Страница 39 из 48
Итак, профессор Янжул убежден, «глубоко верит» в идеальность и даже абсолютную необходимость систематических практических занятий для юристов и даже в необходимость устройства «соответственных клиник» (он, впрочем, не отрицает и «важности и необходимости лекций»), и в то же время он не менее глубоко убежден в излишестве всего этого, в необходимости устранения всякой связи прав («привилегий») с прохождением какого бы то ни было курса университетских занятий и соединения этих «привилегий» непосредственно с государственными экзаменами.
5. Смысл и идеал университета как учебного заведения
Предварительное замечание. Для того чтобы правильно определить значение, назначение и идеал университета (а это необходимо для сознательной и целесообразной реформы университетов), надо исходить из того, что университет есть собрание мыслителей и ученых, ученое учреждение, очаг научного творчества и света (ср. выше, часть первую).
Этого нельзя забывать под страхом серьезных теоретических недоразумений и законодательных промахов не только потому, что взгляд на университеты как на «высшие учебные заведения» и только есть сам по себе совершенно поверхностный и ложный взгляд, а разработка университетского законодательства с такой односторонней точки зрения заключала бы в себе величайшую опасность – ослабления, искажения или даже умерщвления ценной и высокой сверхшкольной миссии и функции университетов, но и потому, что и сама школьная, учебно-воспитательная функция университета может быть правильно понята и сознательно и разумно организована только в том случае, если мы будем исходить из того положения, что университет есть центр производства и распространения научного света (разными путями – путем печати и «живого слова», между прочим, и путем чтения ученых лекций желающим их слушать: студентам и др.).
Университет не есть одно из высших учебных заведений, а unicum в своем роде, не имеющее ничего равного и подобного себе; и это явление совершенно sui generis не только потому, что университет представляет собой своеобразное соединение: ученое учреждение + школа, а и в том смысле, что он и в качестве школы существенно и принципиально отличается от других школ (как общих, например гимназий, так и специальных и технических учебных заведений – низших, средних и высших), ибо его школьная функция и миссия имеют особую природу, определяющуюся тем, что университет – коллегия мыслителей и ученых, центр производства и распространения новых научных истин – вообще научного света.
Для уяснения смысла и значения этого положения, а равно для его обоснования и развития нам необходимо уяснить себе предварительно природу и некоторые характерные особенности науки, в частности в отличие от того, что́ обыкновенно тоже под именами разных наук излагается в учебниках, выучивается к экзаменам или независимо от экзамена в разных школах и т. п.
А. Наука и учебник
Обыкновенно определяют науку как систематическую совокупность сведений о какой-либо области явлений, как систематически упорядоченную совокупность методически проверенных положений, касающихся известного единого предмета и т. п. С точки зрения такого понятия науки можно было бы подумать, что если мы, например, имеем пред собою какое-либо систематическое руководство по какой-либо науке, какой-либо учебник как систематическую совокупность положений, касающихся известной категории явлений, то мы имеем и науку пред собою (в виде выражения ее символическими печатными знаками): выучили учебник – познакомились с наукою, хорошо выучили хорошее руководство – хорошо познали науку.
Это были бы совершенно наивные представления.
Наука представляет своеобразный живой, постоянно меняющийся, то ослабевающий, то усиливающийся, в общем быстро растущий и развивающийся сложный психический процесс (между прочим, как увидим ниже, отнюдь не интеллектуальный только, не познавательный только в тесном смысле слова).
Правильнее, наука представляет совокупность множества живых психических процессов – столь большого множества их, сколько людей, причастных в данное время к научному мышлению о данной категории проблем.
Жизнь науки состоит в постоянном движении, борьбе и смене. Здесь происходит неустанный процесс разрушения и созидания путем воодушевленного мыслительного сотрудничества и обмена сообщениями со стороны многих. То, что один нашел, счел истиною и с воодушевлением сообщил другим, многие другие рассматривают критически и с сомнением, ища слабых мест, и столь же воодушевленно разрушают или пытаются разрушить, как первый творец созидал. Amicus Plato sed magis amica veritas. Или они вступают в идейный союз с творцом идеи, если она представляется им достойною этого, укрепляют ее, создают на ее почве дальнейшие ценные идеи, помогая ему разрушать то, на место чего он поставил нечто более совершенное.
Мы никогда не можем абсолютно ручаться относительно какого-либо положения, что оно абсолютная истина или наиболее совершенно ее воплощает; немало из того, что мы, например, читаем в учебниках как достоверные положения, потому что они считались таковыми многими или даже всеми во время писания учебника, сегодня уже не существует в науке, уничтожено и выброшено за борт; сегодня содержание науки не то, каковым оно было вчера. Но участники этого созидательно-разрушительного процесса, как они ни склонны к критике и сомнению, твердо верят и убеждены, что все-таки не напрасно они усердствуют и воодушевляются как в области созидания, так и в области разрушения: они полагают, что этим путем, путем тяжелого и упорного совокупного труда, нередко падая и спотыкаясь, они все-таки идут к свету; научные построения разрушаются, сменяясь все более и более совершенными построениями, а знание быстро растет и совершенствуется.
Еще, пожалуй, важнее, что совершенствуется само познавание: истина добывается с убывающею затратою сил, с постоянно уменьшающимися шансами напрасных попыток, ошибок и заблуждений, с растущими шансами прочного успеха; познавательный механизм вообще работает все лучше и точнее, совершенствуется мышление и в каждой отдельной науке, отбрасываются неудачные приемы, создаются новые способы и приемы познания и проверки, прежние совершенствуются с каждым поколением. И если предположить (невозможное), что добытое и накопленное тысячелетиями золото знания погибло, а сохранился теперешний усовершенствованный и все улучшающийся механизм познавания и научного мышления, то одно столетие такой усовершенствованной работы, может быть, с излишком наверстало и воссоздало бы в лучшем виде сделанное тысячелетиями. И у каждого отдельного ученого сила не столько в количестве сведений, сколько в качестве мышления; последнее определяется отчасти природными дарованиями, в значительной же степени хорошею «школою», в частности усвоенным им умением и навыком владеть усовершенствованными веками приемами мышления, свойственными данной науке, причем тип его мышления может быть (и бывает у выдающихся ученых последующих поколений) еще совершеннее и элегантнее, нежели у предшественников, в частности и тех учителей, от которых он воспринял «школу» мышления и научной работы в данной области. Можно сказать, что наука не только знает сегодня больше, чем вчера, но и познает и мыслит сегодня лучше, чем вчера. Поэтому научный критицизм и наблюдение вечной смены идей и постоянного разрушения соединяются с надеждою и верою в великое будущее.
Человечество и теперь уже получает от науки великие и ценные дары – ценные в идеальном и материальном смысле, причем большинство и не знает даже, откуда они, где, как и кем они производятся. К такому большинству непосвященных относятся, между прочим, и те, которые, выучив какой-либо учебник, полагают, что они познакомились с наукою.
Как бы то ни было, поймать, так сказать, мчащуюся вперед к свету науку и зафиксировать ее на бумаге (изобразить путем написанных или напечатанных знаков) – совершенно невозможное и немыслимое предприятие.