Страница 21 из 38
Следует отметить, что в Постановлении Пленума ВС РФ № 25 предпринята попытка дать разъяснения, которые призваны помочь судам в деле правовой квалификации действий участников имущественного оборота с точки зрения их добросовестности или недобросовестности, а также применения правовых последствий в случае признания соответствующих действий недобросовестными.
Так, в п. 1 Постановления Пленума ВС РФ № 25 судам разъясняется, что, оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации, учитывая при этом, что добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагается, пока не доказано иное.
Если же будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны, например признает условие, которому недобросовестно воспрепятствовала или содействовала эта сторона, соответственно наступившим или ненаступившим (п. 3 ст. 157 ГК РФ); указывает, что заявление такой стороны о недействительности сделки не имеет правового значения (п. 5 ст. 166 ГК РФ).
Разъясняется в Постановлении Пленума ВС РФ № 25 и процессуальный порядок рассмотрения вопроса о добросовестности поведения участников спорного правоотношения. Поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались (ст. 56 Гражданского процессуального кодекса РФ, ст. 65 Арбитражного процессуального кодекса РФ[52]).
К сожалению, в предложенном в Постановлении Пленума ВС РФ № 25 подходе к определению понятия «добросовестность» можно обнаружить недостатки. Скажем, вряд ли возможно считать обязательным атрибутом добросовестного поведения участников гражданского оборота во всех случаях оказание какого-либо содействия другой стороне соответствующего правоотношения. Это утверждение верно для сторон договорных обязательств, но весьма сомнительно, когда речь идет о признаках добросовестного поведения потерпевших в деликтном или кондикционном обязательстве по отношению к причинителю вреда или приобретателю чужого имущества либо собственника в правоотношении, связанном с истребованием своего имущества от незаконного владельца.
Впрочем, выявление обязательного набора признаков, характеризующих добросовестное поведение участников гражданского оборота во всех абсолютно случаях и применительно ко всем правоотношениям, вряд ли возможно и практически бесполезно. Вместо этого требуется кропотливая работа по обобщению судебной практики в целях выявления обстоятельств, фактически признаваемых судами критериями добросовестности или признаками недобросовестного поведения участников гражданского оборота в различных ситуациях с учетом всех конкретных обстоятельств дела, и оценки этой судебной практики со стороны высшей судебной инстанции.
В составе общественных отношений, основанных на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников, которые образуют предмет гражданско-правового регулирования, теперь выделяются в отдельную группу «корпоративные отношения», под которыми понимаются отношения, связанные с участием в корпоративных организациях и управлением ими (ст. 2 ГК РФ).
В данном случае реализовано одно из принципиальных положений Концепции развития гражданского законодательства РФ, в которой отмечалось: «С точки зрения предмета гражданского законодательства необходимо включить в пункт 1 статьи 2 ГК еще одну группу отношений, регулируемых гражданским законодательством, а именно корпоративные отношения, под которыми следует понимать отношения, связанные с «правом участия» в корпорации, а также соответствующие обязательственные отношения между учредителями (участниками) и корпорацией»[53].
То обстоятельство, что корпоративные отношения составляют (целиком и полностью) один из элементов предмета гражданско-правового регулирования, было признано и обосновано в юридической литературе задолго до появления Концепции.
Так, в одном из учебников гражданского права, изданном еще в 2004 г., по этому поводу утверждалось следующее: «В связи с формированием и последующим использованием капитала корпорации, первоначально создаваемого на базе имущественных взносов ее участников, между ними, а также между ними и корпорацией в целом складываются имущественные отношения, отвечающие всем признакам отношений, составляющих предмет гражданского права. Речь, следовательно, идет о внутриорганизационных, членских отношениях, содержание которых сводится к предоставлению участникам корпорации возможностей, во-первых, управлять ее делами (участие в общих собраниях, в органах управления и т. п.), а во-вторых, участвовать в имущественных результатах ее деятельности (распределении прибыли и убытков, остатка имущества при ликвидации организации и т. п.)… на первый взгляд отношения по управлению делами корпорации носят не столько имущественный, сколько организационный (неимущественный) характер. В действительности, однако, они практически всегда непосредственно связаны с управлением имуществом (капиталом) корпорации»[54].
Комментируя новое законоположение, относящее корпоративные отношения к предмету гражданско-правового регулирования, В.Ф. Яковлев объясняет его появление в тексте ГК РФ необходимостью «превратить Гражданский кодекс в ядро обширного корпоративного законодательства для устранения возможных противоречий, пробелов, дублирования правил. Прямое указание в ст. 2 Кодекса на принадлежность корпоративных отношений к предмету гражданского права, – подчеркивает также В.Ф. Яковлев, – означает, что в соответствии со ст. 3 ГК РФ корпоративное законодательство находится в ведении Российской Федерации и его нормы, содержащиеся в других законах и иных нормативных актах, должны соответствовать этому Кодексу. Потребовалось также закрепление общих положений корпоративного права в самом Гражданском кодексе»[55].
Несколько иной подход применен к регулированию правоотношений, связанных с государственной регистрацией прав, закрепляющих принадлежность объектов гражданских прав определенным лицам, ограничений таких прав и обременения соответствующего имущества.
В ГК РФ внесены общие положения о государственной регистрации прав на объекты, в отношении которых предусмотрена (или будет предусмотрена в будущем) правоустанавливающая регистрация (в настоящее время недвижимое имущество и некоторые объекты интеллектуальной собственности), которые определяют принципы государственной регистрации, а также правила ее осуществления, подлежащие применению лишь при отсутствии специальных правил, относящихся к отдельным видам имущества. Согласно п. 1 ст. 81 ГК РФ в случаях, предусмотренных законом, права, закрепляющие принадлежность объекта гражданских прав определенному лицу, ограничения таких прав и обременения имущества подлежат государственной регистрации, которая осуществляется государственным органом, определенным законом, на основе принципов проверки законности оснований государственной регистрации, публичности и достоверности государственного реестра.
52
Далее по тексту – соответственно ГПК РФ и АПК РФ.
53
Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 31.
54
Гражданское право: Учебник: В 4 т. / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. Т. 1: Общая часть. М., 2004. С 40–41 (автор раздела – Е.А. Суханов).
55
Гражданский кодекс Российской Федерации: Постатейный комментарий к главам 1, 2, 3 / Под ред. П.В. Крашенинникова. С. 36 (автор комментария – В.Ф. Яковлев).