Страница 28 из 45
- Я не знаю, – Донни поднимается, тревожно отметив, что Лео тоже выбирается из одеяла и направляется к двери. – Сейчас пойду и спрошу у Мастера.
- Мастер ушел еще рано вечером, – Лео выглядывает за дверь. – Сказал, что хочет добраться до пирса и поискать там еду всем. Просил, чтобы мы вели себя хорошо и очень вежливо с Мивой и ее мамой.
- Она и наша мама тоже теперь, – Донни немного задетый этими словами, тоже выходит. – Значит, я спрошу у нее.
- Раф, – за дверью их ждал Лео и ничего не понимающий Майки. – Помнишь, мы с тобой видели в тоннеле, что справа от лестницы лаз? Я думаю, туда пойдем, это северная ветка, она ближе к пристани – еду проще будет искать…
- Мы отправимся в другой город, – Рафаэль громко хлопнул дверью, крепко держа за руку Донни. – Подальше от этого места. Чтобы никогда больше… никогда… никогда не видеть их всех!
Его глаза так ярко сверкнули в полумраке, освещенным единственным слабым фонариком, что Лео вздрогнул и не решился спрашивать ни о чем.
Значит, в другой город. Хоть на край света, только бы Раф сейчас успокоился.
Майки, когда поймет все, будет долго и горько плакать, а потом – забудет, как он один из них всех умеет делать с любой бедой.
Донни уже отплакал, судя по глазам. Он никогда не забудет. Он всегда будет помнить свою такую желанную и такую несбывшуюся маму, но у него будут они, Раф и Лео, которые всегда поддержат его и не дадут впасть в отчаяние.
Сам Лео точно все переживет и выдержит. И плакать не станет. У него есть братья, которым сейчас нужно где-то и как-то жить. У него слишком много дел для того, чтобы плакать.
А вот Раф… его глаза, сейчас такие блестящие, готовые переплеснуть через веки боль и обиду, скоро-скоро застынут льдом, как всегда у него бывает, когда ему делают больно. Раф не простит и ничего не забудет. И это всегда будет гореть в нем неизбывной болью разрушенной мечты.
- Идемте, – Лео кивнул, поправив на спине небольшой наспех увязанный из простыни мешок. – Мы там хотя бы переночуем, а потом решим все…
- Донни, идем, я сам все тебе объясню, – Лео неожиданно возникает в коридоре, загородив Донни дорогу, и упирается в стену. – Идем.
И дергает его за руку, как никогда не делал раньше.
Глаза у брата страшные. Донни становится холодно, потому что у Лео совершенно синие, стеклянные глаза, зубы сжаты до хруста, он даже говорит сквозь них, а щеки мокрые.
- Где ты… был? – Донни позволяет потянуть себя в сторону комнаты.
- Узнавал в чем дело, – Лео тащит его дальше, торопясь вернуться в комнату. Его горячая ладонь больно давит на запястье, сжимаясь все сильнее и сильнее. – Мы будем ждать Мастера. Никуда не ходи, сиди тут с Майки. Понял?
Донни потрясенно кивает, глядя на распахнутую дверь в их комнату.
- Я за Рафом, – Лео толкает его внутрь. – Ни-ку-да. Ясно?
Майки хлопает на них глазами, отрываясь от игры, а Донни стоит столбом и смотрит на Лео.
Он никогда таким его не видел.
Злой, что вообще для брата редкость, какой-то суровый и вдруг неожиданно взрослый.
А еще больной.
Донни видит, как у него колотятся венки на висках.
- Лео… тебе нехорошо?
- Не важно, – тот шатнувшись хватается за ручку двери. – Сидите тут. Я быстро…
И неожиданно сползает по стенке.
- Куда мы дальше, Раф? – Лео сидел, привалившись к большой трубе, и грыз ноготь. Ему было страшно. Горько и совершенно пусто. – Может, все же стоило…
- Нет, – Раф ударил кулаком в стенку, размазав розоватый след по кирпичу. – Не надо нам никого больше. Хватит. Все! Мамы, папы, вся эта ерунда нам не нужна, бро. Мы есть друг у друга. И будем всегда. Ты сам так говорил.
Лео подавленно кивнул.
Да, это правда, они друг у друга есть и будут, но ему так хотелось, чтобы у них был еще Мастер.
Пусть он никогда больше ни единого доброго слова им не скажет, не станет вообще с ними разговаривать, но пусть он будет.
Такой мудрый, такой сильный, столько всего знающий…
- Майки тяжело будет…
- Справимся, – Рафаэль поднялся, наматывая на руку кусок своей красной маски. – Это Мастер виноват, что он стал таким. Если бы не та травма…
- Он всегда был немного странным, – возразил Лео, тоже поднимаясь, и поежился. – Пойдем, надо найти еду. Если повезет опять около того кафе…
Раф кивнул.
- Только не как в тот раз, ладно? В холодильник я полезу, а ты будешь держать дверь.
Несильно стукнув его кулаком в плечо, Лео согласно кивнул и улыбнулся.
Все же Раф тоже странный, а его забота еще страннее, чем он сам.
Напуганный Донни врывается в додзе, позабыв все приказы Мастера и его слова о том, что входить сюда без разрешения нельзя, а уж тем более открывать дверь в комнату, что за залом.
- Мама! Лео упал…
И замирает, чуть не споткнувшись о порог.
Мама плачет, скрутившись клубком на кровати.
- Что… с тобой? – Донни потрясенно подходит ближе и трогает ее за плечо.
Если ей плохо, больно или горько, он сейчас придумает, как помочь. Мама не должна плакать и так страдать. Никогда!
- Мива… – сквозь рыдания прорывается стон-крик. – Мива… девочка моя!
Донни вздрагивает, понимая, что что-то случилось.
- Что с ней? Я могу…
- Что с ней?! – мама вдруг резко садится и отталкивает его руки. – Ты еще спрашиваешь?! Это вы! Вы все это сделали, будьте прокляты! Моя девочка, Господи, моя бедная девочка столько выстрадала, столько старалась, столько стремилась…
Слова обрываются новым громким плачем.
Мама роняет лицо в ладони и снова кричит.
- Мива! Мива, зачем ты так поступила со мной?! Девочка моя родная!
Донни отходит на один шаг прочь, напуганный этими криками и, самое главное, тем что он ничего не понимает в происходящем.
Он не видел Миву с утра. Что могло сучиться? Она поранилась? Упала? Отравилась?..
- Я знаю, где аптечка лежит… – тихо лепечет он.
- Да и подавись ей, уродец, – мама всхлипывает в ладони, впиваясь пальцами себе в волосы.
Руки у нее такие тонкие и красивые, что Донни почему-то именно в этот миг очень хочется, чтобы она обняла его и рассказала, что же случилось. Он же умный, Мастер так сказал, он сможет помочь.
- Моя гениальная девочка. Мой ангел. Моя жемчужинка… ушла… ушла… ушла…
- Что? – Донни снова дергается вперед, не веря своему слуху. – Что? Мы найдем ее, мама…
Она вдруг вскидывает голову и начинает смеяться. Громко. Безумно. Обреченно и горько, как только в кино смеются герои, собравшиеся на смерть.
- Какая я тебе мама, убожество гениальное? Я только ей – мама. Только ей одной. Всему виной вы, надругательство над природой. Черепахе положено ползать на брюхе, а не быть лучше человека! Не дано ей Господом Богом снисходить и позволять детям Божиим! Кто вам право дал… как вы посмели только?.. Убирайся! Убирайтесь прочь все вы! Тварь! Лучше бы вам исчезнуть, чем моей девочке! Йоши никогда этого вам не простит! Никогда! Я же говорила... я говорила ему!.. Бедная моя девочка... если бы он послушал меня и вышвырнул вас, этого бы никогда не случилось!
Она замахивается, бессильно выбрасывая руку вперед.
Донни уворачивается от ее ладони и отскакивает прочь. На глаза наворачиваются слезы. За что? Что он такого сделать успел? Он же так хотел… он так старался…
- Ди! – Сзади его кто-то ловит, заставив взвизгнуть. – Уходим! Быстро!
Его дергает назад, и дверь захлопывается, а следом в нее прилетает глухой удар, видимо, брошенного вслед стула.
И истошный крик:
- Мива!!!
- Р-раф… – Донни дрожит, чувствуя, как у него на плечах сжимаются пальцы брата. – Раф, что…
- Она убежала, – тот прижимает Донни к себе. – Вскрыла замок и убежала… потому что лучшей стать не смогла. Идем… Она хочет, чтобы мы убирались из дома, да и я так думаю. Мастер не будет рад. Это же его родная дочь… а мы… мы так… ошибки природы.
Донни вырывается и бежит прочь.
Бежит, чтобы спрятаться от этого всего, забраться куда-то, где этого нет.