Страница 41 из 49
По итогам рассмотрения дела о признании и приведении в исполнение иностранного решения суд выносит определение по правилам, установленным для принятия решения. В нем должны быть указаны установленные фактические обстоятельства дела; доказательства, на которых основаны выводы суда об обстоятельствах дела, и доводы в пользу итогового вывода по делу; мотивы, по которым суд отверг те или иные доказательства, принял или отклонил приведенные в обоснование своих требований и возражений доводы лиц, участвующих в деле; законы и иные нормативные правовые акты, которыми руководствовался суд при принятии определения, и мотивы, по которым суд не применил законы и иные нормативные правовые акты, на которые ссылались лица, участвующие в деле.
Таким образом, основным препятствием для признания и приведения в исполнение иностранного судебного решения, принятого по спору в сфере электронной коммерции, является возможное отсутствие международного договора между Россией и государством, на территории которого было принято такое решение, и обусловленные этим сложности доказывания взаимности. В случае успешного прохождения данного барьера перечень возможных оснований для отказа российского суда в признании и принудительном исполнении такого решения крайне узок. Судья не вправе ставить под сомнение ни установленные иностранным судом факты, ни осуществленную им юридическую квалификацию спорных отношений. Российский судья должен лишь проверить, не является ли признание и приведение в исполнение резолютивной части иностранного решения противоречащим фундаментальным принципам национального правопорядка.
Если попытаться представить себе такие ситуации, то, представляется, что в зоне риска могут оказаться случаи, при которых исполнение иностранного решения может вступать в противоречие с антимонопольным законодательством Российской Федерации; ситуации, когда иностранный суд присудит штрафные убытки, размер которых явно несоразмерен характеру нарушения, тем самым придав мерам гражданско-правовой ответственности карательный характер вместо компенсационного. Но в подавляющем большинстве случаев решения иностранных судов по спорам в сфере электронной коммерции вряд ли будут хоть как-то противоречить публичному порядку Российской Федерации. Главное, что сам по себе выбор иностранного права и места рассмотрения спора, в том числе по причине недоверия к российскому праву или правосудию, не может рассматриваться в качестве нарушения публичного порядка.
§ 5. Международное сотрудничество по вопросам юрисдикции в сети «Интернет»
Трансграничный характер сети «Интернет» приводит многих авторов к выводу о целесообразности регулирования вопросов юрисдикции на международном уровне. В частности, предлагается заключение международного договора, которое определяло бы применимую юрисдикцию к деятельности, связанной с использованием Интернета, фиксировало бы соответствующие коллизионные нормы для определения применимого права или даже содержало бы унифицированные правила по отдельным вопросам[333].
Кроме того, представлены и более радикальные мнения о необходимости разработки и принятии международной конвенции, которая установила бы зоны национальной юрисдикции в Интернете по аналогии с Арктикой, космическим пространством, Луной и другими небесными телами[334]. По мнению сторонников данного подхода, Интернет фактически является особой информационной зоной мира и сотрудничества, находящейся вне пределов географического пространства, и общечеловеческим наследием. Глобальный характер предлагаемых для сопоставления объектов (Антарктика, космическое пространство и т. д.) и сферы Интернета предполагает, по их мнению, возможность использования схожих подходов к их правовому регулированию[335].
Не отрицая определенную теоретическую ценность данных предложений, приходится констатировать, что на практике перспективы принятия подобных международных соглашений крайне невелики. Процесс принятия директив и регламентов в Европейском союзе наглядно демонстрирует всю сложность попыток договориться по отдельным, не самым принципиальным вопросам даже членам, принадлежащим к одной группе государств. Чем более амбициозным и унифицирующим будет подобное соглашение, тем меньше потенциальных участников из категории «развитых» и прочих стран будут готовы к нему присоединиться.
Правда, отдельные успехи на почве создания международных инструментов, которые могли бы иметь непосредственное значение для решения существующих проблем в области интернет-юрисдикции, все же имеются.
Одним из важнейших шагов в данной области является принятие 30 июня 2005 г. на XX заседании Гаагской конференции по международному частному праву Гаагской конвенции в отношении соглашений о выборе суда (Hague Convention on Choice of Court Agreements) (далее – Конвенция). Предложение о включении в повестку дня Гаагской конференции по международному частному праву вопроса о разработке конвенции о признании и принудительном исполнении иностранных судебных решений поступило от США еще в 1992 г. Европейские страны поддержали данное предложение, будучи заинтересованными в ограничении юрисдикции американских судов в отношении иностранных лиц. Однако, как показала практика работы над данным документом, задача оказалась чересчур амбициозной для своего времени. Достаточно сложно найти консенсус по столь чувствительным вопросам, связанным с национальным суверенитетом, как признание на своей территории иностранных судебных решений. Проблема усложнялась и существующими различиями между подходами стран общего и континентального права, а также повсеместным распространением электронных коммуникаций с различными мнениями относительно необходимости создания в отношении них специальных правил[336]. В итоге сфера Конвенции сузилась и стала охватывать лишь вопросы признания и приведения в исполнение судебных решений, вынесенных судами, указанными в пророгационных соглашениях между предпринимателями (B2B).
Конвенция открыта для подписания всеми государствами и вступает в силу в первый день месяца, следующего по истечении трех месяцев после представления второго документа, удостоверяющего ее ратификацию, принятие, утверждение или присоединение. По состоянию на 1 февраля 2016 г. данная Конвенция была подписана представителями США, Европейского Союза, Сингапура и Мексики, однако ратифицирована только последней[337]. Формально Конвенция вступила в силу 1 октября 2015 г.[338]
Гаагская конвенция применяется исключительно к предпринимательским договорам (B2B) и не распространяется на потребительские договоры. По своей функциональной направленности Конвенция выполняет функции, сходные с Нью-Йоркской конвенцией 1958 г. о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, однако по сравнению с ней является более современной, поскольку допускает действительность соглашений о выборе суда в электронной форме, в том числе в форме click-wrap-соглашений[339].
Конвенция особым образом регламентирует сферу своего действия в отношении споров, связанных с объектами интеллектуальной собственности, что представляет особый интерес в контексте тематики оборота цифрового контента в сети «Интернет». Так, из-под сферы действия Конвенции изъяты споры, связанные с 1) действительностью исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности, за исключением случаев, когда речь идет об авторских и смежных правах; 2) нарушением исключительных прав, за исключением случаев, когда оно связано с нарушением договора, касающегося предоставления таких прав. Таким образом, Конвенция может быть применима к спорам, связанным с нарушениями порядка использования объекта интеллектуальной собственности, предоставленного на основании лицензионного договора, несмотря на тот факт, что такие споры могут сами по себе носить деликтный (внедоговорный характер). Отсутствуют препятствия и для заключения предварительных или последующих соглашений об исключительной подсудности споров, связанных с действительностью авторских или смежных прав либо их нарушением, в том числе и в случаях, когда оно не сопряжено с нарушением лицензионного или иного договора. Это связано с тем, что авторские и смежные права не требуют регистрации, и основания для установления исключительной юрисдикции судов государства, в котором была произведена регистрация, в таких случаях отсутствуют. Поскольку именно права на объекты авторских и смежных прав выступают одним из наиболее распространенных видов «товара» в сфере электронной коммерции, применение к данным отношениям положений рассматриваемой Конвенции будет означать легитимизацию содержащихся в различного рода лицензионных договорах и правилах продажи соглашений об исключительной подсудности. Однако для этого необходимо, чтобы такие соглашения не только подпадали под сферу действия Конвенции, но и отвечали определенным требованиям.
333
Наумов В.Б. Право и Интернет: очерки теории и практики. М., 2003. С.16; Калятин В.О. Проблемы установления юрисдикции в Интернете // Законодательство. 2001. № 5. С. 42; Глушков А.В. Проблемы правового регулирования интернет-отношений: автореф. дис… канд. юр. наук. СПб., 2007. С. 6; Рассолов И.М. Право и Интернет. Теоретические проблемы. 2-е изд., доп. М., 2009; Незнамов А.В. Особенности компетенции по рассмотрению интернет-споров / Науч. ред. В.В. Ярков. М., 2011. § 3.3.
334
См., например: Menthe D. Jurisdiction In Cyberspace: A Theory of International Spaces // Mich. Telecomm. Tech. L. Rev. 69. 1998. 4. www.mttlr.org/html/volume_four.html/menthe. html. Дашян М.С. Право информационных магистралей (Law of Information Highways): вопросы правового регулирования в сфере Интернета. М., 2007. С. 86.
335
Представляется, что аналогии в данном случае проводить нельзя, так как ситуации принципиально различны. Территории Арктики и космическое пространство в достаточной степени обособлены от территорий отдельно взятых государств, чтобы не препятствовать последним осуществлять полноценную регулятивную и судебную функции на своей территории. То, что происходит в Арктике, если и влияет, то весьма мало на то, что происходит в большинстве стран (возможные экологические катастрофы не в счет). Поэтому договориться по вопросу правового режима таких территорий гораздо проще, нежели по вопросам правового режима Интернета как некоего «интернационального пространства», поскольку в последнем случае отношения, возникающие в нем, слишком «вплетены» в отношения, подпадающие под юрисдикцию отдельно взятых государств, что слишком остро ставит вопрос о суверенитете государства. Интернет слишком важен, чтобы ограничить свой суверенитет в пользу международных соглашений и отказаться от возможности одностороннего воздействия на него со стороны отдельно взятого государства в соответствии со своим пониманием национальных интересов.
336
Schulz A. The 2005 Hague Convention on Choice of Court Clauses // ILSA Journal of International and Comparative Law. № 12. 2006. P. 433–434.
337
Текст Конвенции на английском языке: http://www.hcch.net/index_en.php?act= conventions.text&cid=98
338
Статус Конвенции можно проследить на официальном сайте Гаагской конференции по международному частному праву по ссылке: www.hcch.net/index_en.php?act= conventions.status&cid=98
339
См.: Faye Fangrei Wang. Internet Jurisdiction and Choice of Law: Legal Practices in the EU, US and China. P. 20.