Страница 26 из 35
Среди некоммерческих корпораций бесспорно необходимыми представляются лишь традиционно существующие потребительские кооперативы (с учетом того, что потребительские общества и сбытовые (торговые) потребительские кооперативы в действительности являются производственными кооперативами – коммерческими организациями, а их объединения вплоть до Центросоюза – ассоциациями, а не «кооперативами кооперативов», как долгое время считалось в отечественной цивилистической доктрине и законодательстве), общественные объединения и товарищества собственников недвижимости. Опыт развитых зарубежных правопорядков континентально-европейского типа показывает, что необходимые для участников гражданского оборота правосубъектные объединения, создаваемые с некоммерческими целями, вполне могут существовать в одной организационно-правовой форме юридических лиц – как объединения (союз или ассоциация – Verein, association). С точки зрения гражданского права, т. е. участия в гражданском обороте (чем в действительности полностью исчерпываются задачи всякого юридического лица), нет никаких принципиальных отличий в статусе политических партий, профсоюзов, добровольных обществ, творческих и иных «союзов», объединений типа палат (торговых, адвокатских, нотариальных) и т. п.
Тем не менее в отечественных условиях практически каждому из таких объединений посвящен отдельный федеральный закон о правовом статусе и они «стремятся» быть упомянутыми в ГК РФ, что дает им возможность считать себя самостоятельным видом юридических лиц. Этот, к сожалению, ставший привычным «парад» юридических лиц создает не просто ошибочное, а вредное представление о конструкции юридического лица как о некоем обязательном «атрибуте» (точнее говоря, о синдроме) «солидности» той или иной организации. Но гражданский оборот – не «ярмарка тщеславия», а совокупность юридических действий, за результаты (последствия) которых необходимо отвечать всем имеющимся имуществом. Для исключения или ограничения такой ответственности физических лиц и предназначена гражданско-правовая конструкция юридического лица, правовой статус которого прежде всего должен четко определять, каким образом организация может участвовать в гражданском (имущественном) обороте и каким имуществом она при этом отвечает по своим долгам перед своими кредиторами, а не какими благими намерениями и целями она руководствуется в своей деятельности и при каких условиях она может рассчитывать на бюджетную поддержку.
С этой точки зрения не имеют правового (во всяком случае, гражданско-правового) значения, а следовательно, и не могут служить юридическими основаниями для выделения самостоятельных видов юридических лиц цели и сфера деятельности того или иного некоммерческого объединения лиц, ибо во многих случаях они выходят далеко за рамки предмета гражданского права, а для их достижения и/или осуществления иногда вообще не требуются права юридического лица. Поэтому общественные организации и ассоциации (союзы) принципиально различаются лишь тем, что первые отвечают по своим обязательствам только собственным имуществом (абз. 2 п. 2 ст. 123.4 ГК), а вторые в некоторых случаях могут действовать под субсидиарную ответственность своих членов (ср. абз. 3 п. 3 ст. 123.8 и п. 2 ст. 123.11 ГК), что увеличивает имущественную базу их ответственности перед кредиторами. То обстоятельство, что в составе общественных организаций могут находиться только граждане (физические лица), а в составе ассоциаций могут быть как юридические, так и физические лица (в любых сочетаниях), с гражданско-правовых позиций не имеет принципиального значения, ибо имущественная база обоих этих видов юридических лиц формируется (в основном за счет членских взносов их участников) и используется в обороте (по решению их соответствующих органов) одинаково. Это говорит об искусственности их разделения и во всяком случае свидетельствует о возможности унификации их правового статуса в одну организационно-правовую форму (по типу германского Verein’а).
Упоминание же в подп. 2.1 п. 3 ст. 50 действующего ГК РФ такого самостоятельного вида юридических лиц, как «общественное движение» (кстати, появившееся год спустя после внесения изменений в текст его гл. 4), которое, как прямо следует из норм ст. 123.7–1 ГК РФ, с гражданско-правовых позиций ничем не отличается от общественной организации[118], можно считать типичным для нашего законодательства проявлением отмеченного выше «синдрома солидности». Сказанное полностью относится и к реестровым казачьим обществам (подп. 5 п. 3 ст. 50 ГК РФ и ст. 6.2 Закона об НКО). Их сфера и цели деятельности, а также особенности субъектного состава, указанные в п. 1 ст. 123.15 ГК РФ в качестве признаков их правового статуса, в действительности никак не характеризуют особенности их гражданско-правового положения[119], а потому не могут служить основанием для выделения этой разновидности общественных организаций в самостоятельный вид юридических лиц.
Этим же можно объяснить и признание в ГК РФ (также произошедшее более года спустя после внесения изменений в его гл. 4) самостоятельными видами юридических лиц адвокатских палат и «адвокатских образований» в форме коллегий адвокатов, адвокатских бюро и юридических консультаций (подп. 12 и 13 п. 3 ст. 50, ст. 123.16-1 и ст. 123.16-2 ГК РФ)[120]. Ведь гражданско-правовой статус различных объединений адвокатов (и объединений их объединений) также ничем не отличается от статуса ассоциаций (союзов), в котором они могли бы успешно продолжать свою работу (и по существу фактически делают это). Несмотря на это, законодательный «парад» некоммерческих корпораций еще не окончен. Подтверждением этого стало недавнее появление еще одной новой организационно-правовой формы юридических лиц – нотариальных палат (ст. 123.16-3 ГК РФ в редакции Федерального закона от 7 февраля 2017 г. № 12-ФЗ). Но после этого и торгово-промышленные палаты едва ли «удовлетворятся» простым упоминанием о них лишь как о разновидностях ассоциаций (подп. 3 п. 3 ст. 50 ГК РФ): их признание еще одним самостоятельным видом юридических лиц вряд ли заставит себя долго ждать. Лишь из-за прямых указаний действующего закона на такой статус в ближайшее время не смогут рассчитывать общественные палаты, пока остающиеся без гражданской правосубъектности.
Общины коренных малочисленных народов Российской Федерации (ст. 123.16 ГК РФ и ст. 6.1 Закона об НКО) по своему гражданско-правовому статусу, безусловно, отличаются от обычных некоммерческих объединений хотя бы уже тем, что в соответствии с п. 2 ст. 123.16 ГК РФ их члены имеют право на получение части имущества общины (или компенсации за нее) при выходе из общины или при ее ликвидации. Анализ специально посвященного их статусу федерального закона[121] показывает, что и до принятия новой редакции гл. 4 ГК РФ в таких общинах имели место (и сохранились) отношения их участников, отчасти характерные для потребительских кооперативов. В частности, члены общины при ее создании вносят вклады (взносы) в ее имущество (п. 1 ст. 17 Закона об общинах); между членами такой общины распределяются доходы от реализации излишков продуктов традиционного хозяйствования и изделий традиционных промыслов, они могут нести субсидиарную ответственность по ее долгам и убыткам (п. 1 ст. 10 Закона об общинах); при выходе из общины ее члену предоставляется доля в имуществе общины (абз. 4 п. 1 ст. 11 и п. 1 ст. 12 Закона об общинах). По смыслу этих правил вполне можно предположить наличие в такой общине паевых отношений участников. Все это говорит о том, что названные общины в действительности (с позиций гражданского права они только и должны определять статус юридических лиц и их дифференциацию) представляют собой не особый вид юридического лица, а особую разновидность потребительских кооперативов. Этот их статус и следовало бы отразить в гражданском законодательстве.
118
Данное обстоятельство отмечено и в современной литературе (см.: Юридические лица в российском гражданском праве: Монография. В 3 т. Т. 2. Виды юридических лиц в российском законодательстве / Отв. ред. А.В. Габов. М.: ИНФРА-М, 2015. С. 78 (автор раздела – О.В. Гутников)).
119
Это подтверждается указанием в литературе на то, что «ключевой признак организационно-правового статуса казачьего общества связан с добровольным принятием им (в действительности, конечно, не «им», а его участниками. – Е.С.) на себя в порядке, установленном законом, обязательства по несению государственной или иной службы» (Гражданский кодекс Российской Федерации. Юридические лица: Постатейный комментарий к главе 4 / Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2014. С. 442 (автор комментария – А.А. Молчанов)). В действительности казачьи общества, несомненно, являются разновидностью общественных организаций (см., например: Юридические лица в российском гражданском праве: Монография. В 3 т. Т. 2. Виды юридических лиц в российском законодательстве. С. 82 (автор раздела – О.В. Гутников)).
120
Одно из немногих разумных объяснений этого законодательного решения может вытекать из совпадения норм ГК РФ о статусе «адвокатских образований» с нормами ст. 22‒24 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» (СЗ РФ. 2002. № 23. Ст. 2102), которое наводит на очевидную мысль о простом нежелании адвокатского сообщества менять привычный статус.
121
Федеральный закон от 20 июля 2000 г. № 104-ФЗ «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» // СЗ РФ. 2000. № 30. Ст. 3122 (далее ‒ Закон об общинах).