Страница 13 из 15
Прожив в Местре несколько дней, Толстой, согласно его мемуарам, нанял в Венеции “двор” – на самом деле, русские “волонтеры” поселились общей группой в квартале православных греков, рядом с церковью Св. Георгия:
“Июня в 15 день. В городе Местре с постоялаго двора до морской пристани приехал я на тех же фурманах, которые меня везли из Вены. Та морская пролива в самом Местре. Тут, с фурманских телег складчися, всел со всеми при мне бывшими людми и вещми в барку и поехал к Венецыи, где проехал поставленные две заставы на той проливе без осмотру, которые венецкие заставы осматривают у проезжих торговых людей заповедных таваров. На берегу той же проливы поставлена каменная каплица, то есть малая римская церковь. В той каплице стоит образ Пресвятые Богородицы, в которую каплицу все проезжие подают милостыни по силе. И, въехав ис тое проливы в моря, поднял на барке парус и перебежал в Венецию зело скоро. Место Венецыя вся стоит в самом море. И, въехав в той же барке в улицу, приехал к самому тому двору, которой я нанял себе для стояния. Тот дом великой, и полат на нем много, строение каменное все, изрядное. На том же дворе и колодезь изрядной, в котором вода чистая, изрядная всегда бывает…”
Итак, стольник Толстой, вместе с другими русскими “волонтерами”, приехал в первый раз в Венецию 15 июня 1697 г. и находился там до 18 сентября 1697 г., обучаясь морским наукам и знакомясь с достопримечательностями. Потом общая группа была разделена на две части: одна (в нее входил Толстой и другие Милославские) осталась в Венеции и оттуда дважды ходила в учебные плавания по Адриатике; другая продолжила обучение в принадлежавшем тогда Венеции городке Пераст в Которской бухте.
Греческая церковь Святого Георгия.
В конце учебы, в октябре 1698 г., Толстой получил “свидетельствованные листы” об успехах в обучении от его венецианских наставников – ученого священника Петра Луциана и капитана Георгия Раджи:
“Во имя Христово. Аминь. Бывают науки предивной щит людем, а особливо гонорам породным; не есть дивно, что они повинны с великою охотою прикладатися до так тяжкаго изобретения, а нижеподписанный имел явное того дела испытание; и с моею присягою подтверждаю, что подал уразумение наук математицких, теоричных и практичных, без которых никто доступить не может совершенной науки морской, то есть прежде учил сферы армилярной, глобосов, небесных и земных, со всем целым трактатом науки морской. Был моим учеником ево милость господин Петр Андреевич, дворянин московской, маестату Пресветлаго Величества Царскаго, которой со всякою усилностию трудился, и был достойный до той науки, и ныне есть обретенный, способный, и годный, и заслужены быть припущенный до порядков, принадлежащих до навтики, на волю и диспозицию каждаго беглаго в науке, что для уверения моею рукою власною подписую и означаю моею власною печатью. В Венецы, из моей школы от математики, дня 27 октября лета Господня 1698. Ксендз Петр Луцияний Венет, майстер и профессор”;
“Не есть болшаго аргументу великости добраго сердца господскаго, яко прикладатися до учиник высоких и до наук изрядных, с которыми примножается ясность фамилии высоких и честно урожденных. Таким дал познатися ево милость господин Петр Андреевич, дворянин московской, которой, будучи под моею дирекциею капитанскою, желая понять науку морскую, не толко хотел приложитися до наук теоричных, но то ж имел чинить и практикою… А, чтобы был познанный за способнаго и годнаго до того уряду, я для того чиню веру и совершенное даю свидетелство на всяком месте и во всяком времени, чтоб от всех за такого был познанный. И для лутчей веры тот лист нынешней обретается подписан моею власною рукою и печатан моею обыкновенною печатию. Дается дня 27-го октября 1698 года в Венецыи. Я, капитан Георгий Раджи…”
…“Посланцы царя Петра” оказались в Венеции во времена правления 109-го дожа Сильвестро Вальера, ведшего изнурительную “морейскую” войну с османами, но популярного в народе из-за своей щедрой благотворительности и любви к организации массовых праздников и зрелищ. Об одном из них подробно рассказывается в дневнике Толстого от 11 июля 1697 г.; здесь впервые в русской литературе дано описание знаменитого корабля венецианского дожа – “буцентавра”:
“Празднуют католики тот день Святому Кресту Христову. Изо всех монастырей и костелов сходятся священники, законники и мирския люди в костел святаго Марка-евангелиста с хоругвиями и со кресты. А князь венецкой в тот день ездил за проливу морскую в монастырь, где живут капуцыны, и оттоле паки возвратился к дому своему морем… Ехал князь венецкой в резном золоченом карбосе с кровлею; кровля того карбоса вся обита алым бархатом, и по бархату шито золотом изрядно и зело богато. В том карбосе князь венецкой сидел в средине в креслах, перед ним стоит стол золоченой, на столе положена подушка золотная, на той подушке положен обнаженной меч… А с князем венецким в карбосе сидели посол папы римскаго по правую сторону, а по левую сторону сидел посол француской, а под ними сидели венецкие прокуратори… И как князь венецкой приехал к своему дому, и вышел ис карбоса на землю, и пошел в костел святаго Марка… Одежда на нем золотная, венецкой моды, широкая, сверх той одежды по плечам короткая епанча горностайная шерстью кверху, на голове у него шапка золотная особливою модою…”
Возвращение “Буцентавра” ко Дворцу дожей. С картины Каналетто.
27 августа 1697 г. Толстой стал свидетелем праздника в честь пророка Захария в венецианской церкви San-Zaccaria, принадлежащей одноименному монастырю монашек-бенедиктинок. Эта церковь была построена в ix в. для хранения мощей Святого Захария (отца Иоанна Крестителя и мужа праведной Елизаветы), переданных в дар Венеции византийским императором Львом V. Учитывая авторитет монастыря, в Средние века, каждый год на Пасху, эту церковь посещал дож Венеции для вечерней молитвы (десять дожей захоронены в местной крипте). Во второй половине xv – начале xvi вв. церковь San-Zaccaria была существенно перестроена. Новое строительство началось тогда в готическом стиле под руководством Антонио Гамбелло, но после его смерти было продолжено – со второго этажа и выше – выдающимся венецианским архитектором Мауро Кодуччи. Толстой так пишет о своем посещении San-Zaccaria:
“Августа в 27 день. В монастыре девическом римской же веры был праздник по их римскому календарю 5-го числа сентября святаго Захария-пророка. И в том монастыре в костеле над престолом высоко поставлен гроб, и в том гробе положены мощи святаго пророка Захария, отца Предтечева, которые ево святыя мощи и я сподобился видеть все целы. И на главе ево положена шапка, как пишут на иконах древняго обыкновения священнические шапки; и покрыты мощи ево святые покровом…”
Пасхальное шествие дожа в церкви Сан-Заккария. С картины Ф. Гварди.
10 сентября 1697 г. Толстой, вместе с другими членами “венецианской группы”, отправился в учебное плавание на корабле “Святые Мария и Елизавета” под руководством опытного капитана-слаянина Ивана Лазоревича. Позднее, Толстой получит от него “о науке лист, свидетельствованный за своею рукою и печатью”, в котором говорилось:
“Капитан морской карабля «Святыя Марии Елисавети» Иван Лазоревич даю знать всем и всякому особно, а паче кому надлежит ведать, что в лете 1698-м всел на мой вышеписанный карабль дворянин московской Петр Андреевич купно с салдатом Иваном Стабуриным, желая познать плавание морское в караблях и в иных судах, и был от меня учен дел морских, то есть буссола [морской компас] со всеми до него надлежностями, также карты морской, на которой значатся пути морские. Потом имел прилежание познать имена дерев, и парусов, и веревок, и всяких инструментов карабелных; и те все вышепомяненные вещи, надлежащие до навигаци… тот помяненный дворянин познал добро по обыкновению нашего моря… И, будучи тот помяненный дворянин на корабле моем во время сильных ветров и небезстрашных фортун, прикладывался до всякаго порядку карабелнаго с прилежанием и безстрашием, показуяся во время великих навалностей морских и ветров во всем быть способен. Даю свидетелство, что тот помяненный дворянин в познании ветров как на буссоле, яко и на карте, и в познании инструментов карабелных, дерев, и парусов, и веревок есть по свидетелству моему искусный и до того способный, и для лутчей веры сей лист подписую моею власною рукою и прикладаю мою печать…”.