Страница 23 из 33
Так, в ходе выборов депутатов Государственной Думы в 2016 г. интересантов в кардинальном изменении ситуации просто не было. Оппозиционные партии решали проблемы получения государственного финансирования и/или закрепления своего представительства в публичном пространстве до следующих выборов. Даже ими выборы не рассматривались как полноценные. Следствие – непроходные кандидаты на президентских выборах, стратегия «договорняка»: самоограничение политической активности, межпартийные соглашения о «договорных округах». Главное было – «попасть в парламент, сохранить статус и получить государственное финансирование».[68]
Новые же партии в 2016 г. «не выстрелили», поскольку не смогли обеспечить достаточный приток финансирования, рекрутировать в свои ряды перспективных представителей элит, построить эффективные электоральные машины. Значительная же часть этих партий изначально создавалась не в расчете на участие в серьезной политике, а на роль «спойлера» одной из реальных политических сил с последующей продажей (или как минимум «сдачей в аренду») ей же или ее конкурентам.
В ходе президентских выборов ситуация ограниченной конкуренции повторилась, ее уровень был низок даже по сравнению с кампанией 2012 г.: значительной частью избирателей выборы рассматривались как очередной, но промежуточный референдум о доверии В. Путину (плебисцитарная модель). Из всех конкурентов один только П. Грудинин «полуиронично желал себе победы, остальные кандидаты на нее не претендовали. Это поведение кандидатов несколько принижает статус блестящей победы Путина, особенно по сравнению с 2012 годом. Тогда Михаил Прохоров вел мощную агитацию; коммунисты ходили на Болотную и критиковали власть, даже тишайший Сергей Миронов говорил, что хочет стать президентом „переходного периода“».[69]
В такой ситуации одной из ключевых проблемных зон стала уверенность населения в предсказуемости выборов. Устойчивость такого мнения могла негативно повлиять на явку и, как следствие, на легитимность выборов. Поэтому для кампании В. Путина было важно формировать мнения о возможности участия в выборах оппозиционных кандидатов, даже если вероятность их победы минимальна. И эта задача была успешно решена: на протяжении всего периода предэлекторальных замеров представление о том, что к участию в выборах будут допущены реально оппозиционные кандидаты, оставалось стабильным, его придерживались около половины опрошенных. Противоположное мнение разделяли около трети респондентов.
Таблица 82. С каким из суждений Вы в большей степени согласны?
(в % от опрошенных, общероссийский еженедельный квартирный опрос ВЦИОМ «Экспресс», N = 1600, 11 ноября 2017 г. – 12 марта – 2018 г.)
О закрытости выборов для реальной оппозиции чаще заявляли сторонники К. Собчак (52 %), абсентеисты (44 %), сторонники П. Грудинина (37 %).
Конечно, говорить о полноценной конкурентности выборов-2018, основываясь на участии в них П. Грудинина и К. Собчак, оснований нет. Это были выборы с ярко выраженным доминантным участником. Из восьми представителей кандидатского списка пятеро были в той или иной степени новыми людьми для президентской кампании: П. Грудинин, К. Собчак, Б. Титов, С. Бабурин, М. Сурайкин. Наибольший интерес из этого списка представляют П. Грудинин и К. Собчак. У каждого из них были своя роль и свой потенциал, хотя в контексте полученного результата нет оснований говорить о высоких шансах этой пары на продолжение политической карьеры – вполне возможно, их ждет быстрый и бесславный уход с политической сцены по примеру М. Прохорова.
Таблица 83. Уровень декларируемого голосования за П. Грудинина и К. Собчак
(в % от опрошенных, общероссийский еженедельный квартирный опрос ВЦИОМ «Экспресс», N = 1600, 2018 г.)
Другими важными задачами, стоявшими перед властью на выборах-2018, были:
• расчистка политического пространства, демонстрация слабости и малоресурсности традиционных и новых политических игроков (партий и отдельных лидеров);
• недопущение десакрализации власти с неизбежными последствиями в виде снижения легитимности системы в целом;
• мобилизация периферийного путинского электората (группа ядерного электората была стабильна);
• дерадикализация общественных настроений и демобилизация протеста (потенциал радикализации стал очевиден в 2015–2017 гг. в ходе локальных акций протеста: Санкт-Петербург (Исаакиевский собор), Екатеринбург (Храм на воде), Республика Башкирия (шихан Тра-Тау), Челябинск (Томинский ГОК) и общероссийских акций А. Навального, движения дальнобойщиков против системы «Платон» и т. д.);
• конструктивное встраивание в повестку власти поколения нулевых, перехват властью его внимания.
Успешность выборов для власти, однако, заслонила одну нерешенную проблему: они не способствовали «выбросу» накопленной за годы кризиса негативной общественной энергии, а лишь отсрочили этот момент.
Список литературы
Мамонов М. В. Протестная активность россиян в 2011–2012 гг.: основные тренды и некоторые закономерности // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2012. № 1. С. 5–22.
Образ российской власти: от Ельцина до Путина / под ред. Е. Б. Шестопал. М., 2008.
От плебисцита – к выборам: Как и почему россияне голосовали на выборах 2011–2012 гг. / под ред. В. В. Федорова. М.: Праксис, 2013.
Глава II. Идейные рубежи «посткрымского консенсуса»
Леонтий Бызов – кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук
С какими представлениями об идейно-политической основе российского общества образца 2018 г. мы вышли в настоящее исследование? Что видится очевидным, а что вызывает серьезные споры? Споры, действительно, имеют место и предполагают полярные картины мира у каждой из сторон (своего рода «Зеркалье» и «Зазеркалье»). Поляризация общества на фоне и внутри видимого идейно-политического консенсуса в последние годы способствовала возникновению противоречивых взглядов и противоречащих друг другу прогнозов. Вырисовываются три главные оси столкновения подходов и позиций.
1. Консолидация или дефрагментация?
– Апологеты «путинизма» утверждают, что события 2014–2015 гг. сплотили российское общество, способствовали формированию современной политической нации, резко повысили авторитет власти. Общество объединилось вокруг ценностей, лежащих в основе «посткрымского консенсуса», что нашло свое отражение в выборах президента РФ в 2018 г. Даже оппозиционные кандидаты – такие как П. Грудинин, В. Жириновский, С. Бабурин, – не пересекали идейных рубежей «посткрымского консенсуса». Незначительные 2,5 % голосов, набранных в совокупности Ксенией Собчак и Григорием Явлинским, говорят о маргинальности «антикрымских» сил, представленных почти исключительно радикально-либеральным флангом политического спектра.
– Критики «путинизма» указывают, что несмотря на политическое торжество «посткрымского консенсуса», его судьба на длительную перспективу пока не определена: либеральное меньшинство (пусть и малочисленное) активно, имеет влияние и представительство в политическом классе, массмедиа, во властных структурах и крупном бизнесе. Рано или поздно оно вновь сделает заявку на то, чтобы повести за собой широкие общественные слои – либо, как минимум, подорвать общественную консолидацию вокруг В. Путина и его политического курса.
68
Волков Д. Контуры будущей Думы. Что показывают социсследования // Московский центр Карнеги. 3 июня 2016 г. URL: http://carnegie.ru/commentary/2016/06/03/ru-63715/j0ke (дата обращения: 25.06.2018).
69
Перцев А. Путин из машины. Почему российские регионы стали голосовать одинаково Московский центр Карнеги. 19 марта 2018 г. URL: http://carnegie.ru/commentary/75824 (дата обращения: 05.07.2018).