Цикл "Другие". Эпилог

Донни тоже улыбается в темноту, смакуя эту мысль, но потом хмурится и садится.

— А как же парни?

— Ты же не будешь вечно с ними в канализации? — Эйприл тоже садится и обнимает его со спины. — У тебя же есть и своя семья теперь. Есть ты и есть я. Семья — это двое, Донни.

— У меня одна семья, Эйприл, — Дон упирается локтями в колени и опускает голову.

Если сейчас она встанет и уйдет, и больше никогда не придет к нему — удивляться причин не будет, но братьев же он бросить не может.

Эйприл долго молчит, дыша ему в плечо, потом отстраняется и качает головой.

— А как же я, Ди? — тихо спрашивает она. — Зачем ты тогда говорил, что мы будем вместе навсегда? Ты не любишь меня?

— Ты — ее часть, — Донни поворачивается и смотрит Эйприл в глаза. — И я люблю тебя, как никого другого. Но родных я никогда не оставлю.

Она встает и начинает одеваться, молча и быстро, чтобы выйти и тихо прикрыть за собой дверь.

Донни открыл глаза.

Эйприл ушла от него тогда на две недели. Не звонила и не писала.

Сейчас он признавался сам себе, что даже жалел тогда о сказанном и думал, что стоило промолчать.

А еще думал — смог бы он оставить братьев и уйти жить только с ней?

Дернув уголком губ, Донни нахмурился: глядя честно себе в глаза — тогда думал, что смог бы.

Сидя на диване и хлюпая носом Лео в плечо, думал, что смог бы и без них, только бы Эйприл его не оставила.

Донни вытирает глаза тыльной стороной ладони и благодарно придерживает на плечах плед, который мимоходом набросил на него Раф, судорожно всхлипывает и тыкается пылающим лбом в шею Лео.

— Мне так плохо без нее, бро, — бормочет он. — Словно мир краски утратил. Словно вымерзло все вокруг.

Майки сует ему в руки большую чашку горячего чая и сочувственно кивает, подливая шоколадный сироп.

— Я понимаю тебя, — бормочет он. — Мне вот тоже без пиццы, знаешь, как плохо бывает.

Донни обнимает чашку пальцами и даже находит в себе силы улыбнуться.

— Ни черта ты, Майки, не понимаешь, — возражает он. — Ну как можно сравнивать девушку и пиццу.

— Я их не сравниваю, — Майки дергает бровью и смотрит на него, как на бестолкового. — Эйприл не похожа на пиццу, и корочки зарумяненной у нее нет. Я говорю, что понимаю, как плохо без того, что любишь… ну, или без кого в твоем случае. Тут только Раф тебя не понимает, потому что никогда не любил так, как мы.

Раф, сидящий ко всем спиной и играющий в морской бой в своем телефоне, оборачивается.

— Куда уж мне-то? — язвит он. — Прямо общество избранных-несчастно-влюбленных. Не ной, Донни, вернется твоя красотка — она тебя любит, я-то вижу.

Донни улыбнулся воспоминаниям и взял с пола планшет.

Именно тогда, сидя с ними, с чаем, в пледе и беззастенчиво вытирая слезы об руки старшего брата, он понял, что нет — не оставит их никогда.

Потому что девушка — вот была и ушла от него, прямо из постели и из иллюзий о «долго и счастливо», а парни — всегда рядом и готовы его поддержать, что бы ни случилось у него в жизни.

Ну и, надо сказать, с девушкой все же ему повезло очень.

И Раф, как ни странно тогда казалось, все же оказался прав.

— Донни? — в лабораторию неслышно проскальзывает Эйприл и останавливается у стены. — Прости, ладно? Я поняла.

Дон вскидывает голову и внимательно смотрит на нее, опасаясь, что у него глюки.

— Эйприл?

— Донни, — она подходит и порывисто обнимает его, почти повисая на шее. — Я никогда больше… я люблю тебя, я все-все приму… не могу… без тебя не могу…

Обняв ее дрожащими руками, такими же, как она сама, Донни что есть силы прижимает Эйприл к себе и вдыхает аромат ее рыжих солнечных волос. А что сказать — не знает, просто держит ее крепко-крепко и не верит, что она вдруг пришла.

— Я…

— Я люблю твоих братьев, правда, — Эйприл шумно дышит ему в шею, коротко целует, плачет и смеется одновременно. — Я больше никогда… ты же дашь мне стать частью… частью вашей семьи? Дашь, Ди?

— Нашей, — поправляет Донни и улыбается ей в висок. — Нашей, Эйприл.

И она смогла ей стать.

Донни, ни секунды не размышляя, позвонил ей из того проклятого самим небом переулка, когда нашел Рафа и Лео. Он знал, что она поможет, что ее не обрадует горе и возможная смерть его старшего брата.

Эйприл действительно любила их, как родных.

Она смогла.

А вот Караи держалась обособленно, хотя, приходя, с удовольствием принимала участие в беседах и общих вечерах.

Но она как бы предъявляла права на Лео — давала понять, что это больше ее парень, чем их брат.

Это бесило Рафа и это заставляло Донни горько вздыхать, обнимая Эйприл у себя на коленях.

Он хорошо понимал, какой именно выбор ждет однажды его старшего брата.

И как его тяжело будет сделать, потому что Караи не придет и не скажет «прости меня» и «дай мне стать частью вашей семьи».

Она скажет «я — или они».

Дон понимал это, наблюдая за Караи, а потом понял еще больше, заметив вечное раздражение Рафа, который старался избегать таких посиделок и вечно грубил Лео при его девушке.

— Что на этот раз она сделала не так? — Донни облокачивается на дверной косяк и с интересом наблюдает за Рафом, который сердито кромсает на столе колбасу.

— А че она?.. — Раф зло отпихивает от себя недорезанный батон и оборачивается. — Что это за юбка, а? Это ж срам! Можно просто с голой жопой сразу приходить, че стесняться-то уже?! Лео оценит, что снимать ничего не надо, а сразу готово к эксплуатации, так сказать!

— Раф, — Донни входит на кухню и забирает у него нож. — Ну, а тебе-то что за печаль до ее юбки, а? Пусть хоть в трусах ходит, если Лео не возражает. Это — его девушка.

— Да хоть без них! — взвивается Раф, сжимая кулаки. — Хоть вообще пусть голая шастает! Это она специально, чтобы… ну, чтоб семью нашу опозорить, так на улицу вырядилась!

Донни хмыкает — Раф горазд сочинять доводы на ходу.

Что же он ими прикрывает?

— Да я не думаю, что репутация нашей семьи так важна кому-то там на поверхности. Там и не знают про нас вообще.

— А нам? — Раф даже стукает себя кулаком в пластрон. — А нам типа срать, в чем расхаживает баба нашего дражайшего лидера?!

Дон перехватывает Рафову руку и долго смотрит на внешнюю сторону предплечья, потом поднимает глаза.

— Раф, что это?

— Отъебись, а? — тот резко отворачивается и хватает нож, начиная снова кромсать ни в чем не повинный батон. — Ща закусон принесу к шампусику этой сладкой парочке, чтоб не окосели от счастья. Че хоть отмечают? 38 дней, как встречаются? Или 167 часов и 15 минут?

Донни долго-долго смотрит Рафу в затылок, прежде чем ответить.

— Лео сделал предложение Караи. Они как бы теперь помолвлены.

Нож с грохотом врезается в стену вместе с доской и «закусоном».

— Я пройдусь, бро, — Раф упирается кулаками в стол. — Мне Кейси звонил, я пивка с ним пойду дерну. Не такой повод, чтоб дома торчать — помолвка эта сраная.

— Раф? — Донни рискует подойти чуть ближе.

Брата нездорово трясет.

— Она бросит его однажды, вот увидишь. Караи не любит Лео так, как… как он этого заслуживает, в общем.

Донни провожает Рафа удивленным взглядом, невольно потирая запястье и пытаясь сложить в голове услышанное и увиденное.

Сеть неглубоких шрамов на Рафовой руке, как паутина… можно предположить, что это попытка сделать себе шрамирование, как сейчас модно… но в этих тонких, едва заметных, линиях есть своя логика и свой алгоритм…

Повозившись еще пару часов с формулами, Донни оттолкнулся от стола и устало выдохнул.

— Пойду кофе выпью.

Застать на кухне Майки было привычно и нормально, или Эйприл, которая в последнее время постоянно помогала по хозяйству.

— Лео? — Донни вскинул брови и помотал головой.

У него уже определенно глюки от недосыпа и постоянного копания в интернете.

Лео поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и приветственно кивнул.