Страница 42 из 49
В соответствии со ст. 3 Конвенции под соглашением об исключительной подсудности понимается заключенное двумя или более лицами соглашение, отвечающее требованиям п. «с» и определяющее в качестве компетентных для рассмотрения возникших или потенциальных споров, связанных с определенным правоотношением суды в одном из договаривающихся государств либо один или несколько конкретных судов одного из договаривающихся государств при исключении юрисдикции любых иных судов. Пункт «с» в свою очередь предусматривает, что соглашение должно быть заключено или оформлено в письменном виде или иным способом, который делает информацию доступной, способом, обеспечивающим возможность ее последующего использования. Указанное положение было заимствовано из ст. 6 Типового закона ЮНСИТРАЛ «Об электронной торговле» и направлено на обеспечение возможности заключения соглашений об исключительной подсудности в электронной форме (в частности, путем обмена электронными сообщениями или принятия условий click-wrap-соглашения).
Таким образом, для того чтобы пророгационное соглашение было действительным для целей применения Конвенции, оно должно удовлетворять пяти условиям:
1) наличие соглашения между двумя или более лицами, соответствующего требованиям формы;
2) такое соглашение должно указывать в качестве компетентных либо суды определенного государства в общем (например, суды США), либо один или несколько конкретных судов такого государства (например, суд Южного округа штата Нью-Йорк либо Федеральный окружной суд штата Калифорния и Федеральный окружной суд штата Нью-Йорк);
3) компетенция обозначенного суда (или судов) должна быть исключительной, т. е. из соглашения сторон явно не должно следовать, что такие споры могут быть рассмотрены иными судами (ст. 3 (b))[340];
4) обозначенные суды должны быть расположены в государстве – участнике Конвенции;
5) пророгационное соглашение должно быть привязано к конкретному правоотношению.
Данные условия должны иметь место в совокупности. Например, если условия соглашения предусматривают, что споры подлежат рассмотрению в судах Англии или США, то на такое соглашение не будут распространяться положения Конвенции, поскольку не выполнено условие 3 (суды должны быть расположены на территории одного государства – участника Конвенции).
Основные последствия заключения соглашения об исключительном выборе суда сводятся к следующим трем правилам, адресованным трем различным судам:
1) указанный в соглашении сторон суд не имеет права отказать в установлении юрисдикции в отношении спора, если только такое соглашение не является ничтожным в соответствии с lex fori (например, по причине отсутствия правоспособности, обмана, введения в заблуждение, принуждения и прочих порочащих соглашение фактов), а также не нарушает правил предметной юрисдикции[341], относящихся к такому суду (например, стороны обозначили в качестве компетентного суда мировой суд, которому возникший спор не подведомственен в принципе);
2) все остальные суды должны воздерживаться от осуществления своей юрисдикции, за исключением случаев, когда соглашение о выборе суда является ничтожным по законодательству страны суда, выбранного сторонами; отказ в рассмотрении спора противоречит публичному порядку и является явно несправедливым; выбранный сторонами суд отказался рассматривать дело;
3) вынесенное компетентным судом решение подлежит признанию и принудительному исполнению иностранными судами, за исключением случаев, когда соглашение о выборе суда является недействительным в соответствии с законодательством выбранного суда; у сторон отсутствовала правоспособность для заключения такого соглашения; судебное решение было получено с применением обмана; признание и принудительное исполнение судебного решения будет противоречить публичному порядку страны суда обращения; судебное решение несовместимо с судебным решением в отношении спора между теми же сторонами, ранее вынесенным судом в стране обращения либо судом иного государства, решение которого может быть исполнено в стране обращения.
Конвенция содержит в себе некоторые положения коллизионного права в части права, применимого к действительности соглашения об исключительной подсудности. Таким правом является право страны суда, выбранного сторонами. Таким образом, каждый из трех судов, потенциально вовлеченных в сферу действия Конвенции (компетентный суд, любой иной суд и суд, осуществляющий признание и принудительное исполнение решения), должен оценивать действительность такого соглашения по праву страны суда, выбранного сторонами, что направлено на минимизацию неопределенности и предотвращение ситуаций, когда соглашение является действительным по праву страны суда, выбранного сторонами, но является недействительным либо по праву иного суда, куда одна из сторон подала иск в нарушение условий пророгационного соглашения, либо по праву суда, приводящего иностранное решение в исполнение.
Несмотря на то что формально такой подход является отражением принципа автономии воли, он лишает слабую сторону договора тех защитных механизмов, которые может содержать его «родное» законодательство либо иное законодательство, связанное с отношением. К таким механизмам могут относиться не только традиционные положения договорного права об ошибке, о введении в заблуждении, недолжном влиянии или насилии, но и специализированные механизмы контроля справедливости договора ex post (контроль над стандартными условиями, недобросовестными условиями и т. п.). Поскольку феномен слабой стороны не является исключительным достоянием лишь потребительских договоров, но имеет место и в договорах B2B, Конвенция во имя большей предсказуемости может осложнить жизнь предпринимателей со слабыми переговорными возможностями.
Возникает вопрос, насколько целесообразно России присоединяться к указанной Конвенции. С одной стороны, она дает формальные основания для признания на территории других государств – участников Конвенции судебных решений, вынесенных российскими судами, исключительной компетенции которых стороны подчинили свои споры. С другой стороны, смотря правде в глаза, вряд ли стоит ожидать, что таких случаев будет много: при прочих равных стороны (или хотя бы одна из них, представленная иностранной компанией) будут стремиться выбрать в качестве компетентного суда иностранный суд, а не российский. И чем больше будет вероятность признания такого решения на территории Российской Федерации, тем больше будет стимулов у сторон чтобы выбрать именно иностранный суд. Таким образом, на практике присоединение России к Конвенции будет представлять «собой игру в одни ворота»: открытие своей территории для действия решений иностранных государств. Существует и еще один момент, на который следует обратить внимание. Как отмечалось ранее, вопросы действительности исключительного пророгационного соглашения решаются по праву страны суда. Возможность включения таких соглашений в договоры присоединения вроде click-wrap-соглашений в совокупности с выбором в качестве компетентного суда страны, формально и уважительно подходящей к вопросам свободы договора (вроде Англии или США), повлечет массовое навязывание российским участникам оборота иностранных судов с лишением их более-менее реальной возможности проведения переговоров по данному вопросу. Так что в целом положительно оценивая роль данной Конвенции в развитии электронной коммерции, представляется, что присоединение к ней возможно лишь с оговорками, позволяющими обеспечивать эффективную защиту российских участников оборота от навязывания им невыгодных пророгационных соглашений[342]. Возможно, осторожное отношение к Конвенции со стороны других стран, в частности Китая, Индии, Бразилии и других развивающихся стран, вызвано в том числе и этими соображениями[343].
340
Включение в Конвенцию презумпции исключительного характера соглашения о подсудности направлено на расширение сферы ее применения и гармонизацию существующих подходов в разных странах. См.: Schulz A. Op. cit. P. 436. Так, например, в США отсутствие прямого указания на исключительный характер пророгационного соглашения означает его неисключительность. См.: Faye Fangrei Wang. Internet Jurisdiction and Choice of Law: Legal Practices in the EU, US and China. P. 26.
341
Следует подчеркнуть, что автономия воли сторон по заключению пророгационных соглашений не может изменить существующие правила процессуального законодательства, касающиеся предметной юрисдикции, т. е. компетентности суда по рассмотрению споров соответствующего вида в принципе. См. ст. 5 (3) Конвенции.
342
Конвенция допускает возможность присоединяющегося государства сделать оговорку о неприменении отдельных положений Конвенции к определенным отношениям при наличии на то «серьезного интереса» (ст. 21).
343
Так, в литературе отмечается, что присоединение Китая к Конвенции во многом зависит от обеспечения адекватной защиты интересов китайских граждан и компаний. См.: Faye Fangrei Wang. Internet Jurisdiction and Choice of Law: Legal Practices in the EU, US and China. P. 33–34.