Страница 32 из 41
От меня ждали ответа, причем все настойчивее демонстрировали это, но я хотел убедиться наверняка, что мы с партийным руководством мыслим в одном направлении относительно целей и средств. Если нет, значит, я продолжу прежнее, почти блаженное существование.
– Давайте прикинем, как мы оцениваем текущее положение, а уж потом будем обсуждать мою роль в правительстве, – сказал я.
Этим ходом я намеревался подтолкнуть их к согласию на применение новой, доработанной и уточненной версии пятиступенчатой стратегии, ранний вариант которой я предлагал Алексису в 2012 году (а он этот вариант бесцеремонно растоптал)[96].
Соглашение
Прежде всего, начал я, нужно немедленно разобраться с реструктуризацией долга[97]. Мы должны принять как данность, что это – важнейший шаг для правительства СИРИЗА. Избавление Греции от долговой кабалы намного важнее недопущения приватизации и всех прочих целей в повестке партии. Со мною согласились.
Благодаря реструктуризации долга, продолжал я, станет возможным наконец отказаться от жесткой экономии и запланировать достижение небольшого профицита бюджета; на мой взгляд, максимум 1,5 % государственного дохода. Понадобится резкое сокращение ставок НДС и налога на прибыль, чтобы оживить частный сектор.
– Почему бизнес должен платить меньше? – возмутился Алексис.
Я объяснил, что, с моей точки зрения, частный сектор будет платить больше в общем объеме налоговых поступлений, но единственный способ добиться увеличения его вклада в благосостояние страны при почти полном отсутствии продаж и при банках-банкротах, которые не в силах выдать кредит даже прибыльной компании, состоит в снижении ставок корпоративных налогов. Тут меня поддержал Драгасакис, что очевидно смутило Алексиса и явно озаботило Паппаса.
Когда займемся приватизацией, говорил я, нам придется идти на компромиссы, если мы хотим добиться сотрудничества с ЕС и МВФ. Категорический отказ от приватизации в программе партии следует заменить пунктом об отдельном рассмотрения каждого конкретного случая. Активные распродажи государственных холдингов должны закончиться, конечно, но имеется ряд активов, например, порты и железные дороги, которые можно предлагать инвесторам при условии соблюдения минимального порога вложений, обещания покупателя предоставить работникам достойные контракты и право на представительство через профсоюзы, а также при условии, что государство сохранит значимую, пускай миноритарную долю во владении: дивиденды от этой доли пойдут на оказание помощи пенсионным фондам. Между тем активы, остающиеся в государственной собственности, надо передать на баланс нового банка развития, который будет привлекать под эти активы средства для вложения в ту же государственную собственность, повышая ее стоимость, создавая рабочие места и наращивая доходы в перспективе. Со мною снова согласились.
Далее есть деликатная проблема Ариса, Зорбы и их собратьев-банкиров. Припомнив нашу неловкую беседу с Алексисом у Камня, я постарался тщательно подбирать слова в присутствии Драгасакиса. Я спросил, до какой степени они готовы приструнить банкиров вроде Ариса и Зорбы, чтобы заставить тех «поделиться» своими банками, которые, по сути, находятся в собственности налогоплательщиков. Еще я напомнил о любопытном союзе между нашими банкирами и Европейским центральным банком, который поддерживает банки в живых через обязательства, финансируемые правительством. Сами банки и ЕЦБ вполне способны «придушить» правительство СИРИЗА.
Паппас, охваченный революционным пылом, воскликнул, что всех банкиров нужно попросту выгнать из страны. Более сдержанный, но в целом разделявший его точку зрения Алексис прибавил, что именно поэтому важно располагать значимой фигурой на посту вице-премьера – он явно намекал на Драгасакиса, – чтобы обуздать банкиров.
Но готовы ли вы, спросил я, принять мое предложение и перевести банки-банкроты в управление и владение ЕС? Я сознавал, что это предложение видится малоприемлемым для левой партии, тяготевшей к национализации банковского сектора. В комнате установилась многозначительная тишина.
Алексис нарушил молчание, справившись в ответ:
– Но почему мы не можем национализировать банки? Государству ведь принадлежат в них мажоритарные доли. Разве нельзя просто принять закон, который сделает наши акции голосующими?
Я возразил, что, если не отдадим наши банки Европейскому союзу, мы не сможем избавить греческое государство от обязательств, навязанных ему мнимой банковской докапитализацией. Национализация банков будет иметь смысл только в случае «Грексита».
– Но мы же решили отказаться от «Грексита» как цели, верно?
– Верно, – сразу же отозвался Алексис.
– Следовательно, нам надлежит признать, что наша позиция в переговорах по поводу банков должна быть вот такой: их акции вместе с обязательствами по докапитализации передаются Европейскому союзу, а у руля становятся новые советы директоров, которые больше не будут кормиться с рук греческих банкиров.
Алексис и Паппас утвердительно закивали, но Драгасакис, как я мысленно отметил, отреагировал уклончиво, обронил лишь, что важно оставаться в рамках законности – что было, разумеется, вполне очевидно. Его уклончивость укрепила мои подозрения. Тем не менее, все трое как будто одобрили мои идеи. Однако я ощущал необходимость лишний раз проговорить вслух наши общие цели.
– Во-первых, приоритетом является реструктуризация долга. Во-вторых, первичный профицит бюджета должен составлять не более 1,5 % государственного дохода при полном отказе от новых мер жесткой экономии. В-третьих, предполагается масштабное снижение ставок НДС и корпоративных налогов. В-четвертых, ведется стратегическая приватизация при сохранении прав работников и стимулировании инвестиций. В-пятых, создается банк развития, который станет использовать оставшиеся государственные активы в качестве залога для активизации внутренних инвестиций, а его дивиденды будут направляться в государственные пенсионные фонды. В-шестых, мы передаем акции банков и управление ими Европейскому союзу и одновременно учреждаем государственный «плохой банк» для работы с необеспеченными банковскими кредитами, дабы предотвратить массовую экспроприацию предприятий малого бизнеса фондами-стервятниками.
Все согласились, на сей раз с большей убежденностью.
Но я еще не закончил. Мне требовалось их согласие на предложенную мной стратегию переговоров с ее ключевым сдерживающим фактором, то есть с угрозой сократить наши вложения в облигации SMP, и с системой параллельных платежей, посредством которой мы могли бы выиграть время, если все-таки произойдет закрытие греческих банков. Я перечислил эти условия, и партийцы единодушно все подтвердили.
Настал черед последнего, наиболее насущного вопроса.
– Добиться справедливого договора возможно в единственном случае – если мы не будем блефовать против «Тройки». Все это сознают?
Драгасакис уточнил, что конкретно я имею в виду. Ему вправду непонятно или это, так сказать, тактическая амнезия? Одолеваемый сомнениями и беспокойством, я не стал огрызаться и снова повторил тот же довод, который не стал приводить с нашей первой встречи:
– Не будет блефом выступить с заявлением о намерениях, если вы всерьез собираетесь так поступить, что бы ни предприняла другая сторона.
Алексис меня понял:
– То есть мы не должны подписывать договор, даже если нам пригрозят «Грекситом». Правильно?
Я подтвердил его правоту. Нет ни малейшего смысла ввязываться в жесткие переговоры с наиболее могущественными кредитными организациями мира, если мы не стремимся к обеспечению стабильности страны в рамках еврозоны, если не станем избегать действий, ставящих такое соглашение под угрозу, но не дадим понять однозначно и честно, что между капитуляцией (новым сроком в долговой тюрьме) и «Грекситом» предпочтем последнее.
96
Когда я спросил Алексиса наедине, почему СИРИЗА отказалась от моей «пятиступенчатой» стратегии, он красиво ответил, что в тот момент партия еще не обрела достаточной зрелости. Дескать, руководству не хватило решимости победить на июньских выборах 2012 года и признать, что они готовы сформировать правительство.
97
Еще я сказал, что наши предложения должны подразумевать существенное облегчение долгового бремени, но при этом выглядеть так, чтобы Меркель могла бы представить их немецким парламентариям как собственную идею. Этого можно добиться без прямого списания долгов, посредством «финансовой инженерии» или обмена облигаций, как я в конечном счете и предложил Берлину и Еврогруппе в феврале 2015 года (см. главы 5 и 6).