупел. Стал абсолютно бесчувственным, как это бывает в минуту опасности или в бою. Утирая с лица пот, я вдруг замечаю на своей руке кровь. Оказывается, у меня разбита губа, но я ничего такого не ощущаю.
Улицы становятся шире. Какие-то из них перекрыты пропускными пунктами или патрулями, но Флаг орет, чтобы нам дали дорогу, и мы прем дальше. Нельзя даже и представить, чтобы мы сейчас принялись растолковывать, почему и куда так торопимся, каждому недоделанному придурку.
В душе я не перестаю неустанно взывать к другу Стефана, к тому симпатичному офицеру охраны, который пообещал оберегать Шинар и Гиллу. Будь у меня хоть мизерный шанс до него докричаться, я своим ором поставил бы на уши весь этот поганый городок. Будь у меня хоть тень надежды внушить ему что-то усилием мысли, моя башка взорвалась бы от перенапряга.
Но мне остается лишь яростно охаживать плетью бока Снежинки, да и то потом выясняется, что я больше хлестал по собственной правой ноге. И исхлестал ее в кровь.
Каким-то чудом нам наконец удается выехать к лагерю царской стражи. Я уже вижу его, но он почти пуст, если не считать минимального караула.
Все прочие стражники, видимо, заняты на торжествах. Ноздри моей кобылы обметаны красным. Еще немного, и она просто падет подо мной. А Флаг уже спрыгнул со своего измученного скакуна и бежит рядом с ним сзади.
Мы врываемся в лагерь. Проклятье, по периметру ни одного часового! Похоже, здесь оставили одних женщин. Моя кобыла шатается, и я наконец соскакиваю с нее. Может, избавившись от лишней тяжести, она понемногу оправится? Я бегу дальше, таща ее за собой в поводу.
— Флаг!
— Я в порядке.
Он пыхтит рядом со мной, грудь его раздувается, как меха. За шатрами конюхов слышны крики — и я вдруг понимаю, что случилось непоправимое. Мы рвемся вперед с отчаянием обреченных. Вот знакомый конский загон, вот палатка — перед ней толпа причитающих женщин. Они расцарапывают себе щеки, их лица в крови. С ними и тот приятный доброжелательный офицер. Он что-то кричит мне, но что — я не слышу. Вид у него несчастный, потерянный. Рядом стоят двое стражников, копье одного обагрено. Другой в испуге и изумлении таращится на меня.
Я огибаю угол и вижу три распростертых в пыли тела. Это Баз с парой своих заносчивых родичей.
Вокруг толпится обслуга. Завидев нас, зеваки прячут глаза. Я цепляюсь за крохи надежды. Может быть, стражники успели перехватить убийц прежде, чем те добрались до Шинар и до маленького Илии. Потом я вижу Гиллу, вцепившуюся в собственное дитя. И врываюсь в палатку. Флаг отстает от меня лишь на шаг. Внутри полно конюхов и солдат.