Страница 17 из 19
Согласно общепринятому мнению лучшей гарантией от чрезмерной зависимости между судами и политической властью является регулярная смена политической власти. В таком случае время судей длится дольше времени политиков, и у судей нет ни малейшего интереса следовать политической линии, устанавливаемой людьми, которые в конечном счете приходят и уходят. Хотя на первый взгляд трудно не согласиться с рассуждениями такой степени здравомыслия, остается еще вопрос о реальности смены власти, отбросить который оказывается не столь просто. Происходит ли при смене президента обязательная смена политической линии, причем даже в тех ситуациях, когда речь идет о представителях разных политических партий?
Избрание Д. Трампа в США и Э. Макрона во Франции вынуждает нас несколько иначе взглянуть на этот вопрос, избегая слишком скоропалительных ответов на него. В США переход власти от республиканцев к демократам и наоборот не вызывал особых эмоций ни в СМИ, ни в политической элите: какие-то расхождения по отдельным вопросам между партиями, конечно, имели место, но общий идеологический фундамент никогда под сомнение не ставился. Поэтому переход власти от Бушей к Обаме, не забывая о Клинтонах, происходил вполне мирным образом. Избрание Д. Трампа сломало равновесие сил, так как новый президент находится вне системы[121]. Он ставит под сомнение некоторые идеологические основы – скажем, неоспоримые блага глобализации. В этом смысле развязанная против Д. Трампа кампания, доходящая до попыток начать процедуру импичмента[122], показывает, что способность политико-идеологической системы допускать реальную смену власти на самом деле является весьма ограниченной. Во Франции альянс политиков правого и левого толка вокруг фигуры одного и того же президента, претендующего стать выше традиционного разделения между правыми и левыми, свидетельствует о том, что политическая альтернатива отныне сводится отнюдь не к этой парадигме[123], а к противостоянию между глобалистами и суверенистами. Следовательно, смена французских президентов влияет на идеологические основы власти ничуть не в большей степени, чем в США, по крайней мере до Д. Трампа. Смена в политической системе персоналий вообще не может иметь идеологический характер, иначе речь идет о революции. Такого рода смена лиц остается для системы власти допустимой только в строго ограниченных рамках, что делает несколько иллюзорным гипотетическое укрепление независимости суда благодаря тому, что правильнее было бы называть «ротацией» власти, а не ее «сменой».
2.3. Максимализм и риски дестабилизации государственной системы
Регулярные призывы к независимости правосудия, которые доносятся со стороны как гражданского общества, так и международных организаций, при том что совершенно невозможно объективно определить присущие каждой стране механизмы ее обеспечения, зависящие от истории, традиций, политического пейзажа, политико-правовой культуры общества, в какой-то мере все больше напоминают заклинания.
Некоторые формулировки, как, например, содержащаяся в ст. 10 Основных принципов, касающихся независимости судебных органов, принятых в 1985 г. ООН, согласно которой «лица, отобранные на судебные должности, должны иметь высокие моральные качества и способности, а также соответствующую подготовку и квалификацию в области права»[124], поражают воображение. Можно ли представить себе государство, которое объявляло бы о том, что стремится набирать коррумпированных и некомпетентных судей?
В том же духе настойчивость, с которой международные организации ратуют за отбор судей «независимым» (подразумевается, что, разумеется, от государства) органом, представляющим гражданское общество, подчеркивает сугубо идеологическое измерение инициативы. Данную концепцию, к примеру, продвигает Совет Европы: «Все международные декларации, резолюции и принципы по данному вопросу, как представляется, направлены на устранение какого-либо влияния со стороны исполнительной власти на назначение судей: этой деятельностью должен заниматься независимый орган, и его выбор должен основываться исключительно на объективных критериях»[125].
Такой подход зиждется на логике недоверия по отношению к государству, в силу чего в качестве защиты от него предлагается концепция «независимости-забора». Угроза, которую данная концепция несет в себе для государственной системы, далеко не столь безобидна, как может показаться на первый взгляд. Правовая система в целом функционирует в режиме веры, и судебная система – не исключение. «Принятие решения является неотъемлемой частью экзистенциального порядка, основанного на магическо-религиозных принципах. Сила убеждения и легитимность решения зависят от прочности безальтернативной веры в данный экзистенциальный порядок»[126].
Поддержка недоверия к судебной системе означает, что необходимые струны веры, связывающие население с государством, постепенно ослабляются, а могут и окончательно разорваться. В хрупких обществах, коих немало, например, на постсоветском пространстве, это неоднократно приводило к разного рода цветным и прочим революциям, хотя новые режимы ничуть не в большей степени гарантировали независимость своего правосудия и оказывались ничуть не более эффективными в борьбе с коррупцией, в силу чего все эти требования впоследствии выглядели откровенной инструментализацией. В такой ситуации кризис доверия к институтам в целом становится хроническим. И чем больше деградирует ситуация, тем больший вес набирают самые максималистские требования, будучи чем-то вроде «бегства вперед» или замкнутого круга. Существование пределов независимости правосудия является элементом равновесия государственной системы, гарантией надлежащего функционирования институтов. Независимость правосудия – это не самоцель, целью выступает эффективность правосудия, которая является наилучшей гарантией защиты и прав, и интересов граждан.
Вместе с тем эти пределы независимости не должны быть произвольными, они должны юридически устанавливаться правовыми нормами в рамках регулирования судоустройства и судопроизводства и с учетом баланса, принимаемого обществом. Однако в связи с развитием движения по дискредитации института государства в целом, иными словами, попыток поставить под сомнение способность государственных институтов эффективно действовать в целях защиты интересов общества, мы видим появление новых пределов независимости правосудия, на этот раз социально-политических, вытекающих из дефицита правовых гарантий. Всякие заявления о крахе права, неважно, истинны они или ложны, усиливают политику и служат легитимации ее вмешательства в те сферы, в которые ранее ей было запрещено вторгаться. Данные пределы находят выражение в расширении «контроля» за правосудием со стороны гражданского общества – контроля, на самом деле представляющего собой элемент политико-социального давления на отдельного судью, когда речь идет о конкретных делах, или на правосудие в целом, когда давление распыляется в виде бесконечных проектов реформ, выдвигаемых различными органами или советами в форме рекомендаций, экспертных заключений и т. п.
Невозможно раз и навсегда провести ту черту, за которой требования независимости правосудия становятся контрпродуктивными, тем более что сугубо формалистский или универсалистский подходы не способны учитывать реалии каждой правовой системы. Данные подходы, будучи очевидным отражением неолиберального идеологизированного ви́дения мира, зачастую используют объективную необходимость в укреплении независимости для достижения своих специфических политических целей. Так что интересующая нас черта является скорее размытой и мерцающей. Но она все равно есть в каждом обществе, которому ни в коем случае нельзя выталкивать за нее свою государственную систему, иначе последняя просто-напросто разрушится.
121
См., например, анализ избрания Д. Трампа: Mathews J.T. Trump wins – and now? // Carnegie Europe (http://carnegieeurope.eu/strategiceurope/65097).
122
В прессе имеется немало статей, где обсуждаются перспективы объявления импичмента президенту Д. Трампу. На французском языке см., например: Branaa J.-E. Donald Trump et le spectre de l’impeachment // La Tribune // http://www.latribune.fr/opinions/ tribunes/donald-trump-et-le-spectre-de-l-impeachment-720741.html
123
См. неоднократную постановку в СМИ вопроса об устарелости разделения на левых и правых, например, специальную передачу «Покончил ли Макрон с делением на правых и левых?» на радио France Culture (https://www.franceculture.fr/emissions/le-tour-du-monde-des-idees/macron-t-il-enterre-le-clivage-droitegauche) или дебаты на телеканале Arte в передаче «28 минут» от 15 мая 2017 г. по поводу состава нового французского правительства «Правительство Макрона: устарело ли деление на правых и левых?», выдержки из них см.: http://www.latribune.fr/economie/france/gouvernement-macron-le-clivage-gauche-droite-est-il-obsolete-714521.html
124
http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/indep.shtml
125
https://www.coe.int/t/dghl/cooperation/lisbo
126
Luhma