Страница 19 из 35
Печатается по: Кодификация российского частного права 2015 /
Под ред. П.В. Крашенинникова. М.: Статут, 2015. С. 56−70.
Реформа Гражданского кодекса Российской Федерации: балансы и компромиссы[75]
Гражданское право в его формально-догматическом понимании (как кодифицированная система гражданско-правовых норм), и прежде всего – Гражданский кодекс, традиционно закрепляющий его основные положения в правопорядках континентально-европейского типа, представляет собой сложную систему взаимосвязанных категорий и институтов, отражающих достигнутый на данном этапе социально-экономического развития баланс интересов всех участников имущественных отношений – предпринимателей, граждан-потребителей, публично-правовых образований. Ведь сама основа гражданского (частного) права состоит в сочетании основополагающих принципов свободы экономической деятельности и поддержки частной инициативы с не менее важными принципами справедливости и добросовестности, из которых, в частности, вытекает необходимость защиты интересов заведомо слабых участников гражданского оборота. При этом сложная система гражданского права в каждом конкретном правопорядке формируется под непосредственным воздействием результатов национального исторического и культурного развития государства, неизбежно отражая их своеобразие и особенности.
Установленный законодательством баланс интересов различных групп участников гражданских правоотношений во многих случаях стал результатом законодательных компромиссов, так или иначе достигнутых и закрепленных в ходе законотворческого процесса. Такие компромиссы, с одной стороны, являются во многом неизбежными, отражая противоречия интересов лиц, участвующих в имущественном обороте, но, с другой стороны, имеют свои объективные границы, в общем виде очерченные необходимостью соблюдения требований, вытекающих из названных выше принципов гражданского права. Искусственно навязанные законодателю «компромиссные» решения, нарушающие необходимый баланс интересов в пользу одной, экономически и организационно наиболее сильной группы участников имущественных отношений, одновременно нарушают вытекающий из него принцип системности норм гражданского права. Следствием этого становится появление в общей гражданско-правовой системе таких норм и конструкций, которые содержат в себе различные противоречия и нестыковки, иногда не согласуются и друг с другом, а потому создают серьезные проблемы в правоприменении и в конечном счете – проявления социальной несправедливости. С такими ситуациями, к сожалению, пришлось столкнуться и в ходе проведенного в 2012–2014 гг. реформирования Гражданского кодекса РФ, причем все они стали прямыми последствиями пренебрежения указанным выше подходом.
Как известно, изначально предполагалось, что реформирование Гражданского кодекса РФ будет осуществляться на базе Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, разработанной Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства (далее – Совет по кодификации), прошедшей публичное обсуждение и одобренной Президентом РФ[76]. Однако после завершения перечисленных мероприятий осенью 2009 г. и подготовки на базе названной концепции законопроекта об изменениях ГК РФ последовало его длительное (фактически многолетнее) обсуждение в правительственных ведомствах, главным образом в Министерстве экономического развития РФ. При этом во главу угла была поставлена уже не последовательная реализация в нормах этого законопроекта основополагающих принципов гражданско-правового регулирования, а повышение занимаемого Россией места в различных зарубежных рейтингах с целью хотя бы формального создания «благоприятного инвестиционного климата» для привлечения в экономику зарубежных и отечественных частных инвестиций.
Такой подход вызвал недоумение у участников рабочей группы по созданию законопроекта об изменениях в ГК РФ, так и не усмотревших прямой связи между экономическими рейтингами и развитием гражданского законодательства[77]. Тем не менее именно на нем основывались все замечания и предложения Минэкономразвития РФ по данному законопроекту (составившие подавляющую часть правительственных замечаний, без учета которых законопроект не мог быть представлен на рассмотрение Госдумы РФ даже в первом чтении). При полной пассивности Министерства юстиции РФ, ставшего в этой дискуссии своеобразным арбитром, вынужденно появились и различные компромиссы относительно содержания предлагавшихся законодательных решений, заключавшие в себе неизбежные противоречия (ибо каждая из сторон старалась идти на минимальные и по возможности непринципиальные уступки), в результате чего недовольными в конечном счете оставались все стороны дискуссии.
В качестве примеров таких малоудачных компромиссов можно назвать едва ли не наиболее бурно обсуждавшиеся вопросы о правовом статусе хозяйственных обществ, в частности о необходимости для них минимального уставного капитала и его размере, а также о возможности их внутренней организации не в соответствии с императивными нормами корпоративного законодательства, а по диспозитивным правилам о корпоративных договорах, т. е. по усмотрению участников. Если основные разработчики законопроекта из Совета кодификации в соответствии с Концепцией развития гражданского законодательства РФ предлагали десятикратное увеличение размер такого капитала, до сих пор сохраняющего символический характер, то представители Минэкономразвития РФ настаивали на его полной отмене. Первые исходили из традиций европейского континентального права, в соответствии с которыми минимальный уставный капитал хозяйственного общества выполняет ряд защитных и сигнализационных функций, важных как для других участников гражданского оборота, так и для самих обществ. Вторые исходили из англо-американского подхода, не признающего уставный капитал компании одной из гарантий интересов ее кредиторов (в связи с чем он может практически отсутствовать в момент ее создания). О том, что функции минимального уставного капитала здесь выполняет обязательная «проверка состояния платежеспособности» компании (solvency test), за фальсификацию результатов которой предусмотрена жесткая ответственность (включая уголовную), сторонники этой позиции даже не упоминали[78].
В результате дискуссий было принято компромиссное решение о сохранении требования о наличии минимального уставного капитала для хозяйственных обществ без увеличения его размера, но с обязательной оплатой его денежными средствами (а не любым имуществом, как это было возможно ранее) и с независимой денежной оценкой неденежного вклада в уставный капитал (п. 1 и 2 ст. 66.2 ГК РФ, введенной Федеральным законом от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ). Этим, казалось бы, приняты минимальные меры против появления «компаний-пустышек» с заведомо недобросовестными целями. Однако одновременно для «упрощения открытия бизнеса» была установлена четырехмесячная «рассрочка» (с момента государственной регистрации) по оплате минимального уставного капитала обществе с ограниченной ответственностью[79]. Она означает возможность создания хозяйственного общества вообще без внесения какого-либо имущества в его уставный капитал, ибо минимальный денежный взнос в 10 тыс. руб. может быть фактически оплачен участниками/учредителями общества (в том числе и единственным участником) только по истечении четырех месяцев его работы. Этот срок представляется вполне достаточным для достижения с помощью такой «компании-пустышки» самых разнообразных целей и задач, имевшихся у ее учредителей (учредителя). Таким образом, результатом данного «компромисса» стало фактическое воплощение в жизнь англо-американской модели создания корпорации, но без предусмотренных ею ограничений (в виде «последующего контроля» с использованием solvency test и тому подобных способов). Возможно, это и содействовало некоторому повышению российского места в одном из международных рейтингов, но вряд ли оказало благотворное влияние на защиту интересов добросовестных участников гражданского оборота и улучшение «инвестиционного климата».
75
В основу настоящей статьи положен доклад автора на пленарном заседании XVII ежегодной Международной научно-практической конференции юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и МГЮУ им. О.Е. Кутафина (Москва, МГУ, 22 ноября 2016 г.).
76
Пункты 1, 3 Указа Президента РФ от 18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2008. № 29 (ч. 1). Ст. 3482.
77
В этой связи можно, например, отметить, что в настоящее время Казахстан занимает в рейтинге Всемирного банка 17-е место, а Россия – только 40-е. Однако оба этих государства построили свои гражданские кодексы по единой модели – Модельному Гражданскому кодексу для стран СНГ, в разработке которого активно участвовали как российские, так и казахстанские юристы (причем коллеги из Казахстана всегда отмечали высокий уровень содержания нового ГК РФ, на который они во многом ориентируются при совершенствовании своего гражданского законодательства).
78
Данное обстоятельство принципиально отличает позицию Минэкономразвития РФ от известных предложений английской «группы Рикфорда», представленных в Совет ЕС еще в 2003 г. с целью отмены его Второй директивы, или «Директивы о твердом капитале» (1976/2006 гг.) путем замены последнего «системой последующего контроля» с использованием solvency test (Lutter М. Das (feste Gnmd-) Kapital der Aktiengesellschaft in Europa // Zeitschrift für Unternehmens- und Gesellschaftsrecht. 2006. S.-H. 17. S. 1 ff.; Суханов E.A. Сравнительное корпоративное право. M., 2014. С. 169–174).
79
Пункт 1 ст. 16 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» в редакции Федерального закона от 5 мая 2014 г. № 129-ФЗ // СЗ РФ. 2014. № 19. Ст. 2334.