Страница 72 из 75
Но Баз настроен иначе.
— Убирайся из моей страны, — цедит он. — И никогда сюда не возвращайся.
54
По дороге назад Аш дает мне последние наставления. Я должен обязательно удостовериться, что Баз лично принял и деньги, и лошадь.
— Как только он возьмет в руки уздечку, у него уже не будет права отказаться от своего слова. А до той поры все это лишь сотрясание воздуха.
Сразу по возвращении я отправляюсь к Шинар. Оказывается, ей известно, что брат ее здесь. Она узнала о том на женском празднике, поговорив с двумя девушками из родного села.
— Они, правда, ничего не сказали, но я все поняла по их взглядам.
Встревожена и Гилла. Обе женщины чувствуют себя неуютно и хотят куда-нибудь перебраться. В другое место. Немедленно, прямо сейчас. Они опасаются, что Баз, несмотря на договоренность, может попытаться их выкрасть.
Но куда тут переберешься? Город забит, там даже будки собачьей не снять.
Выручает Стефан. Через своих друзей он ухитряется найти нам приют в лагере конной стражи. Это отдельная огороженная территория, наверное, самая безопасная во всей округе. Там живут только маки, в том числе царские конюхи, и содержатся лучшие боевые кони, которых, естественно, охраняют и ночью, и днем. Да и потом, если переселение пройдет без шумихи, вряд ли задумавшему недоброе Базу удастся с легкостью отыскать свою жертву в раскинувшемся на мили людском муравейнике среди тысяч и тысяч палаток.
Так-то оно так, только все равно переезд — дело хлопотное и муторное. И завершить его мне удается лишь за час до рассвета. Женщины с детьми обустроены, однако от усталости и чрезмерного напряжения спать я уже не могу. Да и некогда — ни свет ни заря мне нужно тащиться к войсковым казначеям.
Я как раз одеваю новехонькую тунику, когда появляется Стефан со своим другом, тем старшим командиром, что столь любезно позволил нам разместиться в подначальном ему городке. Он славный малый и обещает присмотреть за Шинар и Гиллой. К шатру даже будут приставлены трое охранников, с тем чтобы двое из них постоянно несли караульную службу.
Ах, я знаю, что этого мало. Мне следует самому здесь остаться. Мне следует пригласить Флага и Кулака, сесть с ними на пороге и не сходить с места до окончания всей этой праздничной кутерьмы.
Но я должен раздобыть деньги.
Должен выполнить взятое на себя обязательство.
Иначе сделка развалится, а меня ждет бесчестье и, может быть, скорый конец.
К полудню мне приходится пересечь город не менее полудюжины раз. Каждый паршивый писец выделывается, как хочет, каждый долдонит свое. Главное военное казначейство закрыто по случаю царской свадьбы и не откроется, пока не пройдут торжества. Нет, казначейство работает, просто не в основном помещении, а в дополнительном, на другом конце Бактры. Да, моя просьба законна, и мне рады помочь, но свиток с моим послужным списком куда-то девался, во всяком случае, на месте его не видать. А контора через двадцать минут закрывается.
С этой царской женитьбой все посходили с ума.
Всюду как угорелые носятся портные, прачки, сапожники, чистильщики обуви, шорники, оружейники, брадобреи и прочие мастера наводить красоту — они нарасхват, всем нужны их услуги. Мальчишки-рассыльные бегом разносят чистую, отглаженную одежду и отполированные доспехи. В жизни не видел стольких вояк в столь ухоженном виде. Бронзовые шлемы сверкают, как золотые короны. К реке не пробиться — там купают, мылят, скребут и умащивают лошадей. Те просто обязаны смотреться великолепно. Вдали, в долине, теснятся большие и малые туземные станы. Их, наверное, тысячи, и в каждом из них сотни сидящих на корточках сосредоточенных дикарей чинят одежду, вощат седла, сбрую и начищают до нестерпимого блеска клинки. Ясное дело, при таком скопище люда город мог запросто превратиться в сплошное отхожее место, но отвечающий в нем за порядок Хорин нашел остроумный выход из положения, пообещав платить по медяку за каждую меру нечистот, собранных с улиц и доставленных в его конюшни. В результате все уличные сорванцы буквально дерутся из-за дерьма, обнаруженного ими где-либо, а Бактра сияет, как вылизанная.
Писец роется среди свитков, но моих денежных документов там нет. Зато есть другие. Знаю ли я, что после смерти моего брата Илии мне причитается половина оставшихся на его счету денег? Вторая, естественно, пойдет Филиппу.
Вот оно, спасение!
И я могу получить эти деньги?
Конечно. Дома, в Аполлонии. Через шесть месяцев.
Все кончено. Это крах.
Писцу пора запирать свою лавочку. Однако он оказывается порядочным малым и, когда я, разбитый горем, уже собираюсь уйти, окликает меня:
— Эй, парень, а о царском приданом ты помнишь?
А ведь и правда! Сегодня в честь праздника каждому воину Александра, сочетающемуся браком с туземкой, причитается царский подарок. Золотая чаша. Ее стоимость легко покроет денежную часть моего выкупа.
Проблема в том, что раздача даров состоится лишь после свадьбы.
— Найди египтянина, — советует писец. — Ростовщика. Кого-нибудь, кто ссудит наличные под залоговое обязательство.
Поиски занимают еще час-другой. Как назло, во избежание беспорядков все лавки и конторы ростовщиков и менял в нижнем городе позакрывались, а доступ в цитадель, где они продолжают работать, разрешен лишь по пропускам с царской печатью. Правда, находятся добрые люди, которые сообщают мне, что самые ушлые обиралы просто переместились на новое место и ведут свои операции на раскладных столиках позади улицы Оружейников.
Я мчусь туда, но в каком-то десятке шагов от желанного пустыря путь мне преграждает процессия почитателей Зороастра. Жрецы и праведники плетутся так медленно, что возле них и улитка сошла бы за торопыгу. Колонна длиннющая, а поскольку ее сопровождает стража с церемониальными булавами, попытка как-нибудь протолкнуться на ту сторону улицы равносильна самоубийству. Однако мне видно, что у столиков ростовщиков топчутся люди, человек двадцать, а то и все тридцать. Значит, надежда получить деньги у меня все же есть. Но к тому времени, когда мне удается добраться до пустыря в обход клятой процессии, там уже нет никого — ни менял, ни клиентов. Столики убраны, денежки растеклись по чужим кошелям и карманам. Срочный заем с уговором вернуть вдвое большую сумму, видимо, никого не смутил.
В гвардейский лагерь я возвращаюсь через час после полудня. Гилла и еще две афганских девушки готовят Шинар к ритуальному омовению. Меня не пускают в палатку, и мне это кажется дурным знаком. Впрочем, хорошего так и так мало. Все пропало, денег для База я не раздобыл и уже явно не раздобуду. Весь пропитанный потом и пылью, я понуро сижу на лавке перед шатром, когда подъезжает Флаг. Кроме мерина, на каком он восседает, с ним еще моя Снежинка и запасная лошадка, чтобы я не пешком возвращался назад. Все животные отчищены и ухожены, бока их лоснятся.
— Деньги нашел?
Я качаю головой.
Флаг достает кожаный кошель и бросает на землю. Там что-то тяжело звякает.
— Бери. И заткнись, — добавляет он, обрывая мои сбивчивые благодарственные стенания. — Я поехал. Вернусь с Кулаком и с Рыжим.
Он имеет в виду, что нас будет четверо.
— Бери побольше оружия, прячь, куда только можно. Вдруг они велят нам разоружиться.
Я киваю.
— Где Аш?
— В лагере пактианов. Во всяком случае, говорил, что будет там.
До места, где мы должны встретиться с братом Шинар и его родичами, минут двадцать езды. Это в обычный день, а при нынешней толчее — вдвое дольше.
Я одеваюсь за пять минут, а потом в ожидании нервно кружу вокруг нашей палатки. Вроде бы, все в порядке. Обещанная стража несет караул, все наши женщины на месте, за исключением Дженин, которая понеслась к прачкам.
Мне вспоминаются наставления Аша. Необходимо, чтобы поводья моей славной кобылки принял сам Баз. Только тогда наш договор войдет в силу.