Страница 12 из 15
Однако после свержения царевны-регентши Софьи и приходом к власти юного царя Петра Алексеевича влиянию Милославских пришел конец – в Москве стал безраздельно править клан Нарышкиных. Петр Толстой был отослан воеводой в Великий Устюг. В Азовских походах он принимал участие на низших офицерских должностях.
В начале 1697 г., когда царь Петр собирался в длительное “Великое посольство” в Европу, Москву начали чистить от “неблагонадежных”: в их число попали и Милославские, замешанные в стрелецких заговорах в пользу царевны Софьи. Вместе с тремя братьями Милославскими и некоторыми другими стольниками недавно умершего “старшего царя” Ивана Алексеевича (сводного брата Петра I и Милославского по матери) Петр Толстой был включен в группу московских дворян, посылаемых “на обучение морским наукам” в Венецию. Возможно, 52-летний Толстой, бывший к тому времени уже дважды дедом, сам добровольно записался в “волонтеры” в Италию, ибо на родине его, скорее всего, ожидала незавидная участь: уезжая в Европу, царь Петр оставлял Москву на попечение родного дяди – Льва Кирилловича Нарышкина, известного своей мстительностью и не простившего Толстому активное участие в стрелецком бунте 1682 г. и расправе над Нарышкиными…
Петр Андреевич Толстой.
Как бы там ни было, 30 января 1697 г. на двор к стольнику Толстому была прислана из Посольского приказа подписанная царем “проезжая грамота”, в которой говорилось:
“По нашему, Царского Величества, указу послан во европские христианские государства, и княжества, и в волные городы дворянин наш, урожденный Петр Андреев, для науки воинских дел. И как в которое государство, или княжество, или в волные городы приедет, и пресветлейшим державнейшим и великим государям, цесарскому величеству Римскому и королевским величествам, любителнейшим братиям и друзьям нашим… велеть его для нашего Царского Величества со всеми при нем будущими людми, рухледью и с вещми, которые с собою иметь будет, сухим путем и морем пропускать везде без задержания и жить ему, где случай покажет, безопасно, поволнее… А у нас, в государствах наших, нашим, Царского Величества, благоволением и милостию по тому ж воздано будет…”
В “Записках” Толстого к этой бумаге имеется комментарий:
“В той вышеписанной великаго государя грамоте написан Петр Толстой дворянином и без прозвания для того, чтоб в иноземческих краех подлинно не ведали, какого чина и каких пород для той вышеписанные науки в их государства посланы…”
В последних числах февраля 1697 г. Толстой выехал из Дорогомиловской слободы в Москве вместе с другими “волонтерами”: каждый из них ехал за свой счет и мог взять с собой одного слугу и одного оплачиваемого из казны солдата.
В ставших известными лишь в середине xix в. мемуарах (“Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699 гг.”) Петр Толстой подробно рассказывает о своей поездке в Италию, создавая у читателя впечатление, что он путешествует в одиночку – это соответствовало “законам жанра”.
Русские “волонтеры” за три месяца добрались до Вены и двинулись далее на юг:
“Мая в 28-й день. Поехал я из Вены, наняв фурманов, во Италию до города Местра, которой город в Венецкой провинции на морском берегу; и дал тем фурманам за провоз себя и людей, будучих при мне, по 8 золотых червонных со всякого человека…”
Дорога к границе с Венецианской республикой через Австрийские Альпы заняла еще две недели:
“Теми помяненными горами путь зело прискорбен и труден. По дороге безмерно много каменья великаго остраго, и дорога самая тесная, а горы безмерно высокие и каменные; а дорога уска, толко можно по ней ехать в одну телегу и то с великим страхом для того, что… проложена та дорога в полгоры; и по одной стороне тое дороги пребезмерно высокие каменные горы, с которых много спадает на дорогу великих камней и проезжих людей и скотов побивает; а по другую сторону тое дороги зело глубокие пропасти… Когда кто по той дороге чрез те помяненные горы едет, то непрестанно бывает в смертном страхе, доколе с тех гор съедет. На тех горах всегда лежит много снегов, потому что для безмерной их высокости великие там холоды и солнце никогда там промеж ими лучами своими не осеняет…”
8 июня 1697 г. Толстой приехал в пограничное местечко Понтафел, находящийся на речке Фелла:
“Та речка невелика и неглубока, течет по каменью. В том местечке через ту реку сделан каменной мост, и на средине того мосту сделана каменная башня, на которой башне с цесарской стороны поставлен цесарский герб, а с италиянской стороны поставлен герб Венецкаго княжества – лев во образе святаго евангелиста Марка. В том местечке и по всей той помяненной реке живут на одной стороне цесарцы, а на другой стороне италиянцы, венецияне…”
Венецианская таможня осмотрела бумаги и вещи Толстого:
“Тут смотрели италияне мою проезжую грамоту, которая мне дана с Москвы и от цесарскаго величества из Вены, и других моих проезжих листов, которые я имел при себе и с Польши; также осматривали у меня торговых всяких вещей… и того смотрели, нет ли кого при мне больных людей, и, видя меня и при мне бывших всех здоровых, дали мне свой проезжий лист до первого италиянского города Венецкой же провинции…”
Первым укрепленным пунктом на территории Республики Св. Марка был замок Понтеббе:
“От той помяненной границы отъехав 1 милю, приехал к замку, которой на самой дороге в горе. У того замку одержали меня, не пустя в замок, и спрашивали, котораго я государства человек, и откуда и куда еду, и имею ли при себе лист проезжий от цесарскаго величества римскаго, где я показал им проезжую великаго государя своего грамоту, которая мне дана с Москвы и с Посольскаго приказу, также цесарские и королевства Польскаго проезжие листы, которых, смотря у меня за городом, капитан, взяв их, носил в город и казал генералу. Потом принес ко мне те листы, все мне отдал, только взял к себе тот лист, которой мне дали на вышепомяненной границе, для того что такие листы всегда у проезжих берут и оставляют в том замке, и пустили меня в тот замок свободно. По тому замку, где путь мой належал ехать, стояли салдаты с ружьем… И, проехав я тот замак, ехал того числа самым тесным и нужным путем между самых тесных гор…”
Впервые в отечественной литературе, в путевых записках Толстого появляются описания городков Конельяно (“Кундиян”), Тревизо (“Тривиз”) и Местре (“Местр”), через которые, на пути в Венецию и обратно, проезжали потом тысячи новых путешественников:
“Июня в 12 день. Переезжал реку Пияву на пароме; та река велика и быстра зело. И приехал обедать в город Тривиз Венецкой же провинции. Город Тривиз великой, в нем строение все каменное, изрядное, и садов дивных много, и воды в нем пропускные изрядные. От Кундияна до Тривизу по обе стороны дороги сады великие и зело изрядные, в которых садах домов много немалых с каменным и деревянным строением…”;
“Того ж числа приехал ночевать в город Местр, от Тривиза 2 мили. Тот город Венецкой же державы, построен на пристани морской, от которого ездят в Венецию морем, а сухого пути к Венеции дале того города нет. От Тривизу до Местра дорога избранная, и по обе стороны той дороги сады зело изрядные и дивные. В тех садах много предивных построено палат. В тех же садах множество виноградов и всяких плодовитых дерев: лимонов, померанцов, цукатов, миндалов, олив, каштанов, персиков, слив, розных родов дуль, груш, яблок, орехов грецких, черешни, вишен и иных всяких овощей. У тех домов у многих построены каплицы предивные, то есть малые церкви… Город Местр великой, каменной, и домов великих строения каменного в нем много. Тот город весь в садах, и воды в нем есть пропускные многие. От того города до Венеции ездят морем в барках, и в пиотах, и в гундалах… А пролива та, которою от города Местра выезжают в моря, не широка и не глубока, и дух от той воды зело тягостной… Из Местра в Венецию и из Венеции в Местр непрестанно по вся часы множество людей, мужеска полу и женска и девиц, переезжают в вышеименованных судах. От Москвы до того помяненнаго пристанища ехал я 15 недель; в тех же неделях много дней простаивал по многим местам, чего счисляю всех простоянных дней 6 недель; а от Вены до морской пристани ехал я 16 дней…”