Страница 9 из 27
Раскрыв ладонь, Лео рассмотрел комочек бархата, из которого выглядывало узкое золотое колечко.
Все рухнуло на него в одну секунду. Не бывает так, чтобы плохое происходило одно за другим. Оно происходит все и сразу, буквально размазывая тебя и раздирая в клочки.
Прикован к кровати — это, бесспорно, за Майки.
За тот поезд, где младший брат по его вине лишился возможности смеяться, танцевать и кататься на скейте лишь потому, что Лео хотел чистоты и покоя.
Вот у него и есть теперь — чистота, тишина и покой.
Никто не беспокоит — наслаждайся!
Ну, а дальше — все пошло закономерным чередом, которого надо было уже ожидать.
Он-то, дурак, еще не понял сразу…
— Лео? — Караи присаживается на край его кровати и смотрит как-то слишком уж испытующе и странно. Как не смотрела никогда, даже в минуту его признания.
Она не улыбается, просто берет его руку в свои и неловко гладит едва подрагивающие в ответ пальцы.
— Я рада, что ты здесь. Я, правда, очень рада тому, что ты жив, я…
Лео пристально смотрит на нее, дергая уголком губ и что есть силы стараясь улыбнуться.
Он видит ее глаза близко-близко, как в тот вечер на крыше, когда сказал «я люблю».
Он уже все-все понимает, но верить не хочет, отпихивая мысли прочь, как глыбу льда, что готова рухнуть ему на голову и раздавить.
Разве лавину удержишь руками?
Разве это возможно?
И разве достаточно будет того, что он смотрит на нее прямо и спокойно?
Золотой ободочек выпал из бархата и шмякнулся на сероватую простынь.
Тоже смятый по одному боку, а Лео и не заметил, что слишком сильно сжал коробку.
«Впрочем, кто сказал, что ад обязательно будет обычным огнем, где просто сгорит тело? Можно гореть заживо каждый день на протяжении долгих лет, и не прикасаясь к пламени… Это просто оплата за все. За оставленного мной парализованного Майки, за безответно любившего Дона, за Рафа, который сгорел еще ребенком. Я не смог спасти их там, но могу принять это здесь».
А ведь сперва казалось, что вот этого с ним не случится.
Караи же говорила, что любит, что он очень важен ей.
Лео горько усмехнулся сам себе, вспоминая ее первый визит после.
Караи бросается к кровати и крепко обнимает Лео, целуя в шею.
— Лео! Хвала небесам! Ты очнулся!
У стены как-то странно напрягается Раф, сидящий бессменным стражем на табурете и делающий вид, что разгадывает кроссворд.
— Я так волновалась! Мне же никто не сказал ни слова, никто даже не позвонил! Эйприл сообщила, когда уже тебя домой привезли, а ты был в коме, а я… — она вдруг обрывает сама себя, бросая колючий взгляд на Рафа. — А я бы могла помочь, побыть с тобой рядом.
Лео улыбается ей и с огромным трудом приподнимает руку, чтобы погладить ее по щеке.
У него не получается — ладонь падает на одеяло.
Сколько ни приказывай телу — оказывается, оно может не подчиняться тебе. Он раньше не знал такого.
— Ты?.. — Караи хмурится, беря его руку. — Что с тобой, Лео?
Понимая, что братья ей ничего не сказали, Лео судорожно выдыхает и отворачивает голову.
Может, и прав был Раф, когда не хотел, чтобы она приходила.
Видеть такого вот беспомощного, жалкого… слабого и никчемного…
Ему становится противно от себя самого.
— Ты бы это, — Раф отрывается от журнала и бросает на Караи едкий взгляд. — Шла бы ты… чай пить. Эйприл плюшки испекла для Донни, но, уверен, он с радостью поделится с тобой.
Караи сильнее сжимает ладонь Лео, словно не верит происходящему.
— Я не голодна. Я хочу посидеть с ним наедине, Рафаэль.
Малахитовый взгляд Рафа вдруг твердеет и застывает странным изломом чего-то неясного.
— Невежливо отказываться, — с нажимом говорит он. — Она расстроится очень. А Лео устал, и нам еще в душ надо сходить.
Они минуту смотрят друг другу в глаза так пристально, что Лео кажется — между ними вот-вот полыхнет огненная струна.
— Раф, — зовет он, преодолевая желание спрятать голову под подушку. — Ты бы сам попил чай с плюшками, а? Донни и с тобой точно с радостью поделится. В душ вечером схожу.
И передергивает плечами, уже представляя это самое «схожу».
Раф переводит на него взгляд — такой же злой, каким до этого буравил Караи, — и минуту пялится теперь ему в глаза.
Потом почему-то сникает и отступает. Неожиданно и непривычно. Впрочем, Лео отлично понимает, что не соперник ему сейчас даже в этих гляделках. Раф уступает из жалости к нему — это же очевидно. И из желания наконец-то убраться из его комнаты.
— Ладно, — брат поднимается и бросает журнал в стену. — Воркуйте, голубки.
Дверь гулко хлопает.
Лео вздохнул и сунул кольцо под подушку. Полежал минуту и снова достал его, сжав в кулаке.
Караи сперва приходила к нему каждый день. Она сидела с ним, рассказывала о своих делах, о том, что на улице вовсю цветет жимолость, а в ее зимнем саду в этом году никак не распустятся звездноцветы.
А потом она не пришла, хотя Лео очень ждал ее и даже ухитрился сесть в кровати, чтобы выглядеть более достойно, что ли…
«Смешно. Неужели ты думал, что она останется с тобой вот таким?.. Кому ты можешь быть нужен теперь?»
Она не пришла в тот день.
И на следующий тоже.
Сидевший с ним Раф стал мрачнее тучи.
Он не мешал Лео возиться в кровати, стараясь сесть прямее или нацепить большую рубашку с золотистыми запонками, которую Караи подарила ему на прошлый день рождения, и помощь не предлагал. Он просто смотрел на брата тяжелым немигающим взглядом, когда думал, что Лео этого не замечает.
Раф что-то скрывал, но Лео не хотелось этого знать.
Лео старался делать все, что говорил Донни, чтобы как можно быстрее встать…
Он, правда, очень старался.
Изо всех сил.
Лео зажмурился, сквозь скрип зубов не выпуская в мир желание заорать и разбить себе голову об стену, и швырнул кольцо прочь.
«Ты же знал! Знал, черт побери, что так будет! Это просто расплата за Дона, за тот его поезд, где Эйприл влюбилась в тебя!! За то твое счастье, украденное у родного брата!»
Лео выдохнул и зарылся носом в подушку, тяжело переводя дыхание, чтобы успокоиться.
Караи не пришла.
Лео сидит до позднего вечера в той самой рубашке, ожидая, когда откроется дверь.
А Раф что-то пишет в своем телефоне, хмурясь все больше и больше, а потом поднимается и выходит.
Конечно, он хочет закрыть дверь быстрее, но Лео слышит в гостиной голоса и вскидывает голову.
Караи! Она разговаривает с Донни.
Все-таки пришла!
Раф хлопает дверью, отбирая возможность узнать, о чем именно идет речь.
— Бро? — на край кровати тяжело сел Раф и тронул Лео за плечо. — Знаешь… ну забей ты на это, а? Это, как его… не стоит она тебя… я всегда это знал. Она… она сто раз еще пожалеет, а тебе насрать будет. Вот честно!
Лео вдохнул еще раз и выдохнул, перехватив его руку.
Теплые шершавые пальцы в мозолях и шрамах.
Лео знал каждый из них наперечет. Вот этот, на суставе большого пальца, от перелома, когда Раф неудачно вышел из кувырка, а на тыльной стороне ладони сразу два от когтей Шредера. Тянутся от пальцев через кисть вдоль всего предплечья глубокими жесткими бороздами. Раф принял тогда удар голой рукой, закрыв голову Лео…
— Все хорошо, — еле-еле процедил он. — Все… хорошо, Раф.
«Этот ад мне за тебя».
Караи открывает дверь в комнату и долю секунды медлит, не входя.
Лео смотрит на нее и улыбается.
Он очень ждал ее, и она пришла.
Он выпрямляется, насколько это возможно, и старается выглядеть как можно веселее — пусть его невеста видит, что он уже не беспомощный совсем.
— Лео, — Караи входит и садится на край кровати.
Ее руки стиснуты в замок так сильно, что побелели пальцы, и она смотрит в сторону.
Лео становится нехорошо от ее тона и этого отведенного взгляда.
Он протягивает руку — ту, что не в гипсе, и берет ее ладонь, размыкая «замок».
— Я… — Караи как-то судорожно выдыхает и медлит. — Я… как ты себя чувствуешь?